Лето волков - Виктор Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы посуду через лес в Малинец возите, – сказал, наконец. – Оттуда – выручку. Бандиты не трогают?
– А им зачем село обижать? Люди обозлятся.
– Значит, у вас перемирие?
– Вроде того.
– Председатель, – сказал Иван. – Может, у вас не перемирие, а дружба?
Подростки, раскрыв рты, смотрели на Ивана и председателя. Орина выглядывала из гончарни, приоткрыв дверь. За ней светились лица Малашки и Галки. Глумский подошел близко к лейтенанту.
– Слушай, Ваня… Дед рассказывал. В старое время повадился в село медведь. В год двух-трех телят обязательно задерет. Зато волки ушли. А те резали без счета. Потому решили: «своего» медведя не трогать.
– Это к чему? – щурится лейтенант.
– К тому, шо живем не погано. Сюда налоговые инспектора и финконтроль боятся ездить. А ближе к городу голодно. Там все хозяйства обдирают как липку. Заметил, шо у нас не голодают?
Председатель пошел к гончарне.
– А что с медведем стало? – крикнул вслед Иван.
– Убили! – Глумский обернулся на миг. – Людей начал задирать.
25
– Я у них на конюшне банку с тавотом пригрел, – сказал Попеленко. – Не скрипит телега!
– Верни!
– Не! Буду нести обратно, подумают, шо хотел украсть!
Лебедка лениво потянула телегу по дороге к селу. Иван молчал.
– Вот вы сразу: шо было при немцах? Обижаете людей таким интересом. От людей отрываетесь, от коллективу.
– Кто коллектив, ты?
– И я. Все село. Люди. Бывает, конечно, лаются, доносничают, подворовуют… Нормальный коллектив. Вот про пушечную разведку вы не пояснили. На дереве, значит, не сидите. А як видите за десять верст?
Прикрыв свои действия телом, он извлек из-под соломы пузатую бутыль, кружки, сало в тряпице.
– Поближе до людей надо, – сказал рассудительно, наливая жидкость в кружки. – С уважением до личности.
26
Смеркалось. Серафима в сарае доила корову. Доносилось цирканье молока, бьющего из сосков в подойник, постукиванье копыт, удары хвоста о бока: донимали кормилицу злые вечерние слепни. На эти звуки накладывалось озорное пение девчат, собравшихся на площадке у пожарного била.
У сусида хата била, у сусида жинка мила,А у мене ни хатинки, нема щастя, нема жинки…
В стройный девичий хор ворвался нескладный мужской дуэт.
Е у мене сусидонька, люба, мила дивчинонька.
Корова, отдуваясь, выбирала остатки мешанки из ведра. Бабка, поднявшись с подойником в руке, вглядывалась в сумерки. Прислушалась.
Та не знаю, що робить,бо боюсь туды ходить…
– пение приближалось.
– От тебе раз, – сказала Серафима. – Прямо сдается, мой дед повернувся.
…Попеленко, хотя и сам шатался, помог командиру попасть в калитку, при этом недопитую бутылку из рук не выпустил. Иван, отмахиваясь от песни, которая сама лезла в горло, пробовал вернуться к разговору.
– Понял? Артразведка бывает визуальная, инструментальная, оптическая, радиотехническая, звукометрическая, воздушная… и… и…
– А вы кто ж были? – спрашивает Попеленко.
– Визуальщик, если научно. По-простому, наблюдатель. Обычное дело.
Они одолели крыльцо. Серафима, открыв рот, наблюдала из сарая.
– Забрасывают нас… или сами… в тыл… маскируемся, засекаем цели. С радиостанцией, конечно.
– А если немец вас находит? – Обнявшись, они втискиваются в хату.
– Стараемся уйти.
– Куда? Кругом же немец!
– Если выхода нет, вызываем огонь на свои корди… координаты. Не сбивай меня!
– Я не сбиваю. Так шо, по вас свои вдарят?
– О, ты начал вникать. Поеду на фронт, возьму тебя с собой!
– Не, я вас лучше тут буду ждать.
Иван дошел до кровати и упал на нее. Попеленко стащил с командира сапоги, расстегнул ворот гимнастерки, поправил мокрую прядь волос.
Бросив взгляд через плечо, увидел вошедшую в хату Серафиму. Пояснил:
– Ну, от… А то бегает, переживает… Тепер все будет хорошо.
– Лес прочесать! – закричал вдруг Иван, приподнявшись, и тут же снова упал на постель.
– Вот, – обрадовался ястребок. – Приказ дал и отдыхает. Не хуже других командиров.
27
В кухне Попеленко поставил бутылку на стол. Серафима, делать нечего, полезла за закуской, бормоча:
– Ты, кум, шоб тебя перевернуло, немолодой, нутро укрепил, а ему ни к чему! И заповедь есть: «не вводи в соблазнение».
Но ястребок не слышал, говорил о своем.
