Очи бога - Джон Марко

— Отдам Кадару его амулет. Если после этого он захочет убить меня — не стану препятствовать.

— И не будешь сражаться?

— С Кадаром — не буду.

— Но ты захватил оружие. Зачем?

— Потому что за мной долг. И я собираюсь расплатиться — неважно, в какой форме.

Больше говорить было не о чем, и Гилвин замолчал.

Следующие два дня караван пересекал пустыню. Лиирийцы изнывали от жары. И вот впереди замаячил Джадор. По сравнению с воспоминаниями Лукьена, он стал больше и сильно изменился. Первое, что бросалось в глаза — прекраснейшие здания, высокие башни из белого известняка, на которых играли солнечные блики. Сами башни не изменились, просто их стало куда больше за шестнадцать лет. Джадор расползся вокруг. Теперь он казался еще выше и не таким компактным. Тогда, шестнадцать лет назад, вид Джадора ошеломил Лукьена. Теперь же — испугал. Он высунулся из окна повозки, наблюдая за городом и за реакцией Гилвина. Светлая кожа паренька загорела, несмотря на гака, глаза покраснели. Путешествие измотало их всех. А теперь вид Джадора залечит раны. Торин тоже высунулся из окна, держась одной рукой. Семейство Грака радостно щебетало, указывая на здания и смеясь. Они все чувствовали себя как рыбы в воде, не исключая и малышей. Их сердечность удивляла Лукьена, измученного дорогой и мечтающего о воде. Вспомнив чистую, хрустальную воду Джадора, он вздохнул. Как хорошо будет принять ванну, хоть разочек, прежде чем Кадар расправится с ним. Неужели правитель пустыни не исполнит его заветного желания?

Торин присвистнул, заметив впереди Джадор.

— Здорово. Я и не думал, что он так велик.

— Он вырос, — отвечал Лукьен. — В наш прошлый приезд город не был столь велик.

— Ты готов? — серьезно спросил Торин.

Лукьен пожал плечами.

— Теперь уже поздновато поворачивать.

Никто из них доподлинно не знал, чего ожидать в Джадоре. По словам Грака, каган Кадар все еще был у власти и теперь уже не особо жаловал иностранцев. Лукьен не был уверен, что Кадар вспомнит его, ведь годы задали ему серьезную трепку. Но, тронув амулет, уверился: узнает и вспомнит. А потом? Что дальше? Их могут просто-напросто убить, как только они ступят на территорию Джадора. Даже Гилвина. Лукьен посмотрел на юношу, хранившего странное выражение лица. И нельзя было понять: напуган он или просто зачарован видом города.

— Я сам поведу разговор, когда мы попадем туда, — объяснил Лукьен. — Попробую заставить Кадара выслушать меня и, надеюсь, он освободит вас двоих. Ведь вы ни в чем не виноваты.

— Если нам вообще удастся добраться до дворца, — вмешался Торин. — Джадори могут расправиться с нами, как только увидят.

— Я так не думаю, — ответил Лукьен. — Они мирные люди, по крайней мере, раньше были такими. И, как только увидят амулет, сразу разрешат нам встретиться с Кадаром.

— Мирные? Но Грак утверждает иное! — воскликнул Гилвин. — Они изменились, Лукьен, помни об этом.

— Он станет говорить с нами, — стоял на своем Лукьен. — Пусть даже для того, чтобы плюнуть мне в лицо.

Спустя еще час караван достиг окраины города, застроенной приземистыми кирпичными постройками. Вокруг города высилась громадная каменная стена; окраины же оставались незащищенными, и в них не просматривалось ни капли красоты Джадора. Здесь жили ганджисы, объяснил Грак: в сам же Джадор иноземцы не допускались. Лукьен и его спутники поплотнее закрыли лица тканью, в то время как караван проходил по узким улочкам, кишевшим торговцами, полуголыми ребятишками и шелудивыми псами. Грак обещал провести их прямо к Кадару, но предупредил, что на входе их могут обыскать. Когда они достигли ворот, то забились поглубже в повозку и сидели молча, надеясь остаться незамеченными. Лукьен решил, что лучше бы им сразу попасть во дворец, но, если их обнаружат, то он не будет сопротивляться. Рядом с ним замер Гилвин, усадив Теку на колени и поглаживая животное. По мере приближения к воротам улица расширилась; показались четверо стражников — все в черных гака с алым кантом. Двое из них восседали на крилах. Вид гигантских ящеров озадачил Лукьена. Теперь они ничем не напоминали миролюбивых ручных животных, к которым он привык шестнадцать лет назад. Более мускулистые и злобные, в тяжелой броне, с крепкими уздечками поверх клыкастых морд. Всадники были вооружены копьями. Длинные хлысты, свернутые кольцами, висели сбоку у седел. Чешуйчатые скакуны сонно помаргивали на солнце и почти не шевелились.

— Так это крилы? — прошептал Гилвин. — Не похожи на тех, что в Ганджоре.

— Верно, непохожи, — согласился Лукьен. — Я что-то не уверен, сможем ли мы пробраться мимо стражей.

— Остается только ждать, — вступил в разговор Торин.

Лукьен прошел в конец повозки, где хранился его железный сундук. Открыв его, он вынул холщовый мешочек с Оком Господа, лежавший поверх бронзовых доспехов. Рыцарь взял мешочек и быстро закрыл сундук, вернувшись к спутникам. Гилвин с любопытством посмотрел на него.

— Зачем это нужно? — спросил он.

— Приглашение на бал, — сказал Лукьен. Он уселся и стал ждать.

Караван лениво тащился к воротам под предводительством Грака верхом на дровасе. Вот он остановился и заговорил со стражниками. Двое пеших слушали и кивали. Лукьен и товарищи напряженно вслушивались в беседу. Язык был им непонятен, но все же они смогли догадаться: дело дрянь. Лукьен наблюдал за Граком сквозь прорези в повязке. Тот пытался втереться в доверие к стражникам, убеждая, что караван не везет ничего предосудительного. Всадники приблизились к повозкам, вглядываясь внутрь со своих скакунов.

— Нам лучше выйти, — быстро сказал Лукьен. — Не хочу подвергать риску Грака и его семью.

— Нет, — откликнулся Торин. — Погоди.

Всадники подъехали ближе, просматривая каждую повозку. Лукьен слушал, как они задают вопросы обитателям повозок.

— Они сейчас нас обнаружат, — сказал он. — Давайте не будем усугублять наше положение.

Зажав в руке мешочек, он выбрался из повозки на улицу. Один из всадников заметил это и повернул крила.

— Лукьен, вернись! — прошипел Торин.

Грак тоже увидел его, и глаза его расширились от ужаса. Стражники у ворот указывали на рыцаря и задавали вопросы.

— Все в порядке, Грак, — обратился к нему Лукьен. — Уже достаточно. — И затем, на глазах у стражников-джадори, размотал повязку, скрывающую его лицо. Те с изумлением смотрели на него, не делая, однако, угрожающих движений. — Торин, Гилвин, выходите, — обратился он к спутникам. — Нет смысла тянуть с этим.

Кипя от негодования, Торин первым показался из недр повозки. Он помог Гилвину выбраться и повернулся к джадори. Теку вцепилась Гилвину в плечо. Он снял повязку и с нервной улыбкой глядел на стражей. Торин последовал его примеру, продолжая проклинать Лукьена.