1941. Время кровавых псов - Александр Золотько

Севка протянул руку, старший сержант пожал ее. Рукопожатие у старшего сержанта оказалось крепким и шершавым — ладонь была покрыта мозолями.

— Еще раз спасибо, — сказал Севка.

Капитан молча козырнул и ушел. Старший сержант помахал рукой и рысцой побежал вперед.

— Вот такие дела… — протянул Орлов, глянув на свои наручные часы. — Идти нам нужно, Сева. Шире, так сказать, шаг.

И они пошли вдоль оврага на восток. На спине Орлова теперь болталась не только винтовка, но и вещмешок.

Севка спросил, как оно все получилось, Орлов рассказал.

Вышло, что наскочили они на остатки штаба стрелковой дивизии во главе с командиром. Всего до полутора сотен штыков, правда, треть — писаря, водители, почтальоны с поварами, треть — молодняк, влившийся в дивизию только с неделю назад, а из тех, кто мог реально считаться полноценным бойцом, каждый третий был легко ранен.

Хорошо еще, что тяжелых не было в группе.

Полковник планировал рвать вдоль шоссе исходя из того, что так короче, Орлов спорить не стал, уловив в серых глазах полковника упрямый стальной блеск.

— Он как сквозь прицел на меня глядел. Того и гляди, нажмет на спуск. Я с ним разговариваю, а сам понимаю, что все, путешествие закончилось. Он меня поставит взводным к трем бойцам и сержанту, а тебя назначит от щедрот своих политруком роты из пятнадцати человек. И разрешит героически умереть, поднимая людей в атаку на пулемет, который легко можно было просто обойти.

— Он что — дурак?

— Отчего сразу дурак? Он не дурак, он испуганный. Его как в тридцать седьмом напугали, так до сих пор в себя прийти не может. И ведь больше не грозит ему расстрел, а все равно он с оглядкой думает, чтобы его ни на секунду, ни на мгновение не заподозрили в трусости или слабости. Я чистку застал взводным. — Орлов остановился, глянул на небо, на часы и свернул влево, прочь от оврага. — Если бы мне чуть меньше совести и чуть больше большевистской принципиальности, уже б, наверное, батальоном командовал. А то и полком. Или бы уже в расход пошел — либо от немцев, либо от своих. Командира роты, видишь ли, трудно обвинить в халатной подготовке к войне… Согласен?

— Не знаю, — ответил Севка. — Может, ты и прав…

— Я точно прав, товарищ младший политрук. Ты даже себе и не представляешь, насколько я прав. А ну, стой. — Орлов подошел к дереву и поманил Севку. — Ничего не слышишь?

Севка прислушался. Ничего.

То есть вдалеке снова начало рокотать, тяжко перекатывались за лесом каменные глыбы, но мозг уже отнес этот отдаленный шум к неопасному, и нужно было специально настроиться, чтобы его услышать.

— Ничего, — сказал Севка.

— Да нет же, слушай! — Орлов поднял палец, словно целясь в небо.

Еле слышное гудение. Подвывающее, какое-то неторопливое.

— Не двигайся! — приказал старший лейтенант. — А ведь я хотел сказать полковнику, чтобы они костры не жгли. Как раз ведь собрались завтракать… Твою мать!

Низко, почти над самыми деревьями, промелькнул темный распластанный силуэт. Севка успел разглядеть кресты на фюзеляже, отблеск солнца на кабине.

— Не повезло ребятам с командиром… — пробормотал Орлов. — Он сейчас сыпанет осколочных…

Загремели взрывы, один за другим, облака дыма, земля, обломки стволов взлетели к небу, будто какие-то страшные, уродливые деревья успевали вырасти, раскинуть ветки и рассыпаться в пыль за секунду, отведенную для их жизни взбесившимся лесом.

— Давай быстрее! — Старший лейтенант озабоченно посмотрел на часы. — Немцы сейчас могут сюда и пехоту двинуть, посмотреть, что получилось у летчиков. А до села тут недалеко.

Они пробежали еще с полкилометра, когда Орлов вдруг присел возле небольшого овражка и, сняв фуражку, заглянул в него.

— Что там? — спросил Севка.

— Ничего не видишь?

Севка присмотрелся: мелкий овраг, почти канава, уходящий в лес из-под самого корня узловатого, в три обхвата, дуба. Овражек был не больше метра в глубину, порос травой и низкой крапивой.

— Крапиву вижу.

— Это хорошо, это значит, я глазастый, а ты — нет. — Орлов подошел к дубу, осторожно посмотрел под его корни. — Точно, а так сразу и не скажешь… Иди сюда…

Севка подошел, заглянул туда, куда указывал Орлов. Овраг действительно начинался у дуба, только шел он значительно глубже под корни, образуя с ними что-то вроде пещерки.