– «Лес прочесать». Скоко зубцов в гребенке? – он вынул расческу. – Сто, не меньше. И то, вспотевши, не расчесаться. А скоко нас, ястребков? Вот побьют немца, армия прочешет лес, як бороной. А шо себя губить? – он осмотрелся, зашептал: – Я с бандитами прямо у лесе встречался. И от – живой-здоровый.
Он выпил и захрустел огурцом, подтверждая крепость здоровья.
– Это як же тебя примудрило?
– Ехав по чернику. Выходят. Один лошадь под уздцы, двое с боков. «Як дела, ястребок?» Здоровые, с автоматами. Я похолодел. Ну, думаю, дети мои – сироты. Говорят: «Ладно, мы таких не давим, а по первому разу поясняем».
– Пояснили?
– Ну, дали раза два по физиономии лица. Ты по-человечески, и до тебя по-человечески.
28
Иван, среди ночи, немного протрезвев, долго смотрел на коврик, на чуть заметную в полутьме красочную парочку. Счастливые. И лебеди у них, и луна. Встал, не отрывая глаз от парочки, надел сапоги, заправил гимнастерку.
Бабка, дремлющая за кухонным столом, открыла глаз.
– Ты куда?
– Проверить обстановку.
– Чисто дед, – сказала Серафима, глядя в окно. – Тоже тихо так. Тот, правда, вроде за лошадьми.
Иван нетвердой походкой прошел к калитке, выходя, забыл закрыть.
– Ну, все, – вздохнула Серафима, – теперь от бутылки до бабы и обратно.
Она вдруг опомнилась, побежала к божнице.
– Ой, Матка Бозка, запутала я тебя. То одно прошу, то другое, а у тебя, Милосердная, штата не дуже велика, разберись со всеми. Останний раз прошу, заспокой его по своему разумению, меня вже не слухай, Дева Премудрая!
29
– Ой, який ты тепленький, – засмеялась Варюся. Она в одной рубашке выскочила во двор, к погребу. – Я травяного настоя наготовила для грудей, а тебе ж надо рассолу…
Иван с жадностью пил из большого кухля. Мерцали живые цветы, цветы вышитые. Варя меняла постель. Сверкнули простыни с кружевной снежной оторочкой. Движения Вари были похожи на священнодействие.
Иван повел пальцем, то ли грозя, то ли проверяя, не двоится ли в глазах.
– А вот и ты не пришла на похороны!
– А кто пришел? – спросила Варя, взбивая еще одну подушку. – Ваня, нашо людям себя выказывать з-за чужого человека? Может, завтра с Лесу придут, поинтересуются. В грозу дома сидят, в поле не бегут.
– Думаешь, я оттого, что выпивши? Я от несправедливости.
– Ваня, у нас все мужики пьют от несправедливости. А потом бабу по морде раз – и вроде уже справедливость.
– Это неправильно… это я никак не могу допустить.
– Ваня, знаю, чего мучаешься. А ты подумай! Ты ж стал начальство. Спокон веку начальнику кланяются, а в кармане дулю показуют. – Она, смеясь, помогла лейтенанту раздеться. – Ложись, не переживай. Наладится!
– Ты как Попеленко, – бормотал лейтенант.
Он засыпал. Было тепло и уютно, жизнь казалась разделенной и прочной. Подушка пахла нежно и сладко, немножко Варюсей, немножко лесной свежестью, немножко всем этим большим, устроенным и спокойным домом.
30
В сенях кто-то громко стучал, кричал и ругался. Иван с трудом открыл глаза. Чуть светлели окна.
– Товарищи, откройте! Срочное сообчение с району!
Голос принадлежал подвыпившему человеку.
– Вроде Яцко ломится, – Варя, накинув на рубашку куртку, вышла в сени.
– Якое сообщение?
– Варя, то ж Яцко, бухгалтер!
– Та слышу. У меня шо, контора?
– Варя, у тебя товарищ лейтенант! Я соображаю… я ж бухгалтер!
– Иди в бухгалтерию.
– Не, Варя, важное сообчение до товарища лейтенанта.
Лейтенант был уже одет, когда загремела щеколда. Маленький Яцко прикрывал рот ладошкой.
– Извините, не дышу, чесноку в дороге поел. Токо шо з району. Я бы вчера, та лошадь… Вот… – Он порылся в карманах, вытащил клок сена. – Отут было… Може, кобыла съела? Привыкла по карманах шарить, за хлебом, зараза.
– Какое сообщение? – зевнул Иван.
– Вроде нашлось! – бухгалтер протянул бумажку.
Буквы были отпечатаны телетайпом: «тося я малинце буду завтра иван».
– Это ж моя телеграмма…
– Телеграмма само собой. На почте сказали, чтоб немедленно, ввиду отсутствия проводной связи. А то другое, из райкому, сообчение.
– О чем?
– Щас! Без бумажки! У меня память… я баланс до копеечки! В общем, «товарищ Абросимов прибывает послезавтрава с планом против бандитов… оказывать помощь в борьбе… с уверенностью в победе»! Вот так приблизно!
– Абросимов, Абросимов… А, Николка! Послезавтра? А ты выехал когда?
– Стоп, не сбивайте! Выехал вчера, значит, послезавтра то завтра.