Зомби - Клайв Баркер

Он почувствовал себя так, словно его окатило затхлой морской водой, но правая рука продолжала крепко держать пистолет. Джендер прицелился и выстрелил.

Стекло с громким треском лопнуло, осколки посыпались на пол.

Джендер вскочил на ноги и рванулся вперед, успев бросить разряженный пистолет на стол и переложить заряженный в правую руку. Он в два прыжка оказался около окна — и тут же отшатнулся назад.

Лицо не исчезло. Оно было в каком-то ярде от Джендера. Между тусклыми, но живыми глазами зияла круглая черная дыра, там, куда попала пуля. Но это существо даже не поморщилось и глядело на Джендера почти безмятежно. Две мокрые руки медленно, но упорно выдергивали из рамы зазубренные остатки стекла.

Джендер стоял пошатываясь, не в силах заставить собственное тело сделать хотя бы шаг назад. Чуть ниже лица показались плечи — обнаженные, мокрые, мертвенно-сумеречные. Под вялым подбородком позвякивал ошейник. Обе руки проникли в комнату. Ладони цвета рыбы открылись в сторону Джендера.

Он пронзительно, заорал и наконец-то кинулся бежать. Едва он повернулся спиной к окну, снова послышалось пение, на этот раз громкое и кошмарно-бойкое, ничуть не похожее на то, как пели несчастные рабы. Джендер добрался до двери, выходившей к морю, распахнул ее и оказался лицом к толпе чернокожих мокрых фигур, между которыми вилась цепь. Они ждали его. Джендер снова заорал и попытался захлопнуть дверь.

Но не смог. Между ней и косяком появилась рука — много рук. Дерево украсилось бахромой из лоснящихся черных пальцев. Джендер отпустил ручку и резко повернулся, чтобы бежать внутрь дома. Что-то схватило его сзади за сюртук; он не решился определить, что это такое. Пытаясь вырваться, он вывалился в дверь и оказался на освещенном луной пространстве.

Фигуры тотчас окружили его; чернокожие, обнаженные, мокрые фигуры; мертвые, если смотреть на впалые щеки и дряблые мышцы, но кошмарно живые, если судить по глазам, трясущимся рукам и вялым ртам, повторяющим странные примитивные слова песни; все по отдельности, но все соединены длинной цепью и воротникам-ошейникам, как жуткая рыбина на гигантской леске какого-нибудь рыбака-демона. Все это Джендер успел увидеть за единственный потрясший его, омытый лунным светом миг, а потом начал задыхаться и ощущать рвотные позывы из-за ужасного запаха смерти, плотного, как туман.

Он все равно пытался бежать, но они двигались вокруг него качающимся полумесяцем, отрезая ему путь на плантации. В его сторону тянулись скованные руки, с которых капала вода. Единственная возможность избежать прикосновения этих пропитанных водой пальцев и единственный открытый путь лежали перед ним — путь к морю.

Он помчался к вершине скалы. Он прыгнет с нее, нырнет и уплывет отсюда. Но они неотступно следовали за ним, догнали и окружили. Он вспомнил, что держит в руке заряженный пистолет, и выстрелил в эту черную толпу. Никакого результата. Мог бы и догадаться, что результата не будет.

Что-то схватило его. Огромный нечеловеческий коготь? Нет, это был расстегнутый металлический ошейник с цепью. Тот самый ошейник, который он когда-то застегнул на якоре, утащившем в глубины океана шеренгу скованных людей. Он раззявил свою пасть на Джендера. Множество рук, с которых капала вода, тянули его вперед. Джендер попытался увернуться, но воротник метнулся ему на шею и защелкнулся с лязгающим звуком. Он ледяной или обжигающе-горячий? И Джендер понял — ужас донес это понимание до самых глубин его сердца, — что наконец-то он стал последним в этой длинной, прикованной к цепи процессии.

— Хайлова — Дженда! Хайпана — Дженда!

Джендер обрел дар речи.

— Нет, нет! — умолял он. — Нет, во имя…

Он не смог произнести имя Господа. Процессия внезапно резко, согласованно направилась к краю скалы.

Из мертвых глоток раздался единый воющий крик, и они нырнули в воду.

Джендер не почувствовал рывка цепи, потянувшей его за собой. Он даже не почувствовал, как вода сомкнулась над его головой.

Рональд Четвинд-Хейс

Упыри

«Нынче обо мне все чаще говорят как о писателе-ветеране, — замечает Рональд Четвинд-Хейс. — Похоже, что я становлюсь (или даже уже стал) слишком стар и понаписал столько, что читатель и не упомнит. Все-таки удивительно, что я все еще продолжаю работать, а сильные мира сего (например, редакторы) то и дело останавливаются, чтобы отвесить мне поклон».

