Технология власти - Абдурахман Авторханов

Вероятно ли такое развитие? На этот вопрос можно сразу ответить: при нормальной смене руководства в Кремле это невозможно. Партаппаратчики 70-х годов так же фанатично будут отстаивать свою монополию на власть, как их сталинские предшественники. Однако общая атмосфера в стране и рост плюралистских, центробежных сил названных выше внутрипартийных групп могут привести верховное руководство партии к политическому кризису с альтернативой: либо новый Сталин, либо последовательное распространение на всю партию того принципа демократии, который господствует ныне только на высшем уровне — в Политбюро. Партаппаратчикам будет импонировать новый Сталин, социально-деловым группам — расширение внутрипартийной демократии. Трудно предвидеть исход борьбы вокруг такой альтернативы.

При прогнозе в отношении перспектив внутрипартийного развития нельзя абстрагироваться и от того влияния, которое на партию в целом оказывает окружающее ее советское общество. Интеллектуальная часть этого общества составляет 28,8 млн. человек, из которых только 6,6 млн. находится в партии. Такое общество невозможно перманентно опекать духовным мракобесам. Оно в конце концов потребует то, чем велик всякий мыслящий человек — духовную свободу. Я думаю, что самое кардинальное противоречие 70-х годов будет противоречие между требованием духовной свободы со стороны советского общества и отказом партаппарата ее предоставить. Оно не может быть снято ни бюрократическими комбинациями, ни административными репрессиями.

Перейдем к оценке возможной внешней политики третьего поколения большевизма, какая она будет — великодержавно-национальная или революционно-интернациональная? Прежде чем попытаться ответить на этот вопрос, напомним, что безошибочные прогнозы в политических науках дело трудное, если не безнадежное. Достаточно вспомнить три общеизвестных, но классических примера ошибочного прогноза: предположение, что стоит сделать уступки Гитлеру в Мюнхенском соглашении (1938 г.), как Гитлер успокоится. Результат: развязка второй мировой войны. Предположение, что стоит пойти на уступки в подписании Ялтинского соглашения (1945 г.) — и будет возможно "перевоспитать Сталина в демократическом и христианском духе". Результат: дюжина новых коммунистических государств в Европе и Азии. Предположение, что Мао Цзэдун — всего лишь организатор аграрной революции в Китае. Результат хорошо известен.

Ныне в литературе делается новый прогноз в отношении будущего развития СССР. Прогноз гласит: СССР идет по пути "отмирания идеологии" ("деидеологизация") и "конвергенции" с западным миром. Данный прогноз импонирует как альтернатива термоядерному вызову. Здесь у меня нет возможности подробно останавливаться на анализе этого прогноза. Только отмечу следующее: при всей своей соблазнительности и даже некоторой логичности в аспекте мировой научно-технической революции, новый прогноз лежит, на мой взгляд, в том же ошибочном плане, что и все названные выше политические прогнозы. Причина не столь сложна: коммунизм — двуликий Янус, он всегда имел и имеет два лица: гениальная маскировка с чудовищным нутром. На путях к своей цели коммунисты действуют в маске; достигнув цели, они ее сбрасывают. Ошибочные прогнозы и есть прогнозы, основанные на принятии маски за подлинное лицо.

Какие факты говорят в пользу "деидеологизации" и "конвергенции"? Обычно ссылаются на прагматический "либерманизм" в области советской экономики и на "сосуществование" в области советской внешней политики. Но даже для Либермана следующие принципы коммунистического хозяйствования являются аксиомами: тотальная государственная собственность, государственный план, "социалистическая прибыль". Советские "реформаторы" оперируют в рамках и на основе партийно-государственной монополии на средства производства и распределения, абсолютно исключающей частную инициативу.

Отказ от монополии экономической власти означал бы для КПСС отказ от монополии политической власти.

Сами советские теоретики, зная это, в бесчисленных статьях и книгах решительно отводят "конвергенцию" как "контрреволюционную утопию" западных "идеологических диверсантов". По существу они правы. Однотипность научно-технической революции на Западе и на Востоке не может привести к конвергенции в силу антагонистической разнотипности их социально-политических систем. Что же касается "сосуществования", то и тут картина малоутешительная. Прежде всего отметим новое явление в мировой политике, имеющее историческое значение: актуальность проблемы "сосуществования" уже начала для СССР перемещаться с плоскости двух систем внутрь самой коммунистической системы (Китай, Чехословакия, Румыния, Югославия). Происходит то, что не предвидел никто из коммунистических пророков: войны возможны и даже могут оказаться неизбежными между самими коммунистическими державами, как войны империалистические и идеологические. Трудно ожидать от коммунистических государств, которые не могут "сосуществовать" между собою, чтобы они "сосуществовали" с демократическими странами. Москва никогда не скрывала, что для нее "сосуществование" вовсе не цель, а средство к цели, оно лишь средство инфильтрации в тыл Запада, чтобы решить соревнование "двух систем" на путях революции, не рискуя самоубийственной термоядерной войной.

Может быть, новые люди, новое время, новые условия так повлияют на советскую политику 70-х годов, что "сосуществование" из средства действительно превратится в цель? Если бы это случилось, то мы действительно имели бы дело с переродившимся поколением большевизма. Но строить политику в надежде на это было бы более чем рискованно. Во всяком случае прогноз советской внешней политики должен основываться не на сомнительной гипотезе предполагаемого будущего, а на учете реального настоящего. Реальное положение, однако, таково, что внешняя политика партии наперед запланирована в действующей Программе партии, по крайней мере, до 1980 года. Эта Программа считается одновременно и Библией и настольной книгой третьего поколения. Чему она учит и что она предписывает? Вот соответствующие установки Программы:

1. По пути "социалистической революции и осуществления диктатуры пролетариата… рано или поздно пойдут все народы" ("Программа КПСС", 1965, стр. 18, 19).

"Современная эпоха… есть эпоха борьбы двух противоположных систем… Эпоха торжества социализма и коммунизма во всемирном масштабе" (там же стр. 5).

"Партия рассматривает коммунистическое строительство в СССР как великую интернациональную задачу советского народа" (там же, стр. 6).

Коммунистические государства "Европы и Азии — прообраз нового общества, будущего всего человечества" (там же, стр. 25).

"КПСС будет и впредь направлять свои усилия на укрепление единства и сплоченности рядов великой армии коммунистов всех стран" (там же, стр. 44) и т. д. и т. д.

Трудно допустить, чтобы люди, воспитанные на этих идеях, рассуждали и действовали иначе, как именно коммунисты. Даже больше. Коммунист третьего поколения по всем признакам будет представлять собой некий синтез между энтузиастом мировой революции ленинского типа и фанатиком власти сталинского типа. Поэтому не приходится говорить об "отмирании идеологии" или о "деидеологизации" этого поколения. Авторы такой теории упускают из виду, что идеология в СССР включает в себя два понятия: идеальное и материальное. Если "идеальное" есть не что иное, как совокупность идей и вытекающее из них мировоззрение, то "материальное" (я бы сказал "материализованная идеология") есть формы и методы правления нового типа власти — партократии. Ведь идеология есть не только то, что человек проповедует, но и то, что он делает. Поэтому советская идеология есть не только Маркс и Ленин, но и КПСС, тайная полиция, цензура, концлагеря, колхозы, короче: монопартийная диктатура. Если бы когда-либо в будущем в Кремле отказались от Маркса и Ленина, как в свое время отказались от Сталина, то это вовсе не привело бы к отказу от "материализованной идеологии". В свете данной проблемы мне кажется очень смелым и прогноз Милована Джиласа, который пишет: "В 1984 году (ссылка на книгу Оруэлла. — А. А.) марксистско-ленинская идеология в СССР умрет, и партия перестанет существовать, или она будет в руинах. Партаппарат и секретная полиция будут находиться под контролем армии" ("The New York Times Magazine", March 23, 1969, Section 6, p. 135).

Сегодня, через 17 лет после смерти Сталина, КПСС, как и ее идеология, та же, что была и при Сталине. Происшедшие изменения касаются не субстанции режима, а его формы, показывают его приспособление к новым условиям. Невозможно себе представить, чтобы иначе обстояло дело и дальше, кроме случая военного или политического переворота.

Когда мы ставим вопрос — что доминирует во внешней политике Кремля, идеология или великодержавно-государственные интересы СССР, мы забываем, что тут нет дилеммы "или — или", а есть "и — и". Идеология мировой революции и мирового господства не только не противоречит советской великодержавной политике, наоборот, она является ее глобальным и эластичнейшим инструментом. Конечно, конкретное направление, успех или поражение внешней политики третьего поколения в решающей степени будет определяться не только субъективными качествами этого поколения, но и теми силами и проблемами, с которыми они будут сталкиваться на мировой арене. В 70-х годах СССР будет иметь возрастающую конфронтацию одновременно с обоими мирами: с демократическим и собственным коммунистическим миром. В центре конфронтации будут стоять три силы: СССР — Китай — США, каждый враг каждого.