Адаптер - Борис Петров

— Ах, да! — шумно вздохнул кот. — Работа не ждет, не дает отдохнуть.

Лиз кивнула, ее щеки слегка покраснели от удовольствия. Попросившись на второй допрос, она очень волновалась, хотела даже отказаться, а сейчас не понимала, что ее так страшило. На самом деле выглядела она ужасно. Борьба с собой не далась легко, сделав лицо мертвеца с черными кругами под глазами и опухшими веками. Несколько дней назад она с трудом открывала глаза, а свет давил на голову, врезаясь тысячами ржавых игл в мозг, лишая сил и желания жить. Ее каждый день посещал медработник, ставил капельницы, снимал головную боль странным прибором. Это был жуткого вида спрут, который надевали на голову, закрывая щупальцами-электродами затылок и большую часть лица. Потом включали высокий ток, и Лиз отключалась. Просыпалась она через три часа, минута в минуту, бодрая и веселая, забыв про головную боль и с диким аппетитом. Она набрасывалась на еду, кто-то думал о ней, оставляя на столе двойные порции всего и несколько видов десерта. Как выглядел медработник, что на самом деле надевали ей на голову и били ли ее током, она не знала, не могла вспомнить. Лиз представляла себе кота в белом халате и с неизменным фонендоскопом на шее, а из кармана белоснежного халата торчал блокнот и толстая зеленая ручка с пугливым зверьком на конце. Она видела такие в музее, как и халат и эту непонятную штуку, название которой маленькая Лиз зазубривала, путая и переставляя буквы и слога. Фонендоскопами никто уже не пользовался, всю необходимую информацию выдавали датчики, внося записи напрямую в медкарту, цифровую летопись жизни больного. Как странно и плоско звучит то, что рассказывает о тебе самое сокровенное, то, что недоступно чужому взгляду и уху, то, что у тебя внутри.

Лиз написала: «Я чувствую себя лучше. Спасибо, что помогаете мне».

— Не стоит за это благодарить. Ваш муж оплатил пребывание, положив на депозит неограниченный массив. Думаю, что вы смогли пропустить через себя часть информации о себе и об адаптерах, чтобы понимать, почему мы не используем устаревший термины денежные средства, кредиты или залоговые расписки.

Лиз задумалась, острая головная боль пронзила ее до самых пяток, а вслед за ней пришло томительное блаженство, будто бы ее поместили в ледяную ванну и накрыли снежной шапкой. Боль преследовала ее каждый раз, когда она открывала документы, присланные котом. Всего несколько десятков страниц и столько же с ссылками на документы, но каждая фраза, каждое слово встречало внутри нее яростное сопротивление, с которым она научилась справляться. Нельзя было сдаться, поддаться на мольбы тела об успокоении и блаженном неведение. Да, она понимала, о чем говорит кот. В голове Лиз раскрылся многоуровневый массив данных, вмещавший в себя бесконечное множество сделок, сводящихся к сверке лимитов, сумматоров других массивов, которых она не видела. Каждая грань величественного куба данных соединялась с другой гранью, изредка разрываясь, исчезая или блокируясь, когда лимиты исчерпывались или слоты свободных сделок были переполнены, ожидая разрешения — она давала это разрешение, через нее набухшие массивы разрешались, как разрешается свиноматка десятком поросят.

Лиз сильно затошнило. Она зажала рот рукой и стала шумно дышать. Кот покосился на дверь, и через минуту вошел бесполый работник с подносом. Он по-доброму улыбнулся Лиз, ставя перед ней поднос с горячим чаем и большим стаканом ледяного томатного сока, обильно сдобренного перцем. И это помогало от приступов паники и желания вывернуть себя наизнанку. Откуда они знали, что поможет Лиз, почему они знали ее лучше, чем она могла понять себя? Лиз не задавалась этими вопросами, сжимая стакан ледяного сока и отпивая маленькими глотками жидкость, так похожую на кровь, она мысленно благодарила их, пока мир не затуманивался от слез.

Кот демонстративно достал большой белый платок с голубой вышивкой, и шумно высморкался. Он в очередной раз рассмешил Лиз, ей действительно стало гораздо лучше. Она подумала, что тот же бесполый работник приносит ей обед, меняет белье и моет пол, когда она гуляет в небольшом дворе, слушает пение живых птиц, свивших гнездо на старой липе. Она ни разу не видела этих птичек, но слышала их пение, стрекотание и шелест крыльев. Больше всего она любила слушать писк птенцов, вечно голодных и требовательных.

— Должен отметить, что ваш муж открыл доступ к своему лимиту. Ваша семья не давала никаких распоряжений, и доступ к вашему лимиту, к вашей части наследства, закрыт по решению суда. Если вы хотите, то можете составить жалобу, и она немедленно попадет в суд. Ваше присутствие не требуется, мы перепроверили и вычислили, что ваши права были нарушены. Хотите, чтобы заявление было отправлено?

Лиз задумалась. Ее совершенно не интересовали возможности и могущество, которые открывались перед ней по праву рождения. Она представила старшего брата, его маленькие жадные глаза, шарящие по человеку во время разговора, его большие толстые руки с крохотными ладонями, больше подходившими женщине. Она подумала о матери, молчаливой, со странным отрешенным взглядом с кратковременными вспышками ненависти и безумия. Лиз не помнила, чтобы ее мать когда-нибудь говорила с ней, умела ли она говорить? Лиз подумала о доме отца, где они жили все вместе, каждый в своей клетке, в аквариуме, как удав, сумевший победить хозяина. Она отрицательно покачала головой.

— Ваше решение принято, но вы можете всегда его поменять. Ваш муж правильно оценил вас и принял верное решение. Должен вас уведомить, что вы можете по своей воле распоряжаться его средствами и заключать любое количество сделок по своему усмотрению.

Лиз потянулась к клавиатуре и написала: «Я не знаю, не понимаю, что могу хотеть». Кот понимающе кивнул и стал очень серьезным. Лиз допила сок и взяла остывший чай, кивнув, что готова.

— Прошу Вас подумать и ответить честно: как вы относитесь к своему отцу? — Кот внимательно следил за ней, подмигивая зеленым глазом, синий глаз был напряжен и даже начал слезиться. — Если вам нужно больше времени, то мы можем перейти к другим вопросам.

Лиз кивнула и развела руками. Она думала об этом и не пришла к единому мнению. А могло ли оно быть, почему всегда требуется выбрать одну позицию, встать на одну точку, отбросив все лишнее назад, забыв про все остальное. А кто и как будет решать, что лишнее, кто должен это решить, и почему она должна принять это решение как свое? Отец вызывал внутри нее множество чувств,