ГД. Книга 5 (СИ) - Звездная Елена

Дракон молчал. Но мне не требовалось поднимать головы, чтобы ощутить его участие и увидеть понимание в его черных глазах представителя совершенно иной расы.

— Я ударила Барти Уотторна кувшином с пуншем. Сначала пыталась отобрать и вылить, но ему было четырнадцать, а я в его понимании еще не являлась той леди, что в силу возраста уже неприкосновенна, а потому все закончилось безобразной дракой. В какой-то момент я оказалась сверху, занеся тяжелый стеклянный кувшин над головой Барти… В следующий, я обрушила сосуд со всей имеющейся во мне силой.

Одно из самых тяжелых воспоминаний моего детства. Белое платье — порванное, испачканное кровью и пуншем, растрепавшиеся локоны, с лентами перемазанными кровью, белые перчатки, с которых капала кровь Барти. И сам Барти Уотторн, оравший так, что его крик застыл у меня в ушах и я часто просыпалась от него в кошмарах.

— Это был последний безоблачный день в моей жизни, — тихо закончила я.

Лорд Арнел выдержал недолгую паузу и спросил:

— Что они сделали с вами?

Как описать все это? Розги, плеть, лишение десерта, любого десерта. Я вдруг только сейчас поняла — профессор Стентон, водил меня по утрам по кондитерским, потому что каким-то своим драконьим чутьем понял, что я обожаю сладости. Пирожные, конфеты, безе, мятный лукум — все то, что было для меня под запретом на долгие годы. И розги — каждый субботний вечер…

— Меня наказали, — просто ответила я.

Первое, что я сделала, начав изучать магию исцеления — уничтожила шрамы на своих ладонях, все шрамы.

— Вы осуждаете своих родителей? — негромко спросил лорд Арнел.

Что я могла ему ответить на это? После недолгого размышления, я ответила:

— Нет.

— Нет? — переспросил Арнел. — Они избили вас, несмотря на то, что вы, проявив честь и отвагу, спасли ребенка, неспособного защититься самостоятельно. Но вместо похвалы и поддержки вас наказали?

Впереди засияли огни поместья Арнелов.

Поместье изменилось.

Три степени защиты. Первая — барьер внутри самого дома, и сейчас каждая представительница рода Арнел была под тотальным контролем, за ними следили, за всеми, кому исполнилось больше пяти лет. Вторая — барьер над самим замком, и это было посильнее того, что Арнел установил над городом. Третий погодный, почти как прежний, только усиленный во много раз.

— Знаете, меня искренне удивляет, откуда у вас столько сил, — не удержалась я. — Вы контролируете город, поместье, выслеживаете шпионов Карио, и ко всему прочему умудряетесь заниматься транспортировкой меня, хотя я вполне могла бы перемещаться и в экипаже.

— Могли бы, — согласился дракон, — но видите ли, в моей беспросветной жизни, которая давно походит на все усиливающийся кошмар, единственной радостью, единственным ради чего я заставляю себя держаться, являетесь вы и это пусть недолгое, но ощущение прикосновения к вам.

И лорд Арнел мягко опустился на территории поместья, защищенной от непогоды. Здесь мгновенно стало теплее, а сама я рада была пройтись и немного размяться, перед долгой изматывающей ночью, которая ждала меня впереди.

— И все же, — дракон шел рядом, пытаясь приноровиться под мой шаг, потому как прекрасно знал — идти мне сейчас было нелегко, — почему вы простили своих родителей?

Миновав еще несколько шагов, я остановилась, постояв немного, вскинула голову и глядя в черные полные скрытой ярости глаза лорда Арнела, ответила правду:

— Они пытались меня защитить.

— От чего? — последовал мгновенный вопрос.

Я невольно грустно улыбнулась и ответила вопросом на вопрос:

— Как объяснить вам, любителю игнорировать, нарушать и в целом не обращать внимания на правила морали, о том, что случается в приличном обществе с теми, кто посмел… их нарушить. Как?

Арнел сложил руки на могучей груди, посмотрел мне в глаза и сказал:

— Как получится. Но я очень прошу вас — попытайтесь. Пожалуйста.

