Размышляя о минувшем - Степан Калинин

Курс обучения подходил к концу. Не очень много прибавила школа прапорщиков к моим прежним военным знаниям. Но все же учеба не прошла впустую. Систематические занятия помогли расширить общий кругозор, получить представление о многих ранее неизвестных или малоизвестных вещах. Но особенно важным я считал, что за время пребывания в школе мне удалось впервые прочитать «Манифест коммунистической партии», несколько статей Владимира Ильича Ленина, словом, приобрести первый опыт самостоятельного марксистско–ленинского образования.

Выпуск состоялся во второй половине сентября 1917 года. Мне вручили предписание — отбыть для дальнейшего прохождения службы в город Карачев, Орловской губернии. Тепло простившись с К. В. Геем и другими членами Псковского партийного комитета, с Липатовым, капитаном Сидоровым, я выехал к. новому месту.

По прибытии представился командиру дислоцировавшегося там в то время 12‑го запасного полка. Тут же был написан приказ о назначении меня временно исполняющим должность командира 7‑й роты.

— Теперь, прапорщик, отправляйтесь в город, попытайтесь снять для себя комнату, — сказал командир полка. — К сожалению, командование не располагает жильем для офицеров.

В первом же доме, куда я зашел, мне за сходную плату предложили небольшую комнату с возвышавшейся в углу кроватью и множеством цветов на подоконниках. Не торгуясь, согласился на все условия, перечисленные хозяйкой — дородной дамой лет пятидесяти.

Итак, впервые в жизни я имею «свою» отдельную комнату. Прощай, солдатская казарма! Теперь уже не нужно ложиться спать и просыпаться по сигналу.

Хотя никаких занятий в полку в то время не было, я все же каждый день являлся в роту, отдавал необходимые приказания фельдфебелю и шел в офицерское собрание. Располагалось оно в бараке, неподалеку от штаба. В столовой и нескольких «комнатах для игр» с с утра до ночи среди офицеров шли споры о политике, почти постоянно слышались нападки на большевиков: офицеры обвиняли их во всех грехах. Многие капитаны, прапорщики и подпрапорщики целыми днями резались в карты.

Партийной организации в полку не было, да и вообще, кроме меня, среди военных в городе не оказалось ни одного члена большевистской партии.

Через несколько дней удалось связаться с местным большевиком товарищем Чудиновым. Встретились у него на квартире. Меня прежде всего интересовал вопрос, как наладить большевистскую пропаганду в полку.

— Вряд ли я сумею дать вам конкретный совет, — сказал мой новый знакомый. — Партийная организация у нас небольшая, в городе большевиков, как говорится, кот наплакал. В казармы нам, гражданским, доступа нет. Поэтому вставайте к нам на учет и на вас мы возложим ответственность за работу в полку. А как поступить лучше, с чего начать — на месте виднее. Поделимся с вами партийной литературой. Так что принимайтесь за дело, проявляйте собственную инициативу, а не будет что получаться, посоветуемся, поможем.

Начал я со своей роты. Выявил сочувствующих большевикам солдат, стал с ними по вечерам проводить занятия по научению партийной программы, готовить их к вступлению в партию. Однако события вскоре повернулись так, что пришлось надолго забыть о занятиях.

Числа десятого ноября (по новому стилю) в наш город пришла долгожданная весть о социалистической революции, о свержении Временного правительства и переходе государственной власти в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов — Военно–революционного комитета. А дня через два–три почта доставила в уездный комитет партии пакет с написанным В. И. Лениным и принятым II Всероссийским съездом Советов воззванием «Рабочим, солдатам и крестьянам!».

По–разному отнеслись в Карачеве к событиям. Местные мещане в ожидании перемен стали еще плотнее прикрывать и надежнее запирать двери своих домов. Солдаты 12‑го запасного полка во время митинга, на котором было прочитано воззвание, кричали: «Ура!», «Да здравствует социалистическая революция!», бросали вверх шапки, а думали примерно одно — теперь–то, наверное, обязательно кончится проклятая война. Помнится, в городе было тихо, спокойно. Непрерывно заседали, говорили речи лишь в местном Совете.

С получением декретов о мире, о земле, решения II Всероссийского съезда Советов о создании правительства — Совета Народных Комиссаров во главе с В. И. Лениным в Карачеве состоялось заседание созданного еще до Октябрьской социалистической революции городского Совета. Продолжалось оно часов десять или двенадцать. Рьяно и злобно выступали окопавшиеся в городке меньшевики, эсеры. Но старания их оказались напрасными. Председателем Совета почти единогласно был избран товарищ Чудинов. За него голосовали и многие присутствовавшие в зале солдаты 12‑го запасного полка.