Автор десяти романов, двух новеллизаций и примерно двух десятков сборников рассказов, а также составитель тридцати трех антологий, скромник Четвинд-Хейс всегда при деле. В последнее время его рассказы выходили в «Weird Tales», «Dark Voices 4: The Pan Book of Horror» и в целом сонме репринтных антологий. Последние романы писателя: «Кеппл» («Kepple») и «Психический детектив» («The Psychic Detective»), во втором речь идет о небезызвестных персонажах Фреде и Френсис, о которых «Хаммер филмз» недавно поставил фильм.

Автор так говорит о предыстории нижеследующего рассказа: «Я считаю, что если политик не отягощен талантом ни честностью, то может очень быстро взлететь на вершину служебной лестницы. Поэтому мне легко представить себе нашего нынешнего премьер-министра, который за чашечкой какао перед сном вынашивает жуткую идею об использовании мертвецов в качестве бесплатной рабочей силы. Само собой, принадлежащие правительству зомби вряд ли будут содержаться в превосходном состоянии, а значит, потребуется мусорный бак для кусков и частей, которые будут от них отваливаться по ходу дела.

Если ныне здравствующему обитателю дома 10 по Даунинг-стрит[12] потребуются советы относительно подобной инновации, милости прошу обращаться ко мне…»

Раздался звонок. Противная настойчивая трель, наводящая на мысль о нетерпеливом визитере или о неисправной кнопке звонка. К мистеру Голдсмиту наведывались нечасто. Он сердито заворчал, снял с огня сковороду с бобами, медленно вышел с крошечной кухни и побрел к входной двери через малюсенькую прихожую. Звонок не смолкал.

На пороге стоял высокий тощий человек. Похоже на то, что его негнущийся палец прирос к кнопке звонка. Изможденное лицо незнакомца было нездорового, зеленоватого оттенка. Черные, удивительно тусклые глаза вперились в мистера Голдсмита. Рот разинут.

— Ыыл йа ууут…

От пронзительного завывания звонка и сиплой околесицы визитера мистера Голдсмита посетило смешанное чувство испуга и раздражения. Поэтому он крикнул незваному гостю:

— Прекратите звонить!

— Ыыл йа ууут… — повторил незнакомец.

— Да оставьте же чертов звонок в покое! — Мистер Голдсмит оторвал от кнопки грязную руку визитера, которая, слегка покачиваясь, безвольно повисла сбоку. Четыре пальца сведены вместе, а пятый, указательный вытянут, словно все еще пытался нащупать кнопку звонка. В наступившей тишине мистер Голдсмит кашлянул, прочищая горло. — Итак, что вам угодно?

— Ыыл йа ууут, — снова невнятно взвыл рослый незнакомец и, оттолкнув мистера Голдсмита, прошел в квартиру.

— Послушайте… — Маленький человечек бросился за незваным гостем и попытался забежать вперед него, но высокая тощая фигура проследовала прямиком в гостиную, плюхнулась в любимое кресло мистера Голдсмита и безучастно уставилась на дешевую репродукцию Гогена над камином. — Не пойму, что за сомнительные шутки у вас. — Мистер Голдсмит изо всех сил старался не выказать испуга. — Но если в течение двух минут вы не изволите выйти вон, я призову на помощь закон. Вы меня слышите?

Незнакомец позабыл закрыть рот. Нижняя челюсть повисла, словно крышка со сломанной петлей. Его потрепанное черное пальто было застегнуто на обломок одной-единственной пуговицы. Вокруг тощей шеи был туго обмотан грязный, когда-то красный шарф. Впечатление он производил отталкивающее. К тому же от него скверно пахло.

Визитер медленно повернул голову, и мистер Голдсмит заметил, что на сей раз в его глазах как будто бы стоят слезы, вот-вот готовые хлынуть по зеленоватым щекам.

— Ыыл йа ууут.

Голос незнакомца рождался откуда-то из глубины горла, и слова с бульканьем выскакивали на волю, словно пузырьки томящегося на огне кушанья.

— Что? Не пойму, что вы хотите сказать?

Голова незнакомца качнулась из стороны в сторону. Дряблая кожа на шее сложилась в гармошку, пальцы выстукивали дробь на подлокотниках кресла.

— Жыыыыл йаа тууут.

— Ах, вы тут жили! — Догадка осенила мистера Голдсмита, и нежданно выявленный у себя дар переводчика польстил ему. — Ну что ж, но теперь-то ты тут не живешь, так что сделай милость — катись отсюда.

Незнакомец заворочался в кресле. Подобрались ноги, обтянутые видавшими виды вельветовыми штанами. Руки уперлись в подлокотники, и долговязая фигура выпрямилась во весь рост. Мужчина двинулся к мистеру Голдсмиту, и вместе с ним всколыхнулось зловоние. Мистер Голдсмит оцепенел и мог лишь широко распахнутыми затравленными глазами следить за приближавшимся ужасом.