— А посмотри-ка ты по сторонам, Сева. — Орлов сунул Севке в руку винтовку, положил вещмешок на землю, а сам, осторожно ставя ноги на выступающие корни, подошел к краю, опустился на колени и щучкой скользнул под дерево.

Неподалеку ударил пулемет. Севка прислушался, пытаясь определить направление. Пулемет бил длинными очередями с той стороны, где осталась группа окруженцев. Бил, бил, бил…

Нестройно трещали винтовочные выстрелы, несколько раз глухо рвануло, и снова ударил пулемет. К нему присоединился еще один, потом еще… Бой развернулся нешуточный, и Севке показалось, что грохот приближается, становится громче…

— Давай винтовку и «сидор»… — Из-под земли у самых корней дуба высунулась рука Орлова. — И сам сюда лезь, только смотри, не наследи и траву не мни. По корням, потом на живот…

В яме было сыро и темно. Севка упал на живот, не удержался и ткнулся в остро пахнущую землю лицом.

— Тут, думаю, отсидимся, — сказал Орлов. — Если ты не наследил…

— Я осторожно…

— И если у них не будет собак. Хотя какие собаки у наступающих частей в прифронтовой полосе?

— А чего немцы вообще в лес полезли? — Глаза Севки начали потихоньку привыкать к сумраку, он стал различать лицо Орлова, тонкие корни, свисавшие сверху, смог рассмотреть пещерку — углубление в земле два на полтора, высотой не больше метра, сужающееся к выходу в сторону оврага.

— Мало ли чего немцы в лес полезли? Может, у них задача построить тут аэродром? Или тут у них проходит важная линия связи. Генерал немецкий проснулся с утра, решил погонять личный состав по поводу своего плохого настроения. А тут — повара моего знакомого полковника костры зажгли, да не додумались их прикрыть… Или штаб дивизии немцы специально искали — черт их, немцев, знает… И если бы я не соврал, то сейчас бы нас накрыли с воздуха, а потом…

Рвануло где-то неподалеку, на голову Севки посыпалась земля.

— Так… Бой докатился сюда… — Орлов расстегнул кобуру, передернул затвор и навел пистолет на выход. — Ты бы тоже свой револьвер приготовил, что ли…

Севка торопливо достал оружие.

— Да ты не суетись, — тихо сказал Орлов. — Дай сюда «наган», двоим нам не развернуться, только мешать друг другу…

Сухо, с истерикой в звуке закричал рядом автомат.

— Немец, — прошептал Орлов. — Стоит, сука, над самым оврагом и лупит…

Ударила еще очередь, и пули застучали по земле на дне оврага.

Севка толкнул Орлова в плечо и протянул свой револьвер рукоятью вперед.

— Шнур сними, дурила, — сквозь зубы процедил Орлов, не отрывая взгляда от входа. — Он овраг проверяет. Лишь бы гранату не бросил…

Прогремело несколько выстрелов одновременно.

— Вот это трехлинейки… Значит, немцу сейчас будет не до нас. Немец погонится за бойцами Красной армии… Побежал…

Старший лейтенант шумно выдохнул и опустил оружие.

— Вот, держи. — Севка наконец отцепил от рукояти револьвера шнур и отдал его Орлову.

— Ага, хорошо… — Орлов прислонился плечом к стене пещеры. — Если бой продлится еще минут двадцать, то немцы сюда не вернутся.

— Может, нужно было вмешаться? — спросил Севка.

Ну не мог он не спросить, понимал, что толку от него в бою не было бы никакого, но ему очень важно было услышать это от Орлова, более старшего, опытного и, самое главное, местного. Из этого времени, обладающего знаниями и подчиняющегося логике этого времени и места. Очень не хотелось чувствовать себя трусом. И крутились перед мысленным взором картинки из сотен просмотренных фильмов, в которых вмешательство одного человека меняло судьбу боя, спасало положение и вообще…

— Может, и нужно, — негромко ответил Орлов. — Секунд на тридцать продолжили бы развлечение для господ немцев. Значит, вначале мы выскочили бы из-под земли, я расстрелял бы по-быстрому восемь патронов из «ТТ», ты — семь из «нагана», немцы дрогнули бы под таким ливнем пуль, потом врезали бы нам в ответ, и мы если бы не погибли на месте, то бросились бы бежать, спасая жизнь и прикидывая, где можно затаиться, чтобы не подохнуть случайно… что мы сейчас и делаем. Вообще, мы с тобой и так молодцы и вносим посильный вклад. Вчера мы уничтожили трех немцев и с десяток трусов и предателей. Если бы каждый боец и командир Красной армии совершил такой, в общем-то, пустяковый поступок, война бы уже закончилась…

— Наверное, — прошептал Севка. — Не знаю…

— Многого ты не знаешь, младший политрук! — засмеялся старший лейтенант. — Но ничего, держись меня — все будет нормально.