Sindroma unicuma. Книга 2. - Блэки Хол

Придется использовать оба пузырька из корзинки: первый — для будущего снадобья, второй — запасной, на случай так называемого «боя», если моя неповоротливость и неуклюжесть разобьет первый сосуд. Я же буду предельно осторожна. В одну посудину налью приготовленный пятновыводитель, в другую — вытяжку из листьев.

Плохо, что для пятновыводителя выдают пузырьки из обычного стекла, которое может лопнуть в любой момент. Для хранения вытяжки из листьев разъедалы годится лишь протравленный хрусталь, или, на худой конец, любая пластиковая емкость.

Повезло тем, кому выпало жребием готовить пероральные снадобья. Таким студентам вместе с корзинкой ингредиентов выдали пластмассовую бутылочку, правда, в количестве одной штуки, потому что её уж точно не разобьешь. Разве что погрызть и поточить зубы.

Слив мутноватую жидкость с лимонным оттенком в зажатый на штативе пузырёк, я придумала, как обеспечить безопасное хранение вытяжки. В общежитии перелью мутную жижу в освободившийся флакон из-под витаминного сиропа.

Сама удивилась, как получилось быстро и сноровисто приготовить заветный пятновыводитель. Все-таки могу похвастаться без ложной скромности, что теория снадобий — мой конек. Как же долго я стремилась к густой и тягучей массе мандаринового цвета! И пусть порция маловата, её хватит, чтобы вишневые пятна исчезли с одежды.

Жаль, не удалось уговорить мстительного Ромашку подойти гибко к просьбе о замене снадобий. Придется отказать А. в помощи по причине преподавательской вредности, но всё равно стыдно и неловко, словно я твердо пообещала человеку выполнить его просьбу и напрочь забыла. И все же к невольному разочарованию в собственных силах примешалось удовлетворение от удачного результата лабораторки, поднявшее настроение на несколько градусов.

Однако всё хорошее, поднявшись на две отметки, имеет тенденцию обрушиваться вниз на два десятка, особенно если вовремя вспомнить, что за дверью толпятся студенты, среди которых ждет своей очереди Мэл и высматривает меня, чтобы прилюдно выказать презрение.

Прибрав и подтерев в кубе, я положила пузырьки в сумку. Сдав лаборантке корзинку с отходами и расписавшись в лабораторной ведомости, поплелась к выходу.

Ромашевичевский куда-то исчез, не став подкарауливать меня, чтобы напоследок спросить с ехидцей: «Как поживает ваша тюря, Папена?», поэтому никто и ничто не мешало остаться в лаборатории до скончания века, прислушиваясь к гулу голосов в коридоре, чередующемуся со звонками. Но всю жизнь среди кубов и мензурок не проведешь, когда-нибудь захочется и покушать, и в туалет.

Решившись, я выскользнула из лаборатории в узкую щелку и, опустив голову, чтобы не встречаться ни с кем взглядом, потекла вдоль стеночки, ожидая в любой момент окрика. Сливаясь с голубой краской, семенила, пока случайно не столкнулась с чьей-то спиной в белом халате, выходящей из соседней двери.

— Извините, — пискнула, покосившись в сторону студенческих масс.

— Приветствую, коллега! — раздался знакомый голос, и я, вздрогнув, подняла глаза на неожиданное препятствие.

Передо мной стоял тот самый лаборант, с которым мы бесстрашно укрощали строптивые лианы в оранжерее и разгромили сад с ахтуляриями, вдобавок варварски утоптав стерильные боксы бесстыжими ногами. Бесстрашие приключилось тогда, а сегодня из-за него мне показали фигу в приготовлении мази.

— Здравствуйте! — ответила я, осторожно оглянувшись назад, потому что не успела разглядеть Мэла в толпе.

— Знаете, я часто рассказываю моим малышам о вас, и они признались, что вы им нравитесь, — мужчина сделал загадочное лицо.

Как же его зовут? — наморщила я лоб, вспоминая. Стопятнадцатый говорил о неудачной попытке лаборанта… м-м-м… Матусевича написать диссертацию по результатам наблюдений за уникальными камнеедами. Точно, мне довелось столкнуться с фанатиком камнеедного дела!

— Очень приятно, передайте спасибо малышам, — поблагодарила я счастливого отца многодетного семейства. — До сви…

— Можете передать им лично, — улыбнувшись душевно, мужчина распахнул дверь. — Прошу!

Не успев удивиться тому, что делает выводок лаборанта в институте, и не увидев Мэла меж спинами и лицами студентов, я шагнула в открывшийся проем.

Как оказалось, малыши гнездились на насестах в глубоких нишах, занимавших две трети просторного помещения. Надежно укрытые за стеклом, они потели при 62,7 градусах Цельсия и принимали душ из опрыскивателей, увлажняющих замкнутое пространство ниш смесью сахарно-водяной пыли.

— Мои малышатки, — засюсюкал Матусевич, постучав по стеклу. — Чудесны, не так ли?

— Чудесны, — согласилась я осторожно, разглядывая ряды полочек, протянувшиеся снизу доверху и плотно набитые камнеедами окаймленными. Лучше соглашаться и делать восторженное лицо, чтобы не спровоцировать психически неустойчивого товарища.

Я с тоской посмотрела на дверь. Как бы поскорее сбежать отсюда, пока вытяжка не проела пузырек, сумку и пол, начиная от третьего этажа и до подвала? Представив, как едкая жижа капает через сквозную дыру на затылок Некте и образует плешь, хихикнула в кулачок и успокоилась. Все ученые — помешанные индивидуумы, и каждый из них ненормален по-своему, — сделала я философский вывод и решила не бояться влюбленного в свое дело лаборанта, считавшего, что камнееды умеют общаться.

— Они не просто чудесны, а потрясающи! Величественны! Невероятны! — запел дифирамбы Матусевич. — Мной доказано, что у них наличествуют зачатки интеллекта и умение делиться информацией! И впереди немало грандиозных открытий.

Я присмотрелась к раскрытым темно-фиолетовым сферическим половинкам, опушенным по краю частыми острыми зубчиками. Каждое чудо занимало отдельный горшочек-насест, и сотни горшочков теснились на полочках.

— А правда, что они едят камни?

— Хотите спросить, оправдывают ли они свое название? — прищурился мужчина.

— В литературе об этом не говорится наверняка, точнее, никто из исследователей воочию не наблюдал процесс переваривания или перемалывания.

— Ваш интерес льстит мне и малышам! — воскликнул Матусевич. — Значит, вас тоже привлекает изумительная красота, кажущаяся неживой?

Я умолчала о том, что прочитала о камнеедах в книге под названием «Извращенные выдумки природы или тупиковые ветви эволюции» в рамках второго курса теории снадобий.

— Что-то в них есть, — протянула многозначительно, но меня оборвали.

— Всего лишь «что-то»?! — возмутился неуравновешенный лаборант. — За ними великое будущее! Камнееды еще откроют новую веху в висорике! Но об этом пока умолчу, — понизил он голос. — И у стен есть уши, к сожалению.