Если бы он потребовал ответа. Если бы остановил меня сам. Если бы в его голосе хоть промелькнули повелительные нотки, я бы промолчала. Но и во взгляде, и в тоне была лишь просьба, и я не стала ничего скрывать. И с трудом подбирая слова, начала пытаться объяснить:

— Я искалечила Барти Уотторна. В тот момент ослепленная видимо злостью и негодованием, я не заметила в какой момент стеклянный кувшин лопнул, и продолжала наносить удары. Возможно, не ударь Барти меня первым, тогда… возможно, все произошло бы иначе. Но я получила удар в живот такой силы, что все дальнейшее происходило как будто не со мной. Я ведь не могла так… поступить…

Почему-то взгляд остановился на руках, затянутых в черные перчатки… шрамов там больше не было, но иногда мне казалось, что они стягивают кожу, все еще стягивают, словно они там есть.

— Я единственная дочь в семье мистера, но не лорда — мой отец лишь второй сын, а потому дворянский титул, как известно, нам не полагается. Но отцу удалось сколотить состояние, весьма приличное даже по столичным меркам, однако — я единственная дочь в семье. Таким образом все состояние и наследство могло отойти либо моему супругу, то есть мне, либо моему кузену, лорду Уэстермору. Для моих родителей мой брак означал возможность передать все, что они заработали, своим внукам. А я в девять лет изуродовала лорда Бартоломео Уотторна, причем так, что ни один целитель не сумел спасти его лицо от шрамов. Как вы думаете, лорд Арнел, девочка, в девять лет совершившая подобное чудовищное изуверство, может когда-либо претендовать на брак с достойным джентльменом?

Лорд Арнел не сказал ни слова.

Мне пришлось продолжить:

— Родители пошли на все требования Уотторнов, чтобы, когда наступит срок, меня, могли представить в сезон дебютанток, и таким образом обеспечить мне возможность заключить брак с тем, кто мне хотя бы понравится, хотя бы только понравится. Они хотели для меня счастья.

— Избивая вас? — сухо уточнил Арнел.

— Гувернантка была прислана Уотторнами, — вот такое вот простое объяснение.

Звучало действительно просто. На деле все было чудовищно. И я не знаю почему, но внезапно с каким-то ожесточением я решительно продолжила, глядя на прекрасное украшенное рождественскими украшениями поместье Арнелов:

— Каждое рождество мы справляли в городском доме Уотторнов. Это не обсуждалось, никогда. Ведь, по словам леди Уотторн "Барти имеет право видеть твои шрамы, раз уж ты наградила его собственными". Чудесный рождественский подарок, вы не находите? — с совершенно ненужным и неуместным волнением спросила я, чувствуя как глаза жгут слезы. — Каждое рождество Барти преподносили множество подарков, но единственное чего он с предвкушением ожидал — это вида моих покрытых тонкими полосками шрамов рук. Его излюбленный подарок.

Очень осторожно Арнел коснулся моих ладоней, взяв обе, нежно провел большими пальцами по тыльной стороне и промолчал. О, я была так благодарна ему за это. И за поддержку, которой не просила и не ждала, и от того она была в тысячу раз трогательнее и значимее. И я лишь усилием воли заставила себя остаться на месте, вместо того чтобы сделав шаг, спрятать лицо на груди дракона, который все же был мне так дорог.

— Что было после? — тихо спросил Арнел.

Я высвободила свои ладони из его нежного захвата, зябко сложила руки на груди, и все так же глядя на поместье Арнелов сдержанно ответила:

— Мне было пятнадцать, когда двадцатилетний Барти на очередном праздновании Рождества официально и громогласно сделал мне предложение.

Судорожно сглотнув, тихо продолжила:

— Это было столь чудовищно, что даже моя мать, которая находилась под полным влиянием леди Уотторн, попросила отложить помолвку в силу моего излишне юного возраста. Однако… слова были сказаны. Меня более не ожидал никакой бал дебютанток, Уотторны сделали свой чудовищный шаг первыми. Отец был против. Кто как ни он прекрасно знал, что все заработанное им состояние Барти спустит на лошадей и карточные игры, но… особого выбора нам не предоставили. К следующему рождеству, в мои шестнадцать лет, предполагалось заключить брачный договор и все формальности. А в сочельник, за несколько часов до заключения помолвки Барти Уотторн был застрелен на дуэли одиннадцатилетним герцогом Клеймором.