Продолжение не следует - Алексей Михайлович Курбак

У тогдашних «Ракет», «Чаек» и им подобных на хвост вешался шланг. Потом на банку с тем, что требовалось разбрызгать, надевалась особая крышка с пипкой, и — вперед! И неплохо получалось, на то время — первый сорт. А краска та, как высохнет — не отдерешь.

В общем, помню, в ту субботу, проводив женку на работу, я с утра потолок в темпе побелил и хотел было за стены приниматься, как заявился сосед-приятель Вова.

Мужчинка плотненький такой, веселого нрава, с хлестаковским уклоном. И этот Вова с порога предлагает:

— А не выпить ли нам, скажем, пол-литра?

А я весь в мелу, с газетной панамой на голове…

— Не видишь, — серьезно вполне отвечаю, — Я нынче маляром работаю!

Он разумно обосновал вышеизложенное предложение:

— А ты видел когда-нибудь трезвого маляра?

Признаться, я и вовсе их нечасто встречал… Уговорил, в общем. Аргумент он еще привел просто неотразимый.

— Мы, как примем на грудь, такое тут уделаем — Рафаэль с Ван Гогом в гробу от зависти перевернутся!

К концу второго пузыря решили мы — пора!

Под Вовиным руководством я размешал в краске колер. Задумывался нежно-лимонный оттенок, для эталона он извлек из холодильника натуральный цитрус и собственноручно сыпал, пока не совпало. Приступили к живописному процессу. Мой изобретательный напарник придумал держать по краю потолка этакий экранчик, тут же сооруженный из попавшейся под руку картонки. Ну, а я — распылял.

Сначала-то я валиком хотел красить, но Вова авторитетно сказал: валиком — это пещерная технология, а мы — в двадцатом веке!

Тут и жена явилась… Посмотрела. Села прямо на пол, в мел с краской и газетами. Я-то их равномерно подстилал, но они, конечно, уже в кучку сбились. И зарыдала прямо в голос. Мне невдомек: от счастья, что ли? А оказалось…

— Ты, художник хренов, хоть видишь, чего натворил?!

Тут я свет включил и, естественно, увидел. Вова исчез как-то мгновенно…

Эти ядовитые желто-оранжевые потеки так и не удалось ни смыть, ни закрасить. Стены пришлось клеенкой оклеить, а потолок — пенопластовыми плитками. И то просвечивало лет пять…

А Вова потом еще и маляра откуда-то привел. Типа, профессионала. Подшофе, разумеется. Тот заявил вполне авторитетно:

— Работы, в общем, немного, за недельку-другую управлюсь…

И цену назвал. Я хотел было поторговаться, но жена возразила:

— Мы уж лучше квартиру поменяем. Оно и надежнее, и дешевле выйдет!

Шутники

Юмор как общечеловеческая культурная ценность весьма и весьма многообразен, в его постоянно пополняемых многовековых кладовых каждый найдет себе что-то по вкусу. Если, конечно, есть вкус и главное — чувство этого самого юмора.

Кому-то нравится английский, который почему-то принято считать громоздким и чопорным, кому-то еврейский в его одесской разновидности, кому-то «женский»… Находятся любители военного, черного и даже туалетного. В общем, сколько людей, столько и вкусов. Тут уж как в кухонных пристрастиях — каждому свое, веганцы никогда не поймут мясоедов, а ведь есть и исландские блюда… О вкусах спорить будто бы не принято, но и навязывать свои кому придется, пожалуй, не следует.

На наших безграничных, пусть и поделенных на кучу вотчин постсоветских просторах в последние десятилетия сформировалась особая разновидность человекообразных, так называемых «новых». Их часто именуют еще и «русскими», хотя как раз национальность не имеет никакого значения. И юмор у них своеобразный, и шутки с шалостями — тоже. Частенько бывают беспредельными, бессмысленными, а порой и беспощадными.

Услыхав, что именно собирается проделать с ним амбал за угловым столиком, Антон с трудом подавил готовый вырваться смешок. А через секунду стало совсем не до смеха. И возникла обоснованная мысль: ощущения пресловутого грека, сунувшего руку в кишащую раками реку, вряд ли назовешь приятными.

Подумаешь, рак! Сдавившая плечо громадная клешнеподобная конечность скорее могла принадлежать какому-нибудь фантастическому монстру из хичкоковских кошмаров. Казалось, еще чуть-чуть, и ключица хрустнет. Вечер становился все менее томным.

Стараясь не морщиться и исподволь готовясь изо всех сил врезать носком ботинка по берцовому гребешку, а там — будь что будет, Тошка подивился внезапному озарению: вот оно, закономерное завершение!

Перефразируя своего тезку Антона Павловича, мрачно сыронизировал про себя: «Если в первом акте классической пьесы на сцене висит ружье, то в последнем оно должно выстрелить. Коль пьеса индийская, берданка обязана спеть либо станцевать. А в еврейской — есть варианты: первый — к финалу их станет как минимум два… второй — грозное оружие превратится в обрез. Так что нарядился мусульманином — будь готов! Но отвечать: «Всегда готов!» почему-то не хотелось…

В следующее мгновение полет мысли застрял на ритуале укорочения. Тонкостями искусства стволовой модернизации с ним однажды поделился раввин местной синагоги. С кем только не сводят врачебные пути-дороги! Как известно, от тюрьмы, сумы и паховой грыжи не застрахован никто. Ребе, волею судеб оказавшийся на операционном столе, внимательно вслушивался в щелканье ножниц. Опасная близость режущих кромок к деликатным частям тела кого угодно настроит на философский лад…

— Молодой человек! Скажу Вам, как хирург хирургу… В этом деле таки главное — не перестараться… Как в песне, и проповедник довольно музыкально пропел цитату из шоферского гимна, — «Чтобы не пришлось любимой плакать…» Согласитесь, ведь есть рациональное зерно в народной мудрости?.. Пока не отмеришь семь раз, не режь ни одного!

Под местной анестезией многих тянет поболтать, и в дополнение пациент поведал не новую, в общем-то, байку, как одна новобрачная оправдывала свои горькие рыдания в первую супружескую ночь: «Да знала я, знала — их обрезают… Но не на столько же!»

Теперь, похоже, перед мастером скальпеля замаячила перспектива интимного усечения. В приятный вечерок, под са-амый корешок…

А виной всему послужил невинный маскарад. Когда позвонил бывший одноклассник Саня и пригласил на юбилей жены, поначалу о каких-либо перевоплощениях и мысли не было, но вслед объявились Борька с Серегой, и пошло-поехало…

Друзьям-шутникам приспичило изобразить «трех кенаров», по примеру небезызвестных Пласидо, Лучано и Хосе. С существенной разницей: те, всемирно знаменитые — тенора, а мы будем — певчие птахи. Исполнить предполагалось что-то на мотив «Санта Лючии», «Возвращения в Сорренто» или «О соле мио». Остановились на «Соле». Сергей набросал текст, Борис с Антоном подшлифовали каждый свой куплет, а сопровождение ожидалось вообще профессиональное, на высшем кабацком уровне.

Учитывая Сашкин статус, можно было готовиться к загородному супер-ресторану. Но виновница будущего торжества заупрямилась, скомандовала — надо попроще. Пояснила: будут коллеги с работы, изощрения ни к чему. Поэтому вечер спланировали в одном из уютных старых кафе в центре губернской столицы.

Ну, а раз все равно