Очерки времён и событий из истории российских евреев [том 4] (1939 – 1945 гг.) - Феликс Кандель

Жизнь шла своим чередом. Молодежь вступала в комсомол‚ сдавала нормы на значок ГТО – "Готов к труду и обороне", заучивала советские песни. Люди постарше берегли затертые пластинки с еврейскими мелодиями и ставили их на патефоны‚ обитые цветным дерматином. Одни пели песни и выходили на демонстрации. Другие им подпевали‚ чтобы не выделяться. Третьи молились‚ – но мало было таких‚ кто знал молитвы. А молодые поэты‚ выходцы из еврейских семей‚ прославляли по примеру маститых революционную романтику: "Но мы еще дойдем до Ганга‚ Но мы еще умрем в боях‚ Чтоб от Японии до Англии Сияла Родина моя!.." Уже не было показательных процессов "врагов народа" и многолюдных митингов с требованием их уничтожить; по всей стране, "от края до края", перекатывалась волна организованной радости по поводу "расширения братской семьи советских республик".

Из рекомендованных "народных" песен на идиш:

В июне 1940 года в СССР ввели восьмичасовой рабочий день взамен семичасового‚ перешли с шестидневной недели на семидневную, запретили "самовольный уход рабочих и служащих с предприятий и учреждений"; опоздание на работу на двадцать минут рассматривалось теперь как прогул и каралось "принудительно-воспитательным трудом" на срок до шести месяцев. В стране существовала паспортная система; в каждом паспорте указывали национальность его владельца‚ делали записи о поступлении на работу и об увольнении; паспорт регистрировали по постоянному месту жительства, и без прописки нельзя было поступить на работу. При переезде на другое место – даже в отпуск – следовало в течение трех дней зарегистрироваться в отделении милиции; за проживание без паспорта грозило наказание по статье "бродяжничество".

Жизнь была нелегкой. Недоставало товаров и продуктов питания. Москва снабжалась лучше других городов‚ а потому в столицу съезжались за покупками из самых отдаленных областей и республик; люди стояли часами в длиннейших очередях‚ спрашивая друг друга: "что дают?" и "сколько дают в одни руки?.." Ежегодно выпускали очередной государственный заем для "дальнейшего развития мирного строительства"; подписка на заем считалась добровольной‚ однако все подписывались на месячную зарплату и уклониться от этого было невозможно.

В 1940 году прокуратура Еврейской автономной области докладывала‚ что евреи-переселенцы‚ "проживая временно в ненормальных бытовых условиях‚ пытаются использовать малейшую возможность для себя и своих детей‚ чтобы каким-то образом выжить". Курицкий Абрам Борисович из Биробиджана‚ комсомолец‚ слесарь – украл электролампу у станка и на допросе объяснил‚ что у него нет денег на приобретение лампы‚ да и купить ее негде. Шлейфман Исаак Моисеевич из Биробиджана‚ рабочий ресторана – украл килограмм мяса‚ так как у него четверо детей и кормить их нечем. Клейнер Абрам Мордкович‚ сторож пошивочной артели – украл несколько кусков материи‚ сшил из нее платье для дочери‚ арестован.

С. Дубнов‚ историк: "Наступило полное уравнение евреев в общем бесправии... но духовно они страдают гораздо больше‚ они вымирают как часть нации. В стране‚ где фабрикуют человеческую душу и нивелируют мысли и нравы... растет духовно обезличенное поколение‚ оторванное от своих исторических корней... Еврейство советской России в настоящее время не творит свою историю".

После 1939 года на присоединенных территориях появились евреи из внутренних областей Советского Союза‚ которые более двадцати лет находились под влиянием большевистской пропаганды. Местные евреи с удивлением отметили у них "нееврейское выражение лица": "Они ничего не слышали о Палестине‚ не знали Библии‚ не имели понятия о национальной культуре и тех именах‚ которые дороги каждому еврею‚ – точно они были с другой планеты. Когда мы им рассказывали о Тель-Авиве‚ они слушали‚ как негры из Центральной Африки слушают рассказ белого человека о чудесах Европы – с удивлением‚ но без особого интереса‚ как о чем-то‚ что слишком далеко от них‚ чтобы быть реальным".

4

Несколько имен из великого множества...

Мендл Бейлин из Нежина – в семнадцатилетнем вознасте арестован за сионистскую деятельность‚ сослан на три года в Восточную Сибирь‚ жил в тяжелых условиях‚ голодал. После освобождения его вновь арестовали‚ приговорили к десяти годам заключения‚ продержали в лагерях весь срок. В 1949 году арестовали в очередной раз‚ отправили на вечное поселение‚ освободили после смерти Сталина – всего провел в заключении 19 лет (в 1990 году выехал в Израиль с женой‚ детьми и внуками; было ему 77 лет).

Биньямин Бромберг из Херсона – арестован в 1926 году за сионистскую деятельность‚ провел три года в тюремном политизоляторе. Затем его отправили в ссылку в Среднюю Азию; там родился у него сын и вскоре умер от недостатка питания и отсутствия медицинской помощи. В 1937 году Бромберга вновь арестовали по обвинению в заговоре ликвидировать членов правительства‚ приговорили к смертной казни‚ которую заменили на двадцать пять лет заключения на Колыме‚ расстреляли в 1942 году (сохранилось несколько его стихотворений; в одном из них‚ написанном в тюрьме‚ сказано: "Тяжелый год‚ уходи с Богом...").

