Огненная река - О Чонхи

Боль в голове пульсировала всё сильнее. Вид вокруг стал местами тёмным, как бывает перед дождём. Перед припадком у меня всегда такие симптомы. Я не знаю, какие меры надо предпринимать, и у меня нет лекарств для таких случаев. Только несколько таблеток снотворного, которые я припрятал. А домработница придёт только послезавтра.

Шатаясь, я спустился по лестнице. Вошёл в квартиру, намочил полотенце, положил его на лоб и лёг в тени. Видимо, кран закрыт неплотно, слышно, как капает вода — кап-кап.

Придёт Пуён или нет? Почему она не уточнила, когда придёт, а только неопределенно сказала «на следующей неделе»? Интересно, она носит бусы из крашеного стекляруса, которые я купил ей? Помнит ли она тонкий волос с кусочком перхоти, оставленный мной в книге, которую она читала?

Я барахтался, пытаясь вырваться из темноты, тянущей меня в смерть, стараясь сдержать крик, вырывающийся из всех рёберных щелей, собирая что есть мочи все силы, чтобы поймать единственный реальный звук — звук капающей воды. Я лежал с открытыми глазами и ловил знаки присутствия человека под деревянным полом комнаты, в кухне, в ванной. Но оттуда ничего не доносилось. Лёжа на полу, я смотрел вокруг и не видел никаких следов присутствия человека. Кап-кап-кап, с кухни слышно, как с определённым интервалом капает вода. Лишь тогда я вспомнил, что домработница приходила ко мне именно сегодня утром, и теперь придёт только послезавтра. Я приподнялся и сел на пол. Завтра её не будет. Может быть, не будет и послезавтра.

Я подошёл к окну и посмотрел на улицу. Солнце садилось, на глаза попались дети, катающиеся на велосипедах, молодые женщины, гуляющие с колясками. На оконной раме квартиры этажом ниже повис носок, который домработница уронила по невнимательности.

Я вынул из шкафа горсть леденцов, сунул их в карман, нашёл палку и спустился по лестнице. Лестница была крутой, тёмной и мрачной. Пуён говорила мне, что я могу купить квартиру на первом или втором этаже, если доплачу, но я упрямился и оставался на последнем этаже из-за того, что мог пользоваться крышей. Кроме того, отсюда ничто не может закрыть от меня Пуён, когда она приближается к моему дому. Но она сегодня не придёт.

Я вышел из микрорайона, где стояли многоэтажные дома, и осторожно, посмотрев налево и направо, перешёл дорогу.

Большинство детей, которые в это время играли на детской площадке, меня знали. Когда я приходил сюда, их глаза прежде всего устремлялись на мой полный карман.

Я кладу в протянутые мне детские ладошки по одному леденцу. Дети убирают свои руки лишь тогда, когда видят, что леденцы закончились. Когда я положил конфету в последнюю ладонь, кто-то робко протянул свою, оттеснив маленькие детские ручки. Но у меня больше не было ни одного леденца. Я нашёл глазами хозяина этой руки. Это был мальчик лет восьми, я видел его в первый раз. Он держал в одной руке персик, но всё равно тянулся за конфетой. Кожа вокруг рта была покрыта коростой.

— Извини, у меня больше нет леденцов.

Но мальчик всё не убирал руку.

«Ничего не поделаешь, у тебя же есть персик», — холодно сказал я и сел на скамейку.

Когда пустеет карман, дети больше не подходят. Наверное, потому что испытывают страх и отвращение к инвалиду.

Когда Пуён была маленькой, я думал, всё знаю про неё, как про себя. На самом деле я знал только, что у неё круглая попка.

Этот мальчик не подходил к другим детям, которые играли вместе, по-прежнему стоял поодаль и смотрел на меня. На его майке одно плечо было вытянуто, его хрупкие колени были в шрамах, и этим он не отличался от других детей. Но он, в отличие от остальных, стоял в стороне и, глядя на меня, с набитым ртом жевал персик. Яркая мякоть пузырилась, как кровь. Я больше не мог сидеть, отвернувшись, и делать вид, что он меня не интересует.

«Скажи мне, это кто?» — спросил я мальчика, который черпал песок и сыпал его в игрушечный самосвал.

— Не знаю, наверное, он недавно переехал сюда.

Мальчик искоса глянул в ту сторону, где стоял незнакомец, прежде чем ответить на мой вопрос. Тогда все дети, игравшие в песке, подняли головы и начали чирикать, как птенцы, выкладывая всё, что они о нём знают.

— Он живёт там, в районе Кинмаль.

Один ребёнок сделал вид, что дрожит от отвращения, будто трогает гадких насекомых. Район Кинмаль — это посёлок, который расселяют из-за строительства новых домов.

— Молчи, если точно не знаешь! Его мать продаёт суп с лапшой.

Другой ребёнок показал на столовую для рабочих на стройке.

