Сказка сказок, или Забава для малых ребят - Джамбаттиста Базиле

И так он трудился голенями и пятками, пока наконец не прибыл на остров Орков, где, бросив якорь и сойдя на берег, встретил старуху — годами старую-престарую, телом худую-прехудую, а лицом страшную-престрашную. Ей рассказал он о том, что повлекло его в дальние земли, и старуха была поражена, услышав о капризе принца, о химере, которую он себе измыслил, и о трудах и опасностях, на какие отважился, чтобы угодить своей прихоти. И сказала ему: «Сынок, скройся куда угодно, ибо если тебя увидят три моих сына, которые приучены питаться человечиной, я твою жизнь не оценю и в три кавалло. И тогда тебе, наполовину живому, наполовину поджаренному, сковородка будет катафалком, а их утробы — могилой! Но убегай отсюда заячьими прыжками. И знай, что недалеко от этих мест найдешь свою удачу».

Услышав эти слова, принц чуть не умер от страха, похолодел, побледнел, пришел в смятение, зажал дорогу между коленок и, даже не сказав «разрешите откланяться», принялся рвать подметки, пока не прибежал в другое селение, где встретилась ему на пути другая старуха, еще страшнее первой. И та, выслушав всю его историю до последней капли рома[622], сказала ему: «Дуй отсюда что есть сил, если не хочешь попасть на закуску к моим сынкам-оркам, дуй без оглядки, а то уже темнеет! И знай, что вскоре найдешь свою удачу».

Тут бедный принц снова засверкал пятками, будто у него были привешены бубенцы к хвосту, и после долгого бега увидал еще одну старуху, сидевшую на колесе с корзинкой на плече, из которой она доставала сладкие пирожные и конфеты и давала их есть ослам, а те, объевшись сладостей, скакали вдоль берега реки, разгоняя и топча копытами неких бедных лебедей[623].

Подойдя к старухе, принц, после долгих «алейкум-салам»[624], поведал ей историю своего странствия, и старуха, утешив его добрыми словами, дала ему подкрепиться из корзинки столь вкусными вещами, что впору было пальчики облизать, а когда он собрался идти дальше, подарила ему три цитрона, которые казались только что снятыми с дерева, и красивый нож, прибавив такие слова: «А теперь можешь вернуться в Италию, потому что уже напрял ты сполна свое веретено и нашел, что искал. Итак, иди, и неподалеку от границы своего королевства, у первого источника, что увидишь, разрежь цитрон, и из него выйдет фея и скажет тебе: „Дай мне воды испить!“ — а ты заранее приготовь ей воду; но если замедлишь, она испарится как ртуть. А если ты упустишь также и вторую, будь особенно бдителен с третьей, чтобы она не убежала. Если дашь ей напиться, то возьмешь ее в жены, ибо она будет именно такова, какую ты искал».

Принц, бесконечно обрадованный, поцеловал ей сто раз руку, до того обросшую колючим ворсом, что она походила на спину дикобраза, распрощался со старухой и покинул тот край. Дойдя до морского берега, он сел в корабль и плыл до Геркулесовых Столпов, а отсюда — в наши моря, и наконец, после тысячи штормов и ураганов, пристал в порту на расстоянии дневного пути от своего королевства. Войдя в прекраснейший лес, где тени деревьев простирались над полянами, закрывая их от солнца, словно дворцовые своды, он сошел с коня у источника, который хрустальным язычком скликал путников прохладить уста. И здесь, усевшись на пестром ковре из трав и цветов, он достал нож из ножен и разрезал первый цитрон.

И мгновенно, как молния, вышла оттуда прекраснейшая девушка, белая как молоко и алая как веточка земляники, и сказала: «Дай мне воды испить!» Но принц застыл на месте, пораженный красотой феи, и не поспел вовремя подать ей пить, так что она как появилась, так почти в то же мгновение и исчезла. И принц опустился, оглушенный, на землю, будто получил по голове дубинкой — как человек, который так долго искал нечто прекрасное и, только обретя, внезапно его упустил.

Но когда он разрезал второй цитрон, случилось то же самое и во второй раз, и у него от огорчения так сдавило виски, что из глаз потекли две струйки. Он проливал слезы, сидя лицом к лицу с источником — капля к капле, и, не отставая от него ни на пядь и утопая в плаче, говорил: «Что я за остолоп, чтоб мне пусто было! Два раза ее упустил, точно руки у меня оцепенели, — да чтоб меня скрючило! И что же я замираю как камень, когда должен бросаться как борзая собака! Но я ей еще покажу! Очнись, несчастный, еще одна попытка в запасе! На счет три побеждают цари! Смелее! Иль верхом на коне, или носом в говне!»

С этими словами он разрезал третий цитрон, и вышла третья фея, сказав, как и прочие: «Дай мне воды напиться!» И принц тут же поднес ей воду к губам: и вот в руках его оказалась девушка, нежная и белая, как творожок, со свежестью алой, что напоминала прошутто из Абруццо или сопрессату[625] из Нолы, диво, какого свет не видал, красота безмерная, белизна за пределами запредельного, грация величественнее великого. Юпитер обильно излил на ее волосы золотой дождь[626], и из этого золота Амур изготовил стрелы, чтобы пронзать ими сердца, а на личике ее киноварью написал свою жестокую волю — подвешивать неповинные души на виселице вожделения; в глазках ее Солнце зажгло пару светильников, чтобы в груди каждого, кто смотрел на них, вспыхивали фейерверки, взлетали ракеты и петарды вздохов; Венера зарей взошла на ее губах, окрасив их в цвет яркой розы, чтобы исколоть шипами тысячу влюбленных сердец; Юнона источила капли из своих сосков на эту грудь, чтобы вскормить желания мужчин… Итак, она была столь прекрасна, что принц не понимал, что с ним происходит, пребывая вне себя, не в силах отвести взгляда от столь дивного порождения цитрусового дерева, от столь прекрасного образца женщины, вышедшего из разрезанного плода, и говорил сам себе: «Ты спишь или бодрствуешь, Чометелло? Твои глаза околдованы или сошли с ума? Что за чудесная белая штучка вышла из-под этой желтой кожицы! Что за сладкая булочка — из терпкой кислоты цитрона! Что за прекрасная плоть — из маленького семечка!»

Наконец, осознав, что это не сон, а явь, он сжал фею в объятиях, одарив ее сотнями лобзаний. И после тысяч любовных щебетаний, «кантус фирмус»