Авраам Вигдерзон из Винницы – арестован в 1924 году и помещен во Владимирскую тюрьму за подпольную сионистскую деятельность. После освобождения женился‚ но вскоре супругов арестовали и продержали в заключении до 1928 года. Был вновь в лагерях с 1929 по 1933 год‚ с 1938 по 1946‚ с 1949 по 1954 год (супруги Вигдерзон приехали в Израиль в 1969 году‚ двое их детей умерли в Сибири).

Меер Каневский из Черкасс – в 1938 году приговорен к десяти годам заключения за сионистскую деятельность. Освобожден в 1948 году‚ был среди тех‚ кто встречался с Г. Меир‚ первым послом Израиля в СССР. Приговорен к высшей мере наказания‚ которую заменили на двадцать пять лет лагерей. Провел в заключении 17 лет (с 1968 года в Израиле).

Гершон Магерлашвили из Грузии – арестован в 1932 году за попытку уйти через Турцию в Эрец Исраэль‚ приговорен к десяти годам заключения и освобожден через год благодаря протестам из Америки. В 1941 году пытался еще раз уйти через границу‚ вновь оказался в заключении. После освобождения вел в Грузии подпольную сионистскую деятельность‚ составил грузино-ивритский словарь (в Израиле с 1969 года).

Цви Рам из Одессы – впервые был арестован в семнадцатилетнем возрасте: "С 1929 по 1954 год я почти непрерывно подвергался всевозможным репрессиям... Вся моя вина заключалась в том‚ что я хотел выехать в Палестину и интересовался жизнью этой страны..." – "Это были годы самого близкого знакомства с органами ВЧК-ОГПУ‚ со всеми метаморфозами их названий (НКВД‚ НКГБ‚ МВД‚ МГБ‚ КГБ)... – следственная тюрьма‚ городская тюрьма‚ пересыльная тюрьма‚ ДОПР‚ исправдом‚ политизолятор‚ ТОН (тюрьма особого назначения)‚ пересыльный лагерь‚ исправтрудлагерь‚ спецлагерь‚ штрафная командировка‚ штрафной изолятор и так далее..." (Приехал в Израиль в 1970 году.)

Вера Школьник из Киева – в 1935 году осуждена вместе с мужем за подпольную сионистскую деятельность‚ провела в заключении два года. В 1937 году‚ во время "большого террора"‚ ее приговорили к десяти годам лагерей‚ пятилетнего сына отправили в детский дом. Муж погиб в лагере‚ сын стал беспризорником; вернувшись из заключения‚ она разыскала его‚ помогла вернуться к учебе‚ но в 1948 году ее арестовали в третий раз‚ сослали пожизненно в Караганду (в Израиле с 1969 года; сын не хотел уезжать из СССР‚ приехал в 1990-х годах в пенсионном возрасте‚ не застал мать в живых).

Из воспоминаний Товы Перельштейн (1932 год – ссылка в Ташкент‚ с 1936 по 1946 год – заключение на Колыме‚ 1949 год – пожизненная ссылка в Сибирь; в Израиле с 1959 года):

"Однажды под утро (после первого ареста)‚ когда мы оба – мой следователь и я – очень устали после долгих часов допроса‚ он с раздражением сказал: "Ты очень упрямая и думаешь, по-видимому‚ что арест – это игра. Знай же‚ что это на всю жизнь: в первый раз ты получишь ссылку‚ во второй раз – одиночное заключение‚ потом исправительный лагерь‚ потом еще раз ссылку – и когда состаришься‚ ни один гражданин не пустит тебя в свой дом. Дети на улице будут бросать в тебя камни и кричать: "Вон идет старая сумасшедшая контрреволюционерка!" Так и умрешь под забором..."

"В 1943 году у меня родились на Колыме близнецы – недоношенные‚ на седьмом месяце беременности. Новорожденные были слабы; я тоже была больна и слаба и не могла кормить их грудью. В больнице не было не только инкубатора – даже молока для детей не было. Я лежала в холодной и грязной палате‚ а в соседней палате умирали от голода и холода мои младенцы. Они упорно не хотели умирать и плакали день и ночь. Один прожил три недели‚ а другой – месяц. Похоронили их в общей могиле..."

"Я. Пичкарь‚ пробывший в заключении двенадцать лет‚ нашел в лагерной уборной кусочек газеты‚ уже "использованной по назначению". Газет заключенным не давали; жажда узнать‚ что происходит в мире‚ была велика‚ а потому он вытер загаженный клочок и прочитал на нем‚ что "израильские войска успешно продвигаются вперед". Эти слова в советской газете потрясли его... Он стал расспрашивать вольнонаемных‚ работавших в лагере‚ и когда они рассказали о Войне за независимость в Израиле‚ он упал в обморок..." (Яков Пичкарь приехал в Израиль в 1973 году.)