Размышляя о минувшем - Степан Калинин

С развернувшимся в феврале восемнадцатого года немецким наступлением по всему фронту и оккупацией вражескими войсками Латвии, Эстонии, значительной части Украины, Белоруссии, а также Пскова и некоторых других русских городов боевых дел нашим отрядам намного прибавилось. С каждым днем все заметнее поднимала голову контрреволюция. Притихшие было городская буржуазия и кулацкие элементы в деревнях с приближением немцев переходили к открытой борьбе против Советской власти. Участились бандитские нападения на железнодорожные эшелоны.

В конце февраля в нашем штабе была получена из Петрограда телеграмма, требовавшая все продовольственные грузы, застрявшие на станциях в районе наших действий и предназначенные в места, уже занятые немцами, немедленно переадресовать и маршрутными поездами отправить в столицу.

Выполнение этого задания Кудинский поручил мне.

— Запомните, — предупредил он, — что ни один вагон, даже ни один пуд продовольствия не должен попасть немцам. Решительно ломайте саботаж железнодорожников.

Первый маршрутный поезд начали формировать в Брянске. В товарной конторе станции я не без труда добился получения документов на вагоны с продовольствием. Записал их номера, а в сопроводительных накладных зачеркнул прежние пункты назначения и жирно вывел: «Петроград». Передал список, в котором значилось 50 вагонов, начальнику станции, приказал немедленно приступить к формированию состава. Установил срок — два часа.

— Нет паровозов. Отправить эшелон не могу, — с невозмутимым спокойствием ответил железнодорожник.

— Паровоз можете отцепить от любого поезда.

— Не имею права. Не возьму на себя такой ответственности.

Однако после получасового разговора, продолжая повторять «Я снимаю с себя ответственность», он распорядился формировать состав. Эта работа, правда, заняла значительно больше времени, чем я установил, но в конце концов маршрутный поезд был составлен.

Первый эшелон с продовольствием пошел в Петроград. В последующие трое суток удалось сформировать и отправить в столицу еще два маршрутных состава, нагруженных пшеницей, ячменем, маслом и мясом. Сопровождали и охраняли поезда в пути брянские рабочие–красногвардейцы. Их семьи тоже голодали — с продовольствием в Брянске дело обстояло не намного лучше, чем в Петрограде и Москве. Однако никто из красногвардейцев не жаловался. Каждый считал отправку хлеба питерским рабочим своим революционным долгом, выполнением ленинского задания.

О проделанной работе мы донесли в канцелярию Совета Народных Комиссаров, а через день получили новую телеграмму: Кудинскому и мне предлагалось незамедлительно прибыть в Петроград. Там мы присутствовали на заседании Петроградского Совета, где обсуждался продовольственный вопрос, приняли участие в ряде совещаний Коллегии Народных Комиссаров по военным делам, были на беседе у Н. И. Подвойского.

Основной темой всех разговоров в Петрограде было немецкое наступление, нависшая над страной военная опасность и продовольственный кризис, чувствовавшийся день ото дня все острее. Население многих городов голодало, в связи с чем среди горожан росло недовольство. Враги Советской власти из кожи лезли вон, всячески стараясь взвалить вину за тяжелое продовольственное положение на большевиков. Это выражалось не только в усилении антисоветской агитации, но прежде всего в саботаже кулацкими элементами мероприятий Советской власти, направленных на ослабление продовольственных трудностей.

Было совершенно очевидно, что голод в стране обострялся искусственно. Кулаки, в руках которых находились основные запасы хлеба, сознательно придерживали его. Они отказывались продавать государству продовольствие, прежде всего зерно, по твердым ценам, срывали хлебную монополию, занимались спекуляцией.

Именно кулаки, которых В. И. Ленин называл самыми зверскими, самыми дикими, самыми грубыми эксплуататорами, составляли главную опору внутренней контрреволюции и иностранных империалистов. Лютой ненавистью ненавидели они Советскую власть.

В ряде губерний вспыхнули кулацкие антисоветские мятежи, поддержанные различными контрреволюционными элементами и иностранным капиталом.