— Знаете, у него есть собака. Говорят, что, хотя она бешеная, но на него не бросается. Она даже родила щенков.

Все дети вдруг замолчали. Теперь никто уже не играл в песок. Глаза детей загорелись удивлением, восхищением и любопытством, они заинтересовались стоящим в отдалении мальчиком и его бешеной собакой, полностью преданной ему, и начали перешёптываться между собой.

— А ты откуда это знаешь?

— Вчера он сам мне сказал. Он сказал, что если я никому не расскажу об этом, то он даже может показать мне щенков.

— Это враньё. Он это говорит, потому что хочет с нами играть.

— Нет, говорят, что по ночам он ходит по сосновому лесу со своей бешеной собакой и воет вместе с ней.

— Что ты, он же дурачок, зассыха!

Не обращая внимания на спор детей, мальчик пристально смотрел на меня тяжёлым, как металл, взглядом.

Дети, играющие в песке, не смогли ни о чём договориться и разошлись по домам, а он остался и достал из кармана второй персик. Липкий персиковый сок размазался возле гнойников у его рта, и напоминал кровь.

Я собирался встать, но без сил опустился обратно и подозвал его к себе. Сочная мякоть персика-сумильдо со следами его зубов была ярко-розовой. Когда я увидел это, то чуть не вскрикнул от нестерпимого зуда как в тот момент, когда палец домработницы щекотал мою десну. Он не подошёл ко мне, но и не собирался уходить, а всё так же стоял в отдалении.

Я вынул монету из кармана и опять сделал ему знак подойти.

— Хочешь это?

Мне показалось, он не понимает, что я ему предлагаю. Я поднял монету, чтобы ему было лучше видно.

— Сейчас у меня только одна, но если ты пойдёшь со мной, то я смогу дать тебе ещё. Ты хочешь пойти ко мне в гости?

Я не упустил момента, когда его глаза блеснули. Он колебался, спрятав жадность и страх в тупых глазах. А рука, держащая персик, уже опустилась.

Он нерешительно подошёл.

Я протянул руку ещё дальше, чтобы деньги стали ближе к его глазам. А потом легонько бросил монету в протянутую руку мальчика.

— Пойдёшь со мной? Конечно, тебе не обязательно идти. Но ещё не темно, поэтому мама, наверное, не будет тебя искать.

Наживки достаточно. Теперь осталось только подсечь и вытянуть. Я поковылял вперед. Мальчишка, весь обсыпанный коростой, молча несмело последовал за мной.

Я оглянулся лишь тогда, когда подошёл к своему дома. Мальчик тоже остановился. Какая-то грязная, жалкая, неизвестно откуда взявшаяся собака, следившая за нами, залаяла, кидаясь на тонкие икры мальчика. Ребёнок испуганно прижался ко мне, будто прося помощи.

— Не бойся, я прогоню её.

Я замахнулся на собаку палкой. Собака не убежала, она вертелась около его ног и хрипло лаяла.

— Ты живёшь в этом районе?

— Нет.

Ребёнок отвечал с набитым персиком ртом.

— Пойдёшь ко мне?

— У вас есть телик?

— Конечно. Ты, наверное, любишь мультфильмы?

Мальчик отвернулся и плюнул персиковой косточкой в собаку, которая продолжала лаять. Та схватила её и тотчас исчезла.

Я медленно поднимался по лестнице и прислушивался к звуку маленьких неуверенных шагов, следующих за мной.

Лишь когда мы вошли в переднюю, он открыл рот:

— Дедушка, темно, включите, пожалуйста, свет.

— Нет, ещё нормально.

В комнате было сумрачно, предметы виделись нечётко. Я показал мальчику, куда он может сесть, и включил телевизор.

— Если ты проголодался, можешь поесть, на кухне накрыт стол.

Мальчик, не отвечая, вынул ещё один персик и надкусил его.

— Откуда они у тебя?

— Это последний.

Быстро мелькали кадры. Я сел на край подоконника и смотрел на экран телевизора через голову мальчика. Я только мог догадываться, что индеец с воткнутым в волосы пером и белокожий мальчишка борются, но не мог следить за быстрым движением камеры. Ребёнок то тяжело вздыхал, забыв про персик, то бросался непонятными ругательствами, то издавал радостные возгласы.

В комнате стало совсем темно, виден был только его силуэт, синеватый от экрана телевизора.

По-прежнему было слышно, как в кухне капает вода из крана.

«Эй, сходи-ка на кухню и закрой кран», — сказал я ребёнку.

— Я хочу досмотреть.

Мальчик уставился на экран и даже не сдвинулся с места.

Когда мультфильм закончился, ребёнок начал щёлкать пультом по разным каналам. Видимо, мультфильмов больше нигде не было. Мальчик выключил телевизор и подошёл ко мне; кажется, он испугался темноты. Ещё громче стало слышно, как капает вода из крана.