Обратный отсчет: Равнина - Токацин

— Все печи заняты? — Гедимина сейчас волновали не подмастерья. «Руду донесу. Но — проку, если негде плавить⁈»

Шесек махнул рукой.

— Печей много. Ещё бы все горели! Сам же видел — работают, когда хотят. Такой руды, как у тебя, мало. Освобожу очередь — может, что и загорится.

…У «разгрузочного входа» разворачивались чужие повозки. Не успел Гедимин подойти к туннелю, как высунувшийся наружу Скогн сдёрнул с него два мешка и уволок. Шёл он быстро, почти бегом, хоть его и мотало под их весом от стены к стене.

— На этом всё! — крикнул грузчикам Шесек, мимо них проскальзывая в туннель. Гедимин замедлил шаг. Его уже разгрузили, где-то впереди шуршал высыпаемый песок, и со шмяканьем падали пустые мешки. «Зря они так,» — запоздало подумал он. «Надо было без фильтрации, так — только лишняя возня…»

— Иди сюда, — выглянул из-за поворота Шесек. — Тут без тебя справятся. Надо найти, где тебе спать. Тут руда, там слитки, — так сразу не пристроишься…

Фильтрующая плёнка мигнула, пропустив его. Гедимин шагнул следом. Фильтр сомкнулся за его спиной. Шесек обогнул волокушу, гружёную песком, и выбрался к печам. Занавесь, прикрывающая выход, была закинута на торчащие из стены шипы и там привязана. Гедимин на ходу попытался вспомнить, торчали они в прошлый раз, или стена была гладкой.

«Два, четыре, семь…» — сармат на ходу пересчитывал подсвеченные колонны печей и открытые двери складов. На каждом выступе висели цветные нитки, обрезки листьев, и Шесек на ходу перечитывал их. Один пучок он сорвал, сунул ближайшему подмастерью и резко развернулся к проёму в стене.

— Посмотри, места хватит? Пустых нор уже нет — везде что-то сложено.

Внутри на циновке лежали блестящие синие лезвия, наконечники, шилья, — Гедимин бы мог собрать всё это в горсть, но разложили вещи, будто на витрине. Рядом, за границей, обозначенной цветным шнурком с камешками на концах, лежала ещё одна циновка — вторая «выставка» инструмента, как опознаваемого, так и совсем странного. Шесек — уже с кувшином в полроста наперевес — обогнул подстилки, огляделся в свободном углу и коротко пискнул. Следом ввалились двое подмастерьев с длинным свёртком из шкур.

— Ты тут свободно ляжешь, — сказал Шесек Гедимину. — Вот жаровня…

Не договорив, он выскочил наружу и заверещал. Гедимин встряхнул головой. Шкуры уже были расстелены, кувшин и жаровня стояли по углам — и сармат сел на подстилку, ошалело мигая. «Работа идёт… Так. Если ни в одной печи нет ипроновой руды…»

…Световые кольца долго перемигивались под потолком, пока одно из них не покраснело. Шесек показал Гедимину отогнутые когти.

— Пламя тебе помогло! Чего встали⁈

В жерло рудоприёмника посыпался песок. Шесек ждал, нетерпеливо постукивая ключом о ладонь. Под потолком горели шесть красных колец — похоже, литейня собиралась работать всю ночь.

— Тонкий лист, пыль… А эти штучки для чего? — Шесек посмотрел на макет ипроновой таблетки.

— Это для Пламени, — коротко ответил Гедимин, заводя таймер. Он хотел проснуться, когда печь закончит работу. «Выгружать там немного. Но лучше я сам. Тут слишком много всего. Ищи потом по цеху.»

16 день Воды, месяц Земли. Равнина, Сердце Пламени

— Дорожные камни? — Шесек шевельнул вибриссами. Смотрел он мимо Гедимина — в основном на подмастерьев, загружающих очередную партию руды на склад, со склада — в рудоприёмник, из отработавшей печи — на циновку с пёстрыми ниточками и снова на склад… Нить разговора, тем не менее, не терял.

— Вепу-а думает поладить с дорожными камнями? — взгляд Шесека переместился на Гедимина и внезапно стал острым и ясным. — А что, были у него в роду караванщики?

«У него рода не было,» — хотел было сказать Гедимин, но представил, как объясняет принцип работы клонария, и только качнул головой.

— Не было. Но Джагулы же умеют. И про караванщиков в роду ничего не сказали.

— То Джагулы! — Шесек наморщил нос. — Они под рукой Ак-коу. А так… Ну да ему виднее. Говоришь, не найти сердечного камня?

Гедимин мигнул — что такое «сердечный камень», он не знал, и тем более — не мог о нём сказать. «Это он про центральный?» — догадался он секундой спустя, глядя, как Шесек погружается в задумчивость и шевелит когтями. Подмастерье остановился напротив и заверещал, указывая на печь. Скогн взвизгнул в ответ, нашарил ключи и быстро пошёл к установке. Вернулся через пару минут и поманил Гедимина с собой.

— Есть тут вещи, ещё от Куэннов, — он говорил так тихо, что сармат едва мог расслышать. — Вам их дать, наверное, можно.

Он ткнул «костяной» рогулькой — ещё одной, Гедимин такую не помнил, хотя старался запоминать все выступы и изгибы их наверший — в дальнюю стену. Белый «фрил», казавшийся монолитом, зашевелился, растекаясь. Шесек пошарил в нише и показал Гедимину «цацