Мертвец - Эдуард Веркин

Я открыл тетрадь.

Сначала хотел про бабушку свою написать, она у меня на очереди, но потом передумал, написал:

«Катя Родионова».

Собирайте друзей.

«Катька Родионова.

У Катерины естествоиспытательский ум. Она любит отыскивать новое, что-то систематизировать, записывать мелкими буквами в амбарные книги. Из таких получаются Софьи Ковалевские или даже Марии Склодовские-Кюри.

В пятом классе она составила грибную карту. Причём не сама составила, леса она не облаживала. Она просто обошла всех известных в городе грибников и долго их уговаривала раскрыть заветные местечки. Она послала эту карту на областной конкурс исследователей и заняла первое место. А карта потом стала очень популярна и теперь есть в каждом доме. Даже у нас.

Катька на этом не остановилась, наоборот даже. У неё какое-то жжение научное возникло, она стала бегать в кружки разные, книги стала читать. У нас немного кружков, Катька во всех занималась.

Потом она на очередном своём каком-то конкурсе выиграла компьютер. И с тех пор она стала ещё умней.

Мы с ней познакомились в третьем классе. Меня к ней посадили. Она была отличницей, а я слишком длинным, поэтому нас определили за предпоследнюю парту. На последней парте сидел Майер, он потом уехал. Маейр тогда поймал стрекозу, привязал её за нитку и спрятал в спичечный коробок. А нитку наружу вывел. Потом привязал эту нитку за волосы Катьки и выпустил стрекозу. Стрекоза взлетела и потянула за собой Катькину причёску.

Катька испугалась и завизжала. Все засмеялись, а я повернулся к Майеру. Повернулся я как-то неудачно, и рука моя попала прямо ему в нос. То ли нос у него был слишком нежным, то ли повернулся я слишком шибко, кровь потекла. Майер рассердился и набросился на меня прямо на уроке. Мы здорово подрались.

А Катька решила, что я это из-за неё. Так мы и стали дружить. Хотя это, конечно, нельзя назвать настоящей дружбой. Мы никуда вместе не ходим, не приглашаем друг друга на дни рождения, даже на разных партах сидим уже давно. Просто иногда разговариваем. Но почему-то ни с кем из других девчонок я вообще не общаюсь. Ну только „здравствуй“ — „до свидания“.

Катька интересная. У них вся семья интересная. Мать рыбу зимой удит, отец раньше был автогонщиком, но не простым, а на грузовиках. Брат — вообще всем известная личность. Пятак Родионов. Рокер, предводитель уже почти культовой группы, большой талант. А другой брат — боксёр, всему городу навешивает, Сенька к нему в секцию ходил. Говорят, у них дядя троюродный вообще космонавт. Только у него какая-то другая фамилия.

И дома у них всё время необычные какие-то вещи водятся, мне Вырвиглаз рассказывал — он там был с делегацией поклонников Пятака. Корабли в бутылках, самодельные электронные часы, панцирь зелёной черепахи, ещё многое другое. Есть даже настоящий скелет.

Катька — очень активная девочка. Я читал в журнале, что люди делятся на активных и вялых, у которых не хватает энергии. У Катьки энергии через край. Она всё время куда-то бежит и что-то делает.

А на самом деле Катька тоже ищет метеорит. Она об этом не говорит, но я-то знаю. И совсем не для того, чтобы что-то развенчать и поставить точку. Я в этом больше чем уверен».

Ну и опять — только «Катя Родионова», больше ничего. Говорят, что, когда рядом нечистая сила, даже молоко скисает. А мой друг Упырь…

Мой друг — упырь.

Ладно.

Глава 7. Дистанционный нокаут

— Привет, Спартак, — хихикнул Сенька на следующий день, с утра.

Я промолчал. Сенька чистил ботинки. Тщательно, полировал бархоткой, наносил воск, снова полировал, снова наносил, подогревал свечой, гляделся в своё отражение. Видимо, в ближайшее время намечались большие похороны, видимо, шаховский Диоген на самом деле был плох. Близок, близок День «С».

— Не, ты не Спартак, — продолжал глумиться Сенька. — Ты Петрушка. Дворовый мальчик князей Шереметевых…

— Почему мой брат такая сволочь? Потому что потому. Ладно, поглядим. Главное — держать себя спокойно. Не поддаваться на провокации.

— Куда ботиночки надраиваешь? — спросил я в ответ. — Косари забили зайца? А, нет, это, наверное, птичий грипп. Резня в курятнике, есть где разгуляться.

