Перспективы и риски развития человеческого потенциала в Сибири - Коллектив авторов

Неблагоприятные тенденции складывались и в уровне образования работников сельского хозяйства [Калугина, 2010, с. 129]. Как известно, образованное молодое поколение вымывается из деревни. Дефицит высококвалифицированных кадров ощущают большинство регионов и сельскохозяйственных предприятий. Если же ориентироваться на технологическое обновление аграрного производства, развитие социальной инфраструктуры, без которых немыслимо будущее деревни, то острота проблемы очевидна.

Чтобы обеспечить расширенное воспроизводство человеческого потенциала (на уровне нынешних стандартов) по всем видам экономической деятельности, средняя номинальная заработная плата должна быть повышена не менее чем вдвое, а в отраслях социальной сферы и сельском хозяйстве – как минимум в три раза.

Достаточно ли доходов населению России для развития человеческого потенциала? Наши расчеты по данным выборочного обследования бюджетов домашних хозяйств показали, что в I квартале 2009 г. примерно 62 % городского и 87 % сельского населения РФ имели среднедушевые денежные доходы ниже минимального потребительского бюджета (10 166 руб.)[8], а значит, не располагали достаточными ресурсами даже для восстановления своего человеческого потенциала. То же соотношение по величине среднедушевых располагаемых ресурсов составило 59 и 81 % соответственно [Доходы…, 2009, с. 11, 24]. Такая ситуация обусловлена тем, что примерно половина общей величины доходов сосредоточена в пятой, наиболее обеспеченной, группе населения, примерно столько же приходится на все остальные группы (рис. 4.3).

Рис. 4.3. Распределение общей величины доходов населения РФ в 2010 г. по 20 %-м группам [Россия в цифрах, 2011, с. 125].

Одной из причин столь высокой дифференциации доходов является избыточная дифференциация оплаты труда, которая остается одним из главных источников формирования доходов населения. Исследования Института социально-экономических проблем народонаселения РАН показали, что в современной России сложился механизм форсированного роста наиболее высоких зарплат, когда 50–60 % прироста оплаты труда идет на повышение 20 % наиболее высокооплачиваемых работников, несмотря на наличие структурных диспропорций, проявляющихся в более низкой оплате высококвалифицированного труда по сравнению с менее квалифицированным трудом. В результате средняя заработная плата 10 % наиболее высокооплачиваемых работников превышает заработную плату 10 % наименее оплачиваемых работников в 26–28 раз [Социально-демографическая безопасность России, 2008, с. 136].

Сложившаяся система оплаты труда в коммерческом и государственном секторах экономики, а также проводимая государством политика формирования и распределения доходов привели к невиданному социальному расслоению общества. И пропасть между богатыми и бедными в современной России только увеличивается: коэффициент Джини (индекс концентрации доходов) вырос с 0,289 в 1992 г. до 0,422 в 2009 г. [Россия в цифрах, 2010, с. 123]. По мнению академика Д. С. Львова, это стало возможным потому, что «новый “класс” менеджеров-директоров и управляющих акционированными предприятиями был, по существу, выведен из-под общественного контроля и юридической ответственности за эффективность использования принадлежащих этим предприятиям активов. Один из стратегических собственников корпоративных предприятий – государство – устранился от управления принадлежащим ему имуществом» [Львов, 2006].

Вину за то, что менеджеры, управленцы не могут обуздать свои аппетиты, нельзя перекладывать только на бизнес. А где же государство? Ведь в его руках такой действенный инструмент регулирования доходов, как налоговая политика. Депутаты, ученые, практики, представители общественности не перестают доказывать целесообразность перехода от плоской к прогрессивной системе налогообложения доходов физических лиц. Но наше правительство игнорирует эти доводы. Кстати, Россия – одна из немногих стран мира, где применяется плоская шкала налогообложения. Переход на прогрессивную систему налогообложения является мощным механизмом регулирования доходов, способствующим более равномерному распределению налогового бремени между бедными и богатыми, а также стимулирующим формирование структуры населения по уровню доходов, близкому к показателям, признанным в большинстве промышленно развитых стран наиболее предпочтительными с социальной и экономической точек зрения. Это соотношение среднего дохода 10 % самых богатых граждан относительно 10 % самых бедных в пределах 6–8 раз. При этом десятикратное превышение признается критическим, за которым в обществе возникает чрезмерная социальная напряженность. Поэтому доходы налогоплательщика сверх десятикратной величины, принятой за уровень доходов «бедных», должны облагаться не «благоприятным», а «ограничивающим» налогом. Расчеты специалистов показывают, что при действующей системе налогообложения бремя неизбежных платежей для наименее и наиболее обеспеченных слоев населения существенно разнится. Если сравнить налогоплательщиков с ежемесячными доходами 5, 30, 60 и 100 тыс. руб., то при соотношении их доходов 1:6:12:20 соотношение средств, остающихся у них после совершения неизбежных платежей (в свободном распоряжении), составляет соответственно 1:20:42: 72, а бремя неизбежных платежей самого бедного (доход – 5 тыс. руб./мес., бремя – 76,6 %) больше, чем самого богатого (доход – 100 тыс. руб./мес., бремя – 16,2 %), в 4,7 раза [Чичелёв, 2007, с. 17]. Налогообложение является важным, но не единственным механизмом перераспределения доходов. О необходимости радикальной перестройки распределительных отношений неоднократно указывалось известными российским экономистами [Меньшиков, 2004; Львов, 2006; Глазьев, 2008; Гурвич, 2010; Шевяков, 2011].