На меня Совет возложил обязанности коменданта города и начальника Военно–революционного отряда. Никакого отряда еще не было. Его нужно было сформировать из добровольцев и солдат запасного полка.

Сразу же после окончания заседания Совета я отправился в полк. Там состоялся короткий, но очень бурный митинг. Многие выступавшие твердили, что настало время расходиться по домам. Но когда я обратился к участникам митинга с призывом вступать в Военно–революционный отряд, около 70 человек, в том числе все члены моего кружка, тут же дали свое согласие. Начало было положено. Теперь предстояло как можно быстрее решить, что же должен делать отряд.

В районе железнодорожной станции находились большие склады военного имущества. Их в первую очередь и приняли бойцы отряда под свою охрану. Порядок в городе не нарушался. Офицеры полка заняли выжидательную позицию, а многие выехали из Карачева. Запасной полк на глазах распадался. Часть солдат примкнула к нашему отряду, а остальные группами и в одиночку, ни у кого не спрашивая разрешения, разъезжались по домам.

Я, конечно, понимал настроение солдат. Многие из них уже по три–четыре года не были дома, не видели своих родных и близких. Им ненавистна была война, опротивела военная служба. Они соскучились по мирному труду.

Мне и самому не терпелось побывать дома, обнять родителей, жену, близких. И все же я жалел, наблюдая, как распадается полк. «Ведь так разбредется по домам вся армия, — думал я. — А вдруг она снова потребуется? Как тогда быть?» Мне, привыкшему за пять лет службы в армии к строгому воинскому порядку, к дисциплине, казались непостижимыми столь быстрые перемены, хотя я и ожидал их, понимал, что старой армии пришел конец.

В Карачеве я пробыл совсем недолго. Примерно через месяц–полтора после провозглашения в городе Советской власти получил служебную телеграмму: «Калинину вместе с отрядом прибыть немедленно в Брянск». Подпись: «Командующий всеми Северными Военно–революционными отрядами Кудинский». Показал телеграмму председателю Совета, попросил его организовать охрану складов силами местных добровольцев.

— Надо ехать, — сказал он. — Охрану к вечеру заменим. Сколько вагонов потребуется для твоего отряда?

— Трех, пожалуй, хватит, — ответил я.

Вечером погрузились, а ночью вагоны были прицеплены к проходившему поезду.

Брянск встретил нас отвратительной погодой. После стоявших несколько дней морозов началась оттепель, шел мокрый снег.

На линиях железнодорожного узла скопилось много эшелонов. Начальник станции метался между ними — кричал, упрашивал, угрожал, но его никто не слушал.

Вагоны–теплушки до отказа забиты солдатами. Несмотря на снег и ветер, солдаты располагались и на тормозных площадках, и на открытых платформах, и даже на крышах вагонов. По бросавшейся в глаза «вольности», по отсутствию у многих оружия нетрудно было догадаться, что эти уже отвоевались, спешат домой. Их вряд ли можно было назвать дезертирами. Просто они остались не у дел в связи с развалом старой армии.

Во всей этой сутолоке штаб Кудинского пришлось разыскивать довольно долго. Размышляя о том, как встретит меня новое начальство, я ходил от эшелона к эшелону. Наконец встретил матроса. Он указал мне штабной вагон командующего.

О Кудинском прежде я мало что слышал. Кто он? Говорили мне, что Кудинский — бывший студент Петроградского университета, в недавнем прошлом эсер–максималист. Принимал активное участие в ликвидации мятежа, поднятого против Советов генералом Красновым. Был комиссаром Литовского и 6‑го саперного полков. Проявил себя человеком, преданным делу революции. Потом формировал сводные отряды в Новгородской и Петроградской губерниях.

Теперь ему было подчинено несколько Военно–революционных отрядов, располагавшихся в средней полосе страны. Непосредственно при штабе был отряд, сформированный из моряков Балтийского флота.

Принял меня командующий в салоне специально оборудованного под военный штаб пассажирского вагона. Кудинский был в генеральской папахе и казачьей бурке. Совсем еще молодой, стройный, смуглый, с черными усами «под Вильгельма» и внимательными, такими же черными глазами. Выбритый до синевы подбородок. Нос с горбинкой.