Двойная игра - Гюнтер Карау

— А что это за дом или хутор вот тут, рядом со стоянкой? — спрашивает Йохен.

— Старый дом лесника, перестроенный каким-то берлинцем под дачу. Его можно будет осмотреть, но он не имеет к делу никакого отношения.

— Не перейти ли нам на «ты»? — предлагает Йохен, толкая локтем Вернера.

Тот откашливается в своем уголке и сует прямо под нос Холле пакетик с мятными леденцами:

— Как тебя звал твой папа?

Холле смеется:

— Об этом я лучше умолчу. Это семейная тайна. А зовут меня Эрхард.

— Хорошо, Эрхард. Судя по всему, ты уже проверил людей из дома лесника.

— Разумеется. Согласно показаниям в последний раз они появлялись там в канун Нового года и заколотили дом на зиму. Какая бы то ни было взаимосвязь с преступлением исключена.

— Стало быть, никто из местных жителей к нему не причастен.

— За исключением двоих: журналиста и бывшего рабочего лесничества. У журналиста на его рабочем столе побывало обращение к населению с просьбой помочь в расследовании, которое хотели опубликовать, но передумали после того, как выяснились некоторые новые обстоятельства. Ему сказали, чтобы он об этом ни гугу. Рабочий лесничества, по нашим данным, во время совершения преступления находился неподалеку и мог заметить что-либо существенное. Я вызвал его на сегодня.

— Почему расследование поначалу велось уголовной полицией? Ведь такого рода происшествия на транзитной автостраде сразу попадают к нам.

— Вначале не все было ясно. Место обнаружения трупа находится в стороне от автострады, в лесу. Случайно как раз перед этим там сжигали древесные отходы. В этом направлении и повели расследование. Лишь затем на одной из лесных дорог, ведущих к стоянке, были обнаружены следы колес.

— Тем меньше было оснований столь поспешно раззванивать направо и налево об этом деле.

— Вы правы. — Получив нахлобучку, Холле вновь переходит на официальный тон: — На первом этапе следствия мы дали согласие на подготовку публикации с целью привлечь к нему внимание населения. Это моя ошибка. Где-то нарушилось взаимодействие. Лишь после того, как я наткнулся на фишку для го и другие таинственные обстоятельства, до меня стало кое-что доходить.

— Вы проверили через народную полицию все заявления о пропавших лицах? Ведь не исключено, скажем, что это всего-навсего банальная драма на почве ревности.

— Разумеется, но из пропавших никто по своим физическим данным не подходит. Каждый след в эхом направлении проверен.

Холле переводит рычаг коробки скоростей в нейтральное положение и ориентируется по километровому столбу. Дубы еще не сбросили листву. В негостеприимном предрассветном полумраке они кажутся сторожами-великанами, мрачно стерегущими какую-то тайну. Прибывшие выходят из машины. По щиколотку в снегу к ним бредет коренастый человек, толкающий рядом с собой старый погнутый мопед.

— Бог в помощь! Как говорится, с утра пораньше?

Мужчина одет в стеганую куртку на вате и фетровые сапоги. На голове у него изогнутая и надетая на манер зюйдвестки шляпа, на полях которой собирается и тает снег. Он без перчаток. В уголке рта — погасший окурок.

Холле пожимает ему руку и неопределенным жестом указывает на своих попутчиков. Старик обороняется:

— Нет-нет, все, что знал, я уже выложил.

И все-таки Холле удается заставить его повторить все сначала.

Итак, старик на пенсии, но иногда помогает сельскохозяйственному кооперативу в лесных работах. В последнюю неделю января они закончили расчистку леса от кустарника и молодняка на торфянике и сжигали мелкие сучья, чтобы освободить от них раскорчеванный участок для весенних посадок. В тот вечер в деревне были танцы. Все пошли туда, а старика оставили наблюдать за огнем. За это, как рассказывал старик, полагается либо круг колбасы, либо мешок корма для кур, либо что-нибудь в этом роде. Кучи хвороста догорели до пепла, ветра почти не было, и он со спокойной совестью поехал домой. Вечером, по окончании телевизионной передачи, когда он чуть было не уснул, старик вышел из дому посмотреть на крольчиху, ожидавшую приплод. Стоя во дворе перед крольчатником, он вдруг заметил в стороне автострады, там, где они расчищали лес, яркое пламя. Он, конечно же, страшно перепугался, потому что именно он отвечал за костры, но не понимал, что могло случиться.

