Юлий Цезарь - Гульельмо Ферреро

Но хотя затруднения возрастали, Цезарь не мог так следить за италийскими делами, как он хотел бы. Он должен был тотчас возвратиться в Галлию, откуда Лабиен присылал ему малоуспокоительные известия. Победы над Ариовистом было недостаточно, чтобы загладить ошибку, которую сделал Цезарь, начав войну с гельветами, и последствия этой ошибки давали себя чувствовать. Национальная партия, ненавидевшая Цезаря, не доверяла неоднократным его уверениям в уважении к галльской свободе и готовила новую войну. План был тот же самый, что и план войны с Ариовистом. Речь шла о том, чтобы поднять против Цезаря и Рима другой варварский и воинственный народ, подобный гельветам. Это были белги, т. е. все смешанное население из кельтов и германцев, жившее между Рейном, Шельдой, Сеной и океаном.

Когда Лабиен извещал Цезаря, план этой войны, без сомнения, едва был намечен, но угроза, хотя и отдаленная, все же должна была сильно заботить проконсула, доказывая ему, что если он не хочет отвести свои легионы назад в нарбонскую Галлию и отказаться от вмешательства в галльские дела, то ему придется выдержать новую борьбу. С другой стороны, умеренное впечатление, произведенное в Риме его победой над Ариовистом, побуждало его предпринять нечто более значительное, о чем заговорили бы. Поэтому Цезарь решил оставить Помпея, Красса, Клодия и Цицерона разбираться между собой и еще зимой возвратиться в Галлию, чтобы подготовить там мощный удар, который бы поразил Галлию и Италию, подобно ударам Лукулла на Востоке. Он решил предупредить нападение белгов, напав на них сам, и прежде чем они закончат свои приготовления, перенести войну на их территорию. Страна была отдаленна, Цезарь ее совершенно не знал;[101] враг считался очень опасным по причине его силы, которая была хорошо известна в южной Галлии, и его многочисленности, которой никто точно не знал, но которую считали очевидной.

Речь шла, следовательно, весьма вероятно, об очень серьезной войне. Но Цезарь не колебался. Ему было необходимо блестящими успехами утвердить свое влияние в Италии.

Наученный, однако, опасностями, испытанными в предшествующий год в войне против Ариовиста, он на этот раз хотел быть предусмотрительнее и лучше подготовиться. Не будучи в состоянии точно сосчитать силы своих врагов, Цезарь начал с увеличения своих легионов. Он послал агентов в Африку, на Крит, на Балеарские острова для набора там стрелков и пращников. В цизальпинской Галлии он набрал два новых легиона, отправил их в Галлию под начальством Квинта Педия и скоро последовал за ними, присоединившись к армии в теперешнем Франш-Контэ. Отсюда, предусмотрительно заботясь о своем продовольствии, он за пятнадцать дней быстрым маршем дошел до неприятельской территории и своим внезапным появлением привел ремов к покорности. Этот первый успех был очень важен, потому что ремы могли дать ему более точные указания о силах врагов. Ответы на его расспросы были малоуспокоительны. По сведениям ремов, белги могли выставить 350 000 человек. Цезарь не имел средств проверить их правдивость или определить, насколько искренни были ремы, уверяя его в своей дружбе. Во всяком случае, точны были эти указания или нет, приходилось быть осторожным. Поэтому он заставил ремов дать ему заложников и убедил эдуев вторгнуться в область белловаков, самого могущественного из бельгийских народов, чтобы отвлечь их от коалиции, в то время как сам он построил на Аксоне (совр. Aisne) сильное укрепление у моста, где поместил шесть когорт под начальством Квинта Титурия Сабина и расположил лагерь на правом берегу реки. На этой сильно укрепленной позиции он ожидал со своими восемью легионами приближающихся белгов. Когда белги приблизились, Цезарь не тотчас начал сражение; он хотел раньше изучить врага и его тактику и тщательно приготовить поле для битвы, приказав вырыть и укрепить два больших рва в 400 футов длиной, между которыми построил свою армию, защитив ее таким образом от атак с флангов. Дивикон научил его быть осторожным. Но это были бесполезные работы. Враги были не столь наивны, чтобы войти между двух рвов, атакуя легионы с фронта; и всякий день они строились в боевой порядок по ту сторону маленького болота, подобно римлянам, ожидая нападения.

В таком выжидании прошло много дней без всяких решительных действий, как вдруг Цезарь узнал от Титурия, что белги, перейдя реку вброд несколько ниже лагеря, пытаются обойти позицию, чтобы нарушить сообщение Цезаря с Галлией. Цезарь поспешно выступил с кавалерией, стрелками, пращниками, перешел мост и прибыл в тот момент, когда враги начали переходить реку вброд; он тотчас же напал на них в русле реки. Схватка была непродолжительна; белги отступили после слабого сопротивления. Изумленный этим отступлением, которое, по его мнению, не оправдывалось понесенными врагом потерями, и опасаясь военной хитрости, Цезарь приказал весь день наблюдать за берегами реки, но вечером, когда он начал успокаиваться, видя, что все тихо, он получил известие, еще более удивительное, чем дневные события: вся армия белгов начала отступление. Возможно ли было это после одной только стычки? Охваченный тревогой, Цезарь всю ночь продержал свою армию в лагере. Только на следующий день, получив подтверждение известия, он послал по следам врагов три легиона под начальством Лабиена и кавалерию под начальством Квинта Педия и Луция Аврункулея Котты. Он скоро узнал причину отступления, окончившего после короткой аванпостной стычки эту войну, которая, как он ожидал, будет страшной. Белловаки, узнав несколько дней тому назад, что эдуи вторглись на их территорию, предпочли возвратиться для защиты своих очагов; они еще попытались до своего ухода провести атаку, но, когда она была отбита, а в съестных припасах стал чувствоваться недостаток, они ушли, увлекая за собой и все другие племена. Каждое племя возвратилось в свою страну, великая коалиция распалась.

Цезарь понял, что, быстро использовав этот момент, он может легко покорить все эти народы один за другим. Тотчас, не выжидая более, он вторгся на территорию суессионов, захватил их в тот момент, когда они только что возвратились из своей экспедиции, и легко принудил их к покорности. Потом он столь же легко покорил амбианов и с еще большей быстротой и смелостью устремился на территорию нервиев. Последние были самыми воинственными и дикими из всех белгов; дикими до такой степени, что изгоняли из своей полупустынной страны всех иностранных купцов из Греции и Италии, привозивших им на продажу вино, этот коварный напиток, обессиливавший душу и ослаблявший тело. Хитрые и смелые нервии, соединившись с атребатами и веромандуями, однажды вечером захватили врасплох в лесу римскую армию, располагавшуюся на ночь лагерем. Битва была ужасна. Цезарь сам принужден был сражаться как простой солдат, и если бы римские воины не приобрели за два предшествовавших года умения сражаться сами, не ожидая приказа офицеров, то вся армия была бы уничтожена. Когда нервии сдались, под оружием остались только адуатуки. Они, узнав о поражении нервиев, сожгли свои деревни и укрылись в крепости, расположенной, как думают, на том месте, где теперь находится Намюр. Цезарь осадил ее, и, когда спустя несколько дней ему предложили сдать город, он принял предложение при обычном условии сдачи оружия. Целый день осажденные выносили за ограду и бросали в рвы оружие, но при наступлении ночи они взяли другое, заранее спрятанное, и напали на римлян. Атака была отражена, город взят, и все осажденные, которых, по сведениям Цезаря, было до 53 000, были проданы в рабство следовавшим за армией купцам.[102]