Вальс сердец - Барбара Картленд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не беспокойтесь, я сделаю так, как вы хотите, – кивнула леди Милфорд.
Гизела не могла скрыть радости, и леди Милфорд добавила:
– Только будьте осмотрительны, дорогое дитя. Вена – не тот город, где юная девушка может разгуливать в одиночестве.
– Я знаю. Но… прошу вас, пусть сегодня… все останется так, как есть.
– Я уже обещала вам, Гизела. Если ваш отец спросит меня о моих планах, что маловероятно, я отвечу ему, что сегодняшний вечер у меня занят.
– О, благодарю вас! Спасибо! – воскликнула девушка.
Леди Милфорд странно посмотрела на Гизелу, но та этого не заметила.
У нее было только одно желание – встретиться с Миклошем. Никто и ничто ее не остановит, даже если эта встреча будет последней.
Отец уже видел орхидеи и несказанно обрадовался, решив, что их прислал ему неизвестный почитатель.
– Это очень дорогие цветы, – сказал он. – Как ты думаешь, Гизела, кто их прислал: мужчина или женщина?
– Конечно, женщина, папа.
– Сначала я подумал, что это Алиса Милфорд. Но она уже подарила мне элегантный шелковый шарф, который я собираюсь надеть сегодня, если будет прохладно.
Разглядывая орхидеи, отец не переставая удивлялся и гадал, кто же эта таинственная незнакомка, приславшая их.
– Мы приехали совсем недавно, и в Вене меня еще никто не знает. Может быть, кто-то из старых друзей?
– Папа, у тебя столько поклонников по всему миру, что нечему удивляться. Разве ты забыл, что за то короткое время, пока мы здесь, ты получил уже несколько предложений дать концерт в Англии, только почему-то отказывался.
– Я отказывался потому, – ответил Пол Феррарис, – что англичане ничего не смыслят в музыке.
– Откуда ты знаешь, если ты никогда не играл для них?
– Сегодня ты услышишь овации венской публики и поймешь, что их признание идет из глубины сердца. Они – настоящие ценители, и мне не нужна другая аудитория.
Потом отец вообще забыл об орхидеях. Его мысли были полностью поглощены предстоящим выступлением, и Гизела смогла вздохнуть с облегчением. Зная, как много значит для отца сегодняшнее представление, она молилась, чтобы оно прошло успешно.
Возвращаясь с отцом после концерта, Гизела вспоминала события дня и радовалась, что все удалось устроить наилучшим образом.
Внезапно она испугалась, что леди Милфорд могла забыть ее просьбу и все-таки пригласить их с отцом на ужин.
Не надо было говорить Алисе, что у нее есть тайна. Но что еще оставалось делать?
Может быть, англичанка все же будет к ней благосклонна и не скажет отцу о подозрительном поведении его дочери?
Но, несмотря на эти мысли, Гизела чувствовала себя счастливой.
Лошади остановились у входа в отель. Пол Феррарис поцеловал Гизелу и пожелал ей спокойной ночи.
– Я надеюсь, что вернусь не слишком поздно, дорогая, – сказал он. – Не скучай. Ты еще станцуешь свой вальс, обещаю тебе. Может быть, даже завтра или послезавтра! В конце концов пусть даже ты не встретишься с самим Штраусом, но все равно будешь танцевать под его волшебную музыку.
– Это так заманчиво! – воскликнула Гизела и расцеловала отца в обе щеки.
Поднимаясь по лестнице, она подумала, что нет на свете ничего более заманчивого, чем Миклош, который ждет ее по другую сторону двери.
Глава 4
Сидя в карете рядом с Миклошем, Гизела гадала, куда же они направляются.
В то же время это не имело для нее никакого значения – главное, что они вместе.
Миклош держал ее за руку. Гизела чувствовала себя под надежной защитой и думала, что, если бы Миклош вот так же держал в своих руках ее жизнь, ей больше не о чем было бы беспокоиться.
Но ее не переставая терзала тревожная мысль, что сегодня – их последняя встреча. Об этом не было сказано ни единого слова, но Гизела понимала, что этот вечер – прощальный.
Все вопросы, что мучили ее всю ночь и весь день, слились в одно слово «почему?».
Не желая нарушить очарование вечера, она крепилась изо всех сил, стараясь говорить спокойно, но сердце ее разрывалось от отчаяния.
– Я очень рад, что вашему отцу выпал такой грандиозный успех, – сказал Миклош.
– Вы были в театре? – спросила Гизела.
– Да, и, глядя на вас в бинокль, еще раз убедился в том, что вы самая красивая женщина на свете. Признаюсь честно, кроме вас, я почти ничего не видел.
– Я обратила внимание.
– Прошу простить, что отвлек вас, – ведь вы, наверное, хотели все внимание отдать отцу, – извинился Миклош. – Жители Вены приветствовали его от всего сердца!
Гизела кивнула. Успех отца превзошел все ожидания. Его буквально завалили цветами и поздравлениями. Гизела видела, как светились от восхищения глаза зрителей и артистов, и поняла, что он принят в большую семью Города Музыки, и принят не просто как один из них, но как один из лучших.
Она знала, что для отца это самый приятный подарок, самое действенное лекарство от отчаяния и упадка сил. Перед ним распахнулась дверь в новый мир.
А у Гизелы все было наоборот. Врата счастья, открывшиеся ей с появлением Миклоша, неумолимо закрывались, и ее терзало мрачное предчувствие, что они вот-вот захлопнутся перед ней навсегда.
Карета мерно раскачивалась. В окне проносились ряды стройных деревьев, которые выхватывал из темноты луч фонаря, висящего над головой кучера. Гизеле показалось, что она догадывается, куда они направляются: к Венскому лесу.
Чтобы убедиться в правильности своего предположения, она кинула взгляд на Миклоша, и тот понял ее без слов.
– Мы встретились с вами в лесу, и теперь я везу вас туда, чтобы попрощаться, – произнес он в ответ на безмолвный вопрос Гизелы.
Она похолодела и крепче сжала руку Миклоша. Из груди ее вырвался еле слышный стон, который она безуспешно пыталась сдержать.
Словно сквозь туман, она почувствовала, что Миклош поднес ее руку к губам и стал медленно, один за другим, целовать ей пальцы.
Больше они не произнесли ни слова до тех пор, пока карета не остановилась. Выглянув в окно, Гизела увидела загородный ресторан – но это было совсем другое место, нежели в прошлый раз.
Карета остановилась на высоком холме, и вся долина Дуная лежала перед ними как на ладони. Здесь не было сада, зато имелась большая терраса с каменной балюстрадой, откуда открывался столь восхитительный вид, что Гизела остановилась, невольно залюбовавшись.
Золотые искорки огней мерцали, освещая силуэты причудливых зданий; на необъятном куполе неба сверкали звезды, серебрился Дунай, и Гизела вдруг заметила, что уже наступило полнолуние.
Пейзаж был настолько красив, что, когда они расположились за столиком, стоявшим у балюстрады, Гизела поймала себя на том, что больше любуется окрестностями, чем смотрит на Миклоша.