На заседании Коллегии Народных Комиссаров по военным делам Кудинский доложил о состоянии наших отрядов, об их практической деятельности, подчеркивая необходимость усиления борьбы с контрреволюцией именно в тех районах, где они располагались. Вместе с тем он настойчиво добивался, чтобы ему разрешили осуществить заранее разработанный план: вооружить рабочих Криворожского и Донецкого бассейнов, за счет их пополнить отряды, надежно обеспечить тыл, после чего начать активные боевые операции против поднявшей голову контрреволюции, в том числе против немецких оккупантов. Однако Коллегия решила перебросить отряды на Волгу для заготовки хлеба. В той трудной обстановке, когда нужно было с боем вырывать у кулаков каждый пуд хлеба, это было, безусловно, правильное решение.

Нам поручалось обеспечивать продовольствием население Петрограда и Москвы. Однако, прежде чем перебазироваться на Волгу, два отряда, которыми командовали тогда Петров и Зиновьев, пришлось направить под Оренбург для участия в подавлении восстания местного казачества, поднятого бывшим царским генералом Дутовым.

Мы торжественно проводили товарищей, пожелали им боевых успехов, а сами выехали в Москву, занялись подготовкой к не совсем обычной для нас, военных, заготовительной деятельности.

Получили несколько вагонов мануфактуры для обмена на хлеб. Немало времени и энергии пришлось затратить на создание заготовительного и торгового аппарата. Правда, в добровольцах принять участие в заготовке хлеба не было недостатка — предлагали свои услуги не только рабочие, но и бывшие царские чиновники, конторщики, приказчики. Из всей этой массы желающих поехать на Волгу за хлебом требовалось отобрать нескольких специалистов, действительно хорошо разбиравшихся в делах торговли и заготовок.

Как–то под вечер к нам в штабной вагон пришли два необычных добровольца. Один в дорогом пальто с роскошным бобровым воротником и такой же шапке — выхоленный интеллигент. Другой тоже в гражданской одежде, но по поведению и военной выправке в нем сразу угадывался офицер. Познакомились. Первый назвал себя Мальковым, второй — Коноваловым.

— Офицер? — спросил я Коновалова.

— Так точно, штабс–капитан.

— Что привело вас к нам?

— Хочу служить Советской власти.

Мальков добавил:

— Я много лет работал бухгалтером крупной московской фирмы. Надеюсь, что мои знания и опыт пригодятся вам.

— А у вас какая специальность, кроме военной? — снова обратился я к Коновалову.

— Тоже бухгалтер–экономист. До войны работал под руководством Александра Федоровича Малькова.

Я понимал, что вряд ли им близки и дороги интересы Советской власти, но все же рискнул зачислить их в штат: такие специалисты нам были нужны.

В Александре Федоровиче Малькове мы не ошиблись. Он честно служил Родине и в гражданскую войну, и в период мирного социалистического строительства. В годы Великой Отечественной войны мне пришлось встречаться с ним в штабе Приволжского военного округа, где он с исключительной добросовестностью выполнял обязанности штабного офицера. Что же касается Коновалова, то он оказался изменником — перебежал к белым при подходе их к Самаре.

После того как все было подготовлено к выезду на Волгу, часть людей и имущество отправили в Самару. Мне снова пришлось ехать в Петроград, чтобы решить ряд организационных вопросов и получить деньги.

Для выполнения операции по заготовке хлеба предстояло получить семь миллионов рублей. Сумма огромная. С трудом добился в Петроградском Совете оформления необходимых документов на получение денег.

Было воскресенье — банк закрыт. Узнал номер квартирного телефона тогдашнего управляющего государственным банком. Позвонил.

— Приезжайте в банк, — ответил он. — Через полчаса я буду там. Кассир предупрежден. Ваше счастье, что сегодня по распоряжению Владимира Ильича должны выдавать деньги Балтийскому заводу для расчета с рабочими, а то пришлось бы ожидать до завтра.

Еду в банк. В кармане у меня, кроме партийного билета, удостоверения на имя исполняющего обязанности командира давно несуществующей 7‑й роты 12‑го запасного полка и чека на получение денег, никаких документов. Думаю: выдадут ли? Уж очень большая сумма.

Однако опасения оказались напрасными. Управляющего банком разыскал в подвале огромного здания. С ним — кассир и несколько других служащих. Я подал чек вместе с партийным билетом. Управляющий внимательно проверил документы, сличил с телеграммой.

— Все в порядке, — сказал он и тут же распорядился выдать деньги.