Он тотчас сел на мопед и поехал посмотреть, в чем дело. Пепел на кострищах был совсем холодный. Предосторожности ради он набросал на него песку. Странно, что огня больше не было видно. В голову ему пришла мысль о привидении, потому что именно в их местности во времена, далекие от века автомобилей и автострад, одно привидение водилось. Во всяком случае, о нем рассказывал ему дед: графский лесничий застрелился на болоте из-за какой-то молодой горожанки и после этого долго еще бродил по округе. Над карьером часто видели два огонька — скорее всего, глаза привидения. Поговаривали, что это несчастная душа лесничего бродит и ищет ту женщину.

Вернер и Йохен переглядываются, а затем, сдерживая улыбку, смотрят на Холле. Тот подмаргивает им: подождите, мол, то ли еще будет. А старик тихонечко, как бы про себя смеется:

— Сейчас об этом брешут только разве что такие вот старые псы, как я, — и продолжает рассказывать.

Он поехал к бывшему дому лесника, чтобы поглядеть на привидение. Возможно, оно появилось здесь вместе с этими сумасшедшими берлинцами, которые порой закатывают по ночам такие шумные празднества, что в деревне начинают скулить собаки. Но там было пустынно и тихо. В сыром воздухе все еще продолжал ощущаться запах горелого. Он пошел на этот запах и — обнаружил мертвеца. Стыдно признаться, однако он почувствовал облегчение, потому что за это-то он не отвечает. Вернувшись, он сразу поднял с кровати участкового. Это было за полночь.

Вернер смотрит на старика, и по взгляду его видно, что он еще не решил, пригодятся ли ему его свидетельские показания. Он осторожно спрашивает:

— Там, где вы нашли мертвеца… там был один костер или несколько?

Старик непонимающе смотрит на него и говорит, не вынимая изо рта окурка:

— Я никого не сжигал. — Оскорбленный недоверием и подозрением, он с местного говора вдруг переходит на правильное литературное произношение.

— Да не о том речь. Мне нужно только знать, лежал ли мертвец на одном из кострищ, на котором сжигали хворост.

— Мне известно лишь то, что я знаю. А я знаю, что наши костры погасли.

В разговор вмешивается Холле:

— Кучи пепла от кострищ — общим числом шесть — находились несколько в стороне. Мертвец лежал на седьмом потухшем костре. — И он негромко добавляет: — Там горел бензин.

Вернер пытается еще хоть что-то вытащить из старика:

— А вы не заметили машину?

— Нет.

Старик прикуривает свой чинарик от большой «всепогодной» зажигалки. Они стоят в мокром снегу, и ноги у них начинают мерзнуть. Трубка у Вернера давно погасла и остыла. О чем еще можно спросить? Все существенное Холле, конечно, уже зафиксировал в протоколе. Иногда вдали, шелестя покрышками, проносятся машины, и снова воцаряется тишина. А снег падает и падает. Дважды где-то совсем близко раздается до омерзительности неприятный крик птицы.

— Так я пойду потихонечку, — говорит старик, вновь переходя на местный говор.

Их это вполне устраивает: он им больше не нужен. С треском заводится мотор мопеда. Холле делает Йохену и Вернеру знак рукой, и они следуют за ним по дороге, идущей от стоянки в лес.

— Эта дорога практически используется только летом новыми арендаторами дома лесника. Так сказать, нелегальный съезд с автострады, которым, конечно, пользуются и другие, — объясняет Холле.

В зарослях орешника, на голых ветвях которого уже появились первые подвески соцветий, дорога сужается. Холле останавливается и вынимает из снега палку:

— Здесь, несмотря на дождь, остались отпечатки покрышек. Они отпечатались дважды: вероятно, на переднем и заднем ходу.

Местность просматривается все хуже. Извилистая дорога идет под уклон. Почва под снегом приобретает болотистый характер. Попадаются бочажки, некоторые из них закрыты хворостом или засыпаны галькой. Кусты, заросли ольхи и молодая поросль крушины сдвигаются все плотнее. Из чащи вновь раздается резкий крик птицы.

Пройдя около трехсот метров, Холле останавливается и вытаскивает из снега еще одну палку:

— Кострище, на котором лежал труп.

Никакого кострища не видно. Свежий снежок распростер над ним свое идеально белое покрывало. Йохен обводит взглядом эту картину:

— Местечко — лучше не придумаешь. Если у меня когда-нибудь появится желание кого-нибудь прикончить, я сделаю это здесь. Однако напрашивается вопрос, как старику вообще удалось заметить огонь с такого расстояния.

— И у нас этот вопрос возникал. Но посмотри-ка сюда, — указывает Холле на обуглившиеся ветви с зарубцевавшимися ранами. — У них что-то стряслось. Может, произошел взрыв, когда они подожгли бензин. Так что полыхало здесь, по-видимому, вовсю.