— Евлампий, — не унимался Сенька. — Дворовый мальчик Евлампий. Барыня отправила его в москательную лавку, купить полфунта олифы…

— Коровье бешенство, говорят, надвигается, — я тоже не отступал. — Ты запасся материалом? Труды предстоят немалые…

— Ты Герасим! — Сенька гляделся в свой ботинок. — Госпожа велит бросить в прорубь её никчёмную чихуахуа, ты бросаешь, потом всю жизнь страдаешь по утопленной собачке, ты видишь в ней родственную душу…

— По утопленным собачкам ты у нас большой спец.

— Нет, ты не Герасим, ты гувернант! Как там у Пушкина… «Мосье француз, Трике убогой…» Это ты — Трике убогой.

— А ты — вонючий гробовщик.

Умные аргументы я утратил, и мы замолчали. Отдохнули.

Сенька оставил в покое свои ботинки, бережно поставил их на подоконник. Выхватил из карманчика зеркальце, погляделся, остался недоволен причёской. Куда-то он явно собирался сегодня, наверное к мэру. Проведать здоровье Диогена. Собачки. Ну-ну.

— Идёшь работать, как я погляжу? — ухмыльнулся Сенька. — Это хорошо. Что на первую зарплату купишь? Цветы мамашке, костыли папашке?

Я не ответил. Не сказав ни слова, я отправился на работу, а по пути у меня возникла смешная идея. Роскошная такая, я сам себе хихикнул даже. И обдумывал эту идею на протяжении всей дороги.

Упырь уже поджидал меня. Не возле коммунхоза, на полпути. Околачивался у десятого магазина, смотрел, как разгружают хлеб. Меня завидел ещё издали, замахал рукой, не удержался, побежал навстречу. И никакой трещины в асфальте не нашлось, никакой вулкан не проснулся, сбоку не вылетел на полной скорости спасительный грузовик, вертолёт не потерял управление, видимо, ещё время не пришло.

— Привет! — воскликнул Упырь, точно брата своего увидел, украденного цыганами ещё во младенчестве.

Сапоги на нём были красные. На Упыре. Но не резиновые, а кожаные.

— Здорово, — сказал я. — Репеллентом намазался?

— Чем?

— Мазюкой от клещей. Знаешь, такие, энцефалитные. Один укусит — и всё, паралич мозга.

Упырь почесал шею. Будто к ней уже присосались.

— Ладно, не дёргайся, — успокоил я. — У меня у самого мазюки нет. Да и шанс поймать клещей в наших местах мал. Натрёмся бензином, они и не полезут. Давай поторапливаться, уже полвосьмого, косильщики уже собрались…

Возле коммунхоза мялась небольшая толпа. В полуготовности. Возле забора скучал «газон».

— Ого! — восхитился Упырь.

Вообще контингент был обычный для подобных сфер производства. Если говорить, как в телевизоре теперь говорят, люди с альтернативным родом занятий. Бомжары и всякие маргиналы подмостные. Ну как если бы в наш городок вдруг забросило из шестнадцатого века корабль с флибустьерами, и они решили немного подработать в привычной для себя сфере — помахать слегонца мачете. На неподготовленного человека это могло произвести впечатление, на меня нет, я ездил в пригородных поездах.

— Это наши коллеги, — сказал я. — Не бойся, они уже давно откинулись.

— Откуда откинулись? — не понял Упырь.

— С зоны. Да шучу, шучу, обычные алкаши, тихий народ. Если что, кричи. У тебя телефон какой?

Упырь достал телефон. iPhone. Дорогая, а главное, красивая штука. Не для наших местностей.

— Лучше спрячь, — посоветовал я. — И больше не бери с собой, здесь тебе не Канада. Упрут. И тебя, и сотик.

Упырь послушно спрятал аппарат. Мне не жалко было ни телефона Упыря, ни его самого, просто если бы у него спёрли этот телефон, то наверняка начались бы всякие разборки. И на меня бочару вскатили бы, я ведь за ним присматриваю.

Мы подошли ближе, устроились на старых шпалах возле забора и стали ждать. Из конторы коммунхоза слышался костяной звук — бригадир Синицын играл на бильярде. Флибустьеры курили такие плохие сигареты, что от них у меня даже на расстоянии начинало горло заворачиваться. Хорошо хоть недолго — шаровое бумканье стихло, и бригадир появился на пороге. Выглядел он помято.

— По машинам! — крикнул Синицын.

Флибустьеры забросили на плечи бензопилы и с лязгом шагнули к «газону». И разом из флибустьеров переделались в банду кинематографичных убийц, предпочитающих мачете более современные способы расчленения. Мы добрались до машины последними, и нам, конечно, достались самые поганые места — на колёсах. Любая колдобина отзывалась в позвоночном столбу. Хорошо, что ехали недолго и всё по асфальту.

Федеральную трассу уже давно строят, но никак не построят. То асфальта не хватает, то щебня, то ещё какой дряни строительной. Поэтому за время простоев вокруг трассы разрастаются всякие молодые берёзы-осины, их надо рубить. Каждый год.