Нобелевский лауреат в области экономики П. Кругман показал, что политическая воля правительства сыграла ключевую роль в регулировании социального неравенства в США. Всего лишь за несколько лет благодаря политике Ф. Рузвельта был сформирован знаменитый американский средний класс. Это политика помимо известных кейнсианских методов регулирования процентной ставки и финансирования общественных работ основывалась на кардинальном изменении системы налогообложения и введения практики регулирования заработной платы в большинстве отраслей промышленности. На протяжении первого срока президентства Ф. Рузвельта максимальный налог на доходы был повышен с 24 до 63 %, в течение второго – до 79 %, а к середине 1950-х гг. он достиг 91 %. Налог на прибыль корпораций вырос за тот же период с 14 до 465 %, а на крупные наследства – с 20 до 77 %. В результате доля национального богатства, которая контролировалась богатейшими американцами (0,1 %), снизилась за эти годы вдвое – с 21,5 до менее чем 10 %. Следствием стало сокращение разрыва в доходах, которое произошло в США с 1920-х по 1950-е гг., резкое уменьшение разницы между богачами и трудящимися классами, а также сокращение дифференциации зарплаты самих наемных работников [Кругман, 2009, цит по: Шкаратан, 2011, с. 13].

Необоснованные социальные неравенства порождают социальную напряженность в обществе, приводят к дезинтеграции и противостоянию общественных сил и, в конечном счете, превращаются в социальную угрозу национальной безопасности. Неслучайно поэтому снижение уровня социального и имущественного неравенства населения в доктрине национальной безопасности страны рассматривается в качестве важнейшей стратегической цели. Кроме того, на обширном статистическом материале по странам мира показано, что высокое неравенство (выше критического уровня) препятствует экономическому росту и прогрессивным преобразованиям институтов [Шевяков, 2011].

Однако социальная политика России не способствует снижению необоснованных социальных различий в уровне и качестве жизни социально-экономических слоев населения, что наглядно видно на примере дифференциации энергетической ценности питания и уровне потребления рекреационных и образовательных услуг разных доходных групп населения (рис. 4.4, 4.5).

Рис. 4.4. Энергетическая ценность продуктов питания по 10 %-м доходным группам населения РФ, 2008 г. [Потребление продуктов…, 2009, с. 26].

Рис. 4.5. Доля затрат на рекреационные и образовательные услуги по 20 %-м доходным группам населения, % к итогу [Российский статистический ежегодник, 2010, с. 203].

Помимо налогообложения, в руках государства имеется и другой рычаг воздействия на формирование человеческого капитала, а именно – государственные вложения в развитие здравоохранения, образования и культуры. Однако статистика свидетельствует о том, что эти вложения недостаточны для того, чтобы компенсировать недостаток индивидуальных вложений, обусловленных низкой оплатой труда. Так, в 2006-2009 гг. Россия тратила на эти цели по 5,4 % от ВВП, в то время как в США расходы на образование и здравоохранение были на уровне 16,2 %, во Франции – 11,7, в Германии – 11,3, Канаде – 10,9, Норвегии – 9,7, Японии – 8,3 % от ВВП. В среднем по группе стран с очень высоким уровнем человеческого развития государственные расходы на образование составили 11,9 % от ВВП, а общие расходы на здравоохранение – 11,2 %. В группе стран с высоким индексом человеческого развития (ИЧР), куда входит и Россия, соответственно 6,5 и 6,7 % [Доклад о развитии…, 2011, с. 162–163, 165]. Такая ситуация не могла не сказаться на ожидаемой продолжительности жизни населения в этих странах. Если в развитых странах в 2011 г. этот показатель варьировался в пределах от 72 до 83 лет, то в России, по оценкам международных экспертов, он составил 69 лет [Доклад о человеческом развитии., 2011, с. 127–128].