Четыре танкиста и собака - Януш Пшимановский

– Перестаньте. Нашли забаву!

– Хотите по глоточку? Холодненькое. – Лажевский протянул им кружку пенящегося пива.

– Нет, – категорически отказался Густлик.

– Нет, – повторил Григорий, облизывая губы и проглатывая слюну.

– Мы вот, Янек, навстречу вам вышли, – начал Елень, – сказать хотели, что теперь ни капли в рот не возьмем.

В начищенных сапогах, со сверкающими бляхами на ремнях, они стояли по стойке «смирно».

– Ни капли? Никогда? – Кос прищурил глаза.

– Никогда, – подтвердил грузин.

– Разве уж какой холерный случай подвернется… – внес поправку Елень.

– Кажется, сейчас подвернется такой случай, – сказал Кос, заметив гостей, и быстро зашагал в сторону танка.

К заправочной станции подъехали три грузовика. К последнему был прицеплен фургончик с гордо торчащим французским флагом и надписью на борту «В Париж».

– Привет, союзники! – закричал водитель с льняными волосами, вылезая из кабины первого грузовика. – Заправиться бензинчиком дадите?

– Откуда и куда едете, ребята? – спросил Кос.

– А ты кто такой – вопросы задавать?

– Командир, – объяснил Густлик. – Он имеет право спрашивать.

– Да, командир, – подтвердил Григорий.

– Вашим артиллеристам снаряды возили.

– Стодвадцатидвухмиллиметровые гаубицы?

– Точно.

– Где стоят?

– Как в Шпандау за поперечное шоссе проедешь, так сразу слева…

– А теперь куда?

– На тот берег Одера.

– Через Ритцен?

– Да.

Чтобы не терять времени, русский, не прерывая разговора, вставил конец шланга в горловину бака. Вихура качал насос.

– Заберете с собой девушку?

– Красивая?

– Пусть тебя это не волнует, – вмешался Елень. – Пощупай. – Он согнул руку, напрягая мускулы. – Мою девушку повезешь, понял?

Саакашвили привел Гонорату. Она с любопытством посмотрела на молодого симпатичного шофера с грузовика, а затем отвернулась, делая вид, будто плачет.

– Мало того, что к немцу, – всхлипывая, жаловалась она, – так еще и большевики меня повезут.

– Девушка, что с вами? – растерялся водитель. – Довезем, честное комсомольское, довезем.

– Хватит! – крикнул Янек. Бак был уже полный, красноармеец этого не замечал, а Вихура продолжал качать, и бензин лился через край.

– Что он сказал? – допытывалась Гонората.

– Сказал, что, ей-богу, довезет, – перевел Густлик с русского на польский.

Из фургончика, прицепленного к последнему грузовику, выглянула заспанная физиономия долговязого француза, видимо только что проснувшегося. Он протер глаза, все еще не веря, что это не сон. Наконец соскочил на землю и подошел к стоящему недалеко от грузовика Вихуре.

– Бонжур, это вы?

– Мы, – ответил капрал. – Не в ту сторону вас везут.

– О ля-ля, а нам в Париж!

И он, и его два спутника очень расстроились, узнав, что они случайно перепутали дорогу. Торопясь, они начали отвязывать свой фургончик и наконец откатили его на обочину.

– Попробуйте, – угостил их Лажевский кружкой пива, которую он все это время терпеливо держал в руке.

– Бон, – оценил длинный, жадно выпив половину.

– Бирштубе, пивная, – показал рукой Магнето. – Но возьмите с собой на всякий случай эту игрушку. – И он протянул французу отобранный у немца пистолет.

– Нон. Жамэ. Ну не сом па сольда. Вив ля пэ! – заулыбался длинный, объясняя, что никогда-никогда он не возьмет в руки оружие, что они не солдаты и что да здравствует мир.

– Трогаем! – подал команду Кос.

– Давай! – поддакнул Лажевский.

Двигатели заработали почти одновременно. Экипаж танка и мотоциклисты заняли свои места. И только Густлик стоял еще у советского грузовика и разговаривал о чем-то с уже усевшейся в кабине Гоноратой. Они долго жали друг другу руки, потом неловко поцеловались.

Советские грузовики двинулись на восток, а мотоциклы и танк – в противоположную сторону, свернув затем на юг.

Трое французов все еще стояли около своего фургончика. Они смеялись и громко перешучивались. Затем длинный показал рукой на запад и впрягся в фургончик. Двое его друзей, взявшись за задние колеса, не пускали его.

Еще минуту они стояли, а затем, выяснив окончательное мнение, сделали небольшой крюк и свернули на улицу, сбегающую вниз. Фургончик, как они его ни удерживали, все быстрее катился как раз в ту сторону, где на металлической вывеске виднелась золотистая надпись: «Бирштубе».

Некоторое время в кабине грузовика – если не считать шума мотора – стояла напряженная тишина. Русоволосый шофер не обменялся пока ни единым словом с Гоноратой. Однако оба искоса поглядывали друг на друга: она настороженно, а русский парень – прикидывая, с чего начать разговор.

– Красивая дорога, – проговорил он.

Опять воцарилась неловкая тишина. Потом Гонората набралась смелости и показала пальцем за окно кабины:

– Цветы.

– Любишь цветы? – обрадовался шофер и затормозил.

Вылезая из кабины, он увидел, как Гонората перекрестила его.

– Ты чего это?

– У нас в деревне говорят, что большевик не страшен, если его перекрестить.

Шофер весело рассмеялся, сорвал на обочине несколько голубых анютиных глазок и подал их девушке.

– А у нас говорят: полька не страшна, если ей цветок подарить.

Впереди из-за поворота неожиданно выскочило несколько мотоциклов. Они быстро приближались. На стволах их автоматов поблескивало солнце.

– Ложись! – Шофер потянул Гонорату за руку, чтобы ее не видно было из кабины, а сам схватил автомат, отвел затвор, но через минуту разглядел, что это свои, и отложил оружие. Однако дал знак Гонорате, чтобы она не показывалась, и захлопнул дверь кабины.

Подъехав, мотоциклисты остановились, а ехавший впереди плютоновый спросил:

– На Шпандау правильно едем?

– Правильно.

– Польский танк номер сто два случайно не видели? – высоким голосом спросил из коляски молоденький солдат, очень похожий на девушку.

– Пять минут, как распрощались. Вместе горючее брали. Там еще мотоциклисты с ними были.

– А командир у них какой? – забеспокоился плютоновый.

– Нормальный. Только у него вот здесь, – шофер показал на рукав гимнастерки, – как у генерала.

– Спасибо.

Они пожали друг другу руки, русский водитель влез в кабину, и грузовик уехал.

– В кабине у этого русского какая-то девушка пряталась, – сказал сержант Шавелло, который слез с мотоцикла и подошел ближе.

– А он не узнал, подумал, что я парень, – радовалась Маруся. – Сейчас «Рыжего» догоним.

– Я дальше не поеду, – неожиданно, но весьма решительно заявил плютоновый.

– Почему?

– Лучше в пекло, чем туда. Если подхорунжий Магнето узнает, что я свернул с дороги…

– Что правда то правда, – согласился Шавелло.

– Пешком дойдете, тут недалеко.

– Тогда пошли, – начала подгонять Маруся.

– Поцелуй обещала, – напомнил плютоновый. – Нет-нет, не такой, – запротестовал он, когда Маруся послала ему воздушный поцелуй.

– Если довезешь – поцелую. Тут недалеко.

Хорунжий Зубрык и Юзек Шавелло уже подошли к ним, и теперь все четверо энергично зашагали вперед. Сержант немного хромал, но все равно задал всем такой высокий темп, что фельдшер вынужден был время от времени бежать, чтобы не отстать. Молодой Шавелло поглядывал за ним и, будто бы в ожидании хорунжего, обрывал на обочинах анютины глазки.

Одно дело на колесах, а другое дело ногами дороги мерить. Пешеходу дорога всегда длинной кажется. Они основательно попотели, пока наконец не увидели городок. На заправочной станции с конца шланга еще капали в подставленное ведро капли бензина, но танка с мотоциклами, конечно, уже не было.

– Только что уехали, – расстроилась Маруся.

– Обойдем город, на дорогу выйдем – может, кто и подвезет, – вслух рассуждал Константин.

– Через город быстрее, – согласилась Маруся.

– Без особой нужды между домами лучше не лазить.

– Тишина такая, словно вымерли все, – отозвался Юзек.

Он все еще прятал в ладони анютины глазки, не решаясь подарить их девушке. Наконец начал медленно вытягивать руку из-за спины, но внезапно отдернул ее и шагнул за бензоколонку – снизу долетел приглушенный пистолетный выстрел, потом один за другим еще два.

Сержант тоже встал в укрытие. Фельдшер отбежал под прикрытие каменного гаража для мойки машин. Маруся присела за бензоколонкой и, пользуясь случаем, взглянула в разбитое зеркальце на красной жести – хорошо ли ей в польской форме?

С той стороны, откуда долетел звук выстрелов, они услышали медленный, но все убыстряющийся стук. Из боковой улочки на главную выехал фургончик и ударился в витрину. Зазвенело разбитое стекло, и все стихло.

– Бежим? – спросил Зубрык.

– Конечно, – ответил Шавелло и приказал: – Юзек, пойдешь справа, обеспечишь левый фланг, а панна Маруся – правый.

Втроем они начали спускаться по улице, держа оружие наизготовку.