Вальс сердец - Барбара Картленд

Краем уха она услышала, как он заказывает ужин. Когда хозяин таверны ушел, Миклош протянул Гизеле руку и произнес:

– Взгляни на меня, Гизела.

Она послушно повернула к нему лицо, и он увидел ее во всей красоте юности; свет луны серебрил ее пышные локоны, а в бездонных глазах загадочно мерцали отражения свечи.

– Я люблю тебя! – сказал Миклош. – Что бы ни случилось, знай, что я люблю тебя так, как еще никого не любил в этой жизни. Я даже не представлял себе, что способен испытывать такое сильное чувство.

Он говорил так серьезно, что Гизела прошептала:

– Пожалуйста… не покидай… меня.

– Не могу, Гизела, дорогая моя, я обязан уехать отсюда. Но прежде чем я объясню тебе почему, ты должна поесть и выпить немного вина. Сегодня тебя ждет испытание.

– Да… счастливое, – тихо сказала она.

– О, как я хочу, чтобы ты была счастлива! – пылко воскликнул Миклош. – Чтобы вокруг тебя все пело и трепетало от счастья.

Вздохнув, он продолжил:

– В Венском лесу всегда ощущаешь эту бесхитростную радость простого существования. И венгры, по-моему, понимают ее лучше других людей.

– Расскажите мне о вашей стране, – попросила Гизела.

Она сказала это специально, чтобы перевести разговор на нейтральную тему. Она видела, что Миклош тоже страдает, и не хотела, чтобы он видел ту боль, которую ей причиняют его слова.

– Как описать землю, которую любишь? – задумчиво произнес он. – Наверное, для всякого человека это непросто. Скажу лишь, что моя родина выше любых, самых высоких сравнений.

– Когда я читала о ней, мне тоже так показалось.

– В ее атмосфере, как и в тебе, моя дорогая, есть что-то иллюзорное и неуловимое.

Увидев, что она улыбается, он добавил:

– Наверное, это из-за того, что у тебя венгерские корни.

– Во мне совсем немного венгерской крови. Моя прабабушка была венгеркой, а это довольно дальнее родство.

– Она была из Ракоцлей! – возразил Миклош. – Я думаю, ты знаешь, что Фердинанд Ракоцль был одним из величайших героев в истории Венгрии.

– Я не знала! – воскликнула Гизела. – Может быть, папа говорил мне об этом, но я забыла…

– Фердинанд Ракоцль умер в 1735 году, – сказал Миклош. – Он был предводителем войска в великой битве против Габсбургов, а потом стал главой государства. Но после предательского заговора, в результате которого погиб преданный ему генерал, он был сослан в Турцию, где его и настигла смерть.

– Как жаль! – искренне воскликнула Гизела. – Я люблю, чтобы все хорошо кончалось.

– Но его никогда не забудут. Он был человеком чести, и это навсегда обеспечило ему почетное место в анналах истории. Я не сомневаюсь, что он был бы достойным правителем, – сказал Миклош.

Гизела вздохнула:

– Вы с таким воодушевлением говорите о нем… Наверное, он много значит для вас.

– Моя страна много значит для меня, – просто ответил Миклош.

Гизела машинально сделала глоток вина. Все ее мысли были поглощены тем, что он сказал.

В этом загородном ресторане не было оркестра, но ветер доносил откуда-то снизу фортепианные аккорды, и они, рассыпаясь среди листвы на отдельные ноты, серебряными нитями пронизывали темный бархат ночи.

– С каждым нашим свиданием ты становишься все красивее, – тихо сказал Миклош. – Теперь я никогда не смогу смотреть на других женщин, потому что перед моими глазами всегда будет стоять твое прекрасное лицо.

В его голосе было столько искренности и в то же время столько отчаяния, что у Гизелы похолодело в груди. Миклош не двигался, но ей казалось, что он все больше и больше отдаляется от нее и что вот-вот наступит момент, когда он просто растворится в воздухе.

«Нет, – подумала Гизела, – я все же должна узнать правду!»

Она решительно отодвинула чашку с кофе и сказала:

– Вы говорите… что любите… меня. А я… люблю… вас и знаю… что не смогу… полюбить… никого… другого.

От смущения она говорила очень тихо. Миклош протянул к ней руки и сказал:

– Милая, послушай, что я тебе сейчас скажу: ты не должна ни думать, ни говорить вслух подобных вещей. Забудь обо мне! Я знаю, ты умная девушка и послушаешься моего совета.

Гизела покачала головой:

– Я ничего не могу с собой поделать. Я люблю вас… мне нравится слушать вас… говорить с вами… быть рядом…

Она на мгновение замолчала, потом заговорила вновь:

– Моя любовь исходит из самой глубины моего сердца. Моя душа… принадлежит вам… и я не отдам ее… никому другому.

В глазах Миклоша отразилось страдание.

– Гизела, клянусь, я не хотел, чтобы все кончилось так! – воскликнул он.

– Но это уже случилось, – просто ответила Гизела. – И не в нашей власти было это предотвратить.

Он порывисто схватил ее за руку.

– Когда я вижу тебя, то теряю мужество сказать тебе, что должно быть сказано.

Он отвернулся и невидящим взглядом уставился в ночное небо. Гизела молча ждала, когда он заговорит.

– Мое имя Миклош Эстергази, – внезапно произнес он.

– Вы же сказали, что вас зовут Миклош Толди! – удивленно воскликнула Гизела.

– Да, – ответил он. – Но будь вы чуть более осведомлены о венгерской литературе, вам было бы известно, что Миклош Толди – вымышленный персонаж, герой романа, написанного в шестнадцатом веке.

– Но почему вы не сказали мне правду?.. – начала Гизела и тут же, перебив себя на полуслове, воскликнула: – Эстергази! Я слышала от отца это имя! Это очень знатный род!

– Очень! – кивнул Миклош, и на лице его появилось слабое подобие улыбки. – Возможно, самый влиятельный в Венгрии.

– И вы принадлежите к этому роду?

– Я его возглавляю. Я – князь Эстергази. Гизела уставилась на него широко раскрытыми глазами, а он продолжал:

– В прошлом году умер мой отец, и я, как старший и волею судьбы единственный сын, унаследовал титул. – Он перевел дыхание и заговорил вновь: – Я дал себе клятву достойно служить своей семье и отчизне, так, как это делали мои предки. Они посвятили этому служению всю жизнь.

Гизела молча слушала и не отрываясь смотрела на него своими огромными глазами.

Охрипшим голосом Миклош продолжал:

– Одна из обязанностей князя – продолжение рода, поэтому я и оказался здесь.

Увидев в ее глазах непонимание, он пояснил:

– Отец и другие родственники давно настаивали, чтобы я выбрал себе супругу, но мне всегда представлялось, что впереди еще очень много времени, и я наслаждался холостяцкой свободой. За эти годы я был знаком со многими красивыми женщинами. Но ни одну из них я не любил так, как, по моему разумению, должен любить женщину, которая будет носить мое имя.

Гизела начала догадываться, к чему он ведет. Она сложила ладони, моля Бога, чтобы он помог ей пережить то, что сейчас скажет Миклош.