Кукла дядюшки Тулли - Шэрон Кэмерон

Нижняя Деревня еще стояла, погруженная в сон. На улицах не оказалось ни души, доки молчали, а редкие выкрики петуха или мычание коров только добавляли спокойствия этой идиллической картине. Я подошла к зеленой двери в дядину мастерскую и задрала голову. Все четыре окна наверху были темны. Очень медленно и осторожно я потянула дверную ручку. Она не поддалась.

Я вытаращила глаза на дверь, удивляясь самой себе. Глупо было рассчитывать на то, что мастерская открыта для всех желающих. Я зашла за угол, пытаясь найти другой вход. Здание оказалось намного больше, чем я думала. Другого входа не обнаружилось, но со стороны реки я разглядела двое ворот, предназначенных, вероятно, для погрузки угля. Они были накрепко заперты. В бледно-чернильном небе над самой линией горизонта ярко сияла одинокая звезда. Направившись к ближайшему окну в мастерскую, я каким-то чудом открыла его.

Я задумалась на секунду и, быстро оглянувшись на пустынный речной берег, сначала засунула внутрь голову, перегнулась через подоконник, закинула ноги и оказалась внутри, смахнув вниз куски штукатурки и комья пыли. Отряхнув юбку Мэри, я огляделась и решила, что никому об этом не расскажу.

Над моей головой вздымалась к потолку гигантская паровая машина, сейчас стоящая без дела. Часть машины скрывалась за кирпичной стеной, и из ее жерла торчали медные и латунные трубки. Но меня интересовали не какие-то там трубки, а чертежи. Лучше всего предоставить в суд очевидные доказательства невероятного расточительства дяди. Цифры просто не укладывались в голове, а подобные бумажки помогут мне сэкономить кучу времени и сил. Я прошла вперед по заляпанному сажей полу и обнаружила дверь, к которой вел небольшой коридорчик. По правую и левую руку находилось еще по две двери. Главная дверь, похоже, вела в ту комнатку с диванчиком, в которой я очнулась вчера. Я потихоньку открыла вторую дверь справа и скользнула внутрь.

Но там уже кто-то был. В дальнем конце мастерской, среди игрушек дяди Тулмана, тускло поблескивавших в свете газовых ламп, спиной ко мне стоял мужчина. Он был без пиджака, в жилете и рубашке с засученными рукавами и что-то делал, опираясь на подобие желоба, тянущегося вдоль всей стены. Он обернулся так стремительно, как будто я закричала, и мне удалось заметить, как выражение испуга на его лице сменилось приветливой улыбкой. Это оказался Бен Элдридж. Он прижал палец к губам и затем вернулся к своему занятию. Я тихонько прокралась к нему через ряды игрушек. Желоб был полностью залит водой.

— Вы что тут делаете, мистер Элдридж?

— Подозреваю, то же, что и вы, мисс Тулман. Буду вам многим обязан, если вы перейдете на шепот. Ваш дядюшка почивает в соседней комнате, а тут сильное эхо.

Я подозрительно уставилась на него.

— И как часто вы влезаете в дядину мастерскую без разрешения, мистер Элдридж?

— Я использую любой, даже самый ничтожный шанс, мисс. — Он улыбнулся нагло и обаятельно, сверкнув глазами на загорелом лице, и я снова удивилась, насколько молодо он иногда выглядит. — Я заложник, раб науки, а в этой мастерской можно получить больше знаний, чем в лаборатории какого-нибудь Кембриджа.

— Вы что, были в Кембридже?

— Я тамошний выпускник.

Наверное, я очень сильно вытаращила глаза, потому что он снова улыбнулся.

— Как ни печально, но все ужасно удивляются, когда я об этом рассказываю. Я даже усы с подусниками отрастил, но это не спасло положения. — Я не смогла сдержать улыбки, и он тихонько засмеялся. — Я приехал сюда три месяца назад, сразу после того, как окончил университет, чтобы навестить престарелую тетю. Она была еще старше, чем миссис Джеффрис, последняя из старых слуг. К сожалению, она скончалась, но когда до меня дошли слухи о том, что творится в этой мастерской, я остался, и в конце концов меня допустили к этим сокровищам Али-Бабы. Я бы хотел изучить их все. Но, к сожалению, ваш дядюшка более чем неохотно делится своими знаниями.

— Поэтому вы пробираетесь сюда под покровом ночи.

— Каждый делает то, что должен. Я нанялся частным преподавателем в одно место и скоро должен уехать, поэтому весьма ограничен во времени. — Засучив рукава, он склонился над желобом. С его рук капала вода. Сейчас он напоминал мальчишку, возящегося с игрушечными лодочками в пруду. — А что привело вас сюда в такую рань, мисс Тулман? Слыхал, ваш вчерашний визит весьма плохо кончился.

— Учетные книги, — сказала я. — Бюджет поместья.

Бен ничего не ответил, но его улыбка исчезла. Он некоторое время пристально смотрел в воду, силясь что-то разглядеть там.

— Мисс Тулман, а что вы скажете вот на это?

Он погрузил руки в воду, превратив ровные отражения фонариков в мерцающую рябь, и из желоба показалась металлическая рыбина около полуметра длиной, окрашенная в флуоресцентные оттенки зеленого и голубого.

— Ваш дядюшка зовет эту штуковину просто игрушкой. И конечно, ее способность шустро плавать уже нас вряд ли удивит. Плавники покачиваются, хвост извивается, обшивка не пропускает воду в механизм, и, как живая рыбина, она не тонет, но и не поднимается поплавком наверх. Это все элементарная механика. Но есть еще кое-что. Во время движения она не просто способна придерживаться определенного курса, но и регулировать глубину погружения. А что, как вы думаете, мисс Тулман, дает механизмам возможность плыть параллельно поверхности воды и поверхности дна?

Я провела пальцем по гладкому голубому плавнику.

— Мне она кажется в принципе слишком тяжелой для того, чтобы плавать, а не валяться на дне.

— Суда в тысячи раз тяжелее этой штуки ежедневно бороздят просторы морей без каких-либо проблем, — отозвался он. Это уже начинало походить на поединок со школьным учителем.

— Но они же деревянные, — парировала я. — Это совсем другое дело.

— Мисс Тулман, как это ни удивительно, но в данный момент император Франции строит корабль с металлическим корпусом, неуязвимый для обычных пушек, и совершенно не сомневается в его способности плавать. Но кое в чем вы правы, это действительно совсем другое дело, ведь наша рыба не держится на поверхности и не тонет, как корабль. Она уверенно плывет под водой по прямой линии — налево, направо, вверх или вниз. Любопытно, как она поведет себя, если поместить ее против течения или в сильный прибой? Я бы разобрал ее, если б не боялся, что не смогу собрать обратно и утрачу доверие вашего дяди, заработанное с таким трудом.

Он осторожно выпустил рыбину в воду.

— Мисс Тулман, мы живем в фантастический век. Мы вступаем в эпоху, когда человечество уже не будет ограничено ничем, ни небесными пределами, ни даже масштабом собственной жизни. А ваш дядя — гений. Заточить его в сумасшедший дом было бы просто преступлением.