Перспективы и риски развития человеческого потенциала в Сибири - Коллектив авторов

Итоги международных и российских программ мониторинга конца 2000-х гг. позволяют утверждать, что не менее 65–68 % населения страны ощущают себя российскими гражданами. Но при этом этничность сохраняет свою актуальность в их самоопределении. Данные всероссийского опроса Института социологии РАН 2011 г., приведенные Л. М. Дробижевой, показывают, что 82 % опрошенных относят себя к тем, кто «никогда не забывает о своей национальности», и 79 % полагают, что «в наше время человеку нужно ощущать себя частью своей национальности» [Дробижева, 2011].

Полиэтничность во многом определяет перспективы развития государства, контекст становления российской гражданской нации и ее ценностей и перспективы развития человеческого потенциала на общегосударственном и региональном уровнях.

Оценка рисков в этнической сфере сопряжена с категорией конфликта, которая активно разрабатывается в мировой науке, начиная с 1950-х гг. Первоначально этничность оценивалась лишь как вторичный признак, как эпифеномен[7]. Существовало представление о том, что этнические конфликты будут отходить на второй план по мере модернизации. Однако этноконфликты не прекращались, и к концу XX в. в мировой науке утвердился полипарадигмальный подход их изучения. В. А. Тишков рассматривает этнический (этнополитический) конфликт «как форму гражданского противостояния на внутригосударственном или трансгосударственном уровнях, при котором хотя бы одна из сторон организуется и действует по этническому признаку или от имени этнической общности». Этнополитические конфликты предполагают борьбу различных социальных групп, организованных по этническому признаку, который становится основанием их идеологического и политического противостояния [Тишков, 2012, с. 634].

Этнические конфликты относятся к числу наиболее реальных рисков современного мира и России. Они возникают в результате социальных и экономических причин, однако основой для их возникновения является феномен этнических интересов и памяти. Рост напряженности в ходе этнического конфликта сопровождается эскалацией насилия, развитием этнонационального фанатизма и установлением иррациональных стандартов во взаимодействиях. Конфликт способен развиваться от кризиса (вызова) к реализованной опасности. Динамическая модель конфликта предполагает, что любой конфликт, прежде чем обрести открытую форму, проходит ряд латентных стадий и предполагает фазу риска.

При всех различиях в подходах и трактовках, в отечественной науке под риском стали понимать существование или возможность возникновения такой ситуации, когда формируются предпосылки (накапливается потенциал) противодействия реализации национальных ценностей, интересов и целей решению задач обеспечения национальной безопасности. Ориентируясь на достижение стратегических целей, российская наука обратилась к созданию системы управления конфликтами и рисками. С 1990-х гг. началась активная деятельность по непрерывному обновлению и анализу информации, а также осуществление контроля над общественными процессами с целью предотвращения и минимизации рисков, оценки эффекта их воздействия на реализацию стратегической цели.

В 1993–1995 гг. были осуществлены масштабные исследования, посвященные конфликтам, в том числе проект «Посткоммунистический национализм, этническая идентичность и разрешение конфликтов». В 1996 г. Центром социологии межнациональных отношений Института социально-политических исследований РАН были опубликованы материалы «Социология межнациональных отношений в цифрах» и «Россия: социальная ситуация и межнациональные отношения в регионах».

В своих разработках российские авторы опирались на работы Т. Парсонса, Т. Гурра, Ч. Тилли, Р. Козора, Дэвиса Д. и др. Востребованным стало определение риска О. Борраза (Центр социологии организаций Национального центра научных исследований Франции/CNRS), данное в его работе «Политика управления рисками». Он подчеркивает, что первоначально общественные науки рассматривали риск как технологию, способную преобразовать неопределенность в измеряемую величину, или, говоря языком социологии организаций, преобразовать «плохо структурируемые проблемы» в проблемы, поддающиеся изучению. Эта технология позволяла определить причины, вероятность возникновения или последствия случившегося, изначально заключавшего в себе неопределенность (как несчастный случай на производстве). В основе такого подхода к определению риска лежал статистический инструментарий, на смену которому пришли научно-технические методы, которые придали риску окраску нейтральности и даже аполитичности.

Сегодня, по мнению О. Борраза, риск рассматривается как качественная характеристика. Речь идет о качестве, которое присваивается деятельности, субстанции или объекту, представляющим неопределенность для интересов, ценностей или целей индивидов, групп или организаций. Таким образом, риск является результатом процесса наделения качеством (оценки) деятельности, субстанции или объекта, целью которого является снижение неопределенности, их окружающей, с тем, чтобы превратить процессы, с ними связанные, в управляемые. Риск – это качественная характеристика, которой то или иное явление наделяется различными социально-экономическими акторами и государством и которая используется для того, чтобы привлечь к той или иной проблеме внимание и подтвердить необходимость (со стороны государства) обеспечения безопасности [Borraz, 2008, р. 11–31].

Категория риска в связи с проблемой управления общественными и экономическими процессами все чаще возникает на уровне прикладных проектов как в мире, так и в России. В русле этой тенденции еще в 1993 г. специалистами Института этнологии и антропологии РАН (ИЭА РАН) была создана сеть этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов (EAWARN) с целью определения рисков – существующих или потенциальных угроз конфронтации и конфликтов в странах СНГ и в России и эффективного распространения информации для возможного принятия контрмер со стороны общества и государства. В 1999 г. она была зарегистрирована как региональная общественная организация «Содействие осуществлению этнологического мониторинга и раннему предупреждению конфликтов». Оценочная направленность исследований 1990-2000-х гг. была переориентирована на прогностику и проблемы управления конфликтами. В России это во многом было связано с принятием в январе 2000 г. новой редакции Концепции национальной безопасности.

Сообразно с новыми задачами, содержание прикладных исследований EAWARN определяется мониторингом и компаративным анализом на основе экспертных оценок социально-культурной и политической ситуации в странах СНГ, в регионах и местных сообществах России. Разработка методики мониторинга опиралась на мировые практики анализа, начиная с 1970-х гг.

При разработке модели мониторинга директором ИЭА РАН и руководителем EAWARN В. А. Тишковым был создан перечень из 46 индикаторов – от оценки среды и ресурсов до оценки внешних условий, меняющих имидж региона, республики, народа и т. д. Уровень конфликтности рассчитывался как средняя величина баллов, выставляемых экспертом по 46 индикаторам (с коэффициентом текущей значимости каждого индикатора), и представленная для удобства восприятия в процентах от максимально возможной оценки. Категория риска присутствует в этой аналитической схеме, меняя свои качественные характеристики в зависимости от реальной ситуации в регионе. Риск при индексировании конфликта или конфликтогенной ситуации может быть определен по шкале от 10 до 25 %. При этом конфликт рассматривается как динамичное явление, приоритетными в его развитии считаются факторы экономического, социального, политического и идеологического характера. Именно они могут рассматриваться с позиций оценки риска [Тишков, Степанов, 2004].

На основе изучения большого массива данных и анализа закономерностей развития конфликтов была составлена эмпирическая шкала, позволяющая определить статус текущей ситуации в регионе: общество в состоянии конфликта (конфликтность 75-100 %); частые конфликты (40–75 %); заметные конфликты (25–40 %); в обществе возникают конфликтные ситуации (10–25 %); в обществе периодически возникает напряженность (5-10 %); стабильная обстановка (менее 5 %).

Текущий мониторинг конфликтности и заключения экспертов отражены в бюллетене «Сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов» и ежегодных докладах «Межэтнические отношения и конфликты в постсоветских государствах», а также в банке данных «Этничность и конфликты в постсоветских государствах» [Тишков, Степанов. 2004].

Оценки, основанные на мнении экспертов, в значительной степени зависят от наличия или отсутствия у них полноты информации. Субъективизм таких оценок необходимо учитывать, но все же у системы экспертной оценки конфликта пока нет альтернативы. Разработчиками этой методики были даны оценки конфликтности в отношении практически всех субъектов федерации в Сибири – Томской, Иркутской и Омской областей, Республики Алтай, Республики Хакасия, Республики Бурятия, Республики Тыва, Красноярского и Алтайского краев [Тишков, Степанов, 2004; Этнополитическая ситуация в России, 2011]; но анализ ситуации в Новосибирской области не предпринимался. Данный пробел был восполнен в рамках междисциплинарного интеграционного проекта СО РАН «Социальные, демографические и этнические риски развития человеческого потенциала Сибири», позволившего получить с учетом предложенной EAWARN методики оценку рейтинга конфликтности этого региона (подробнее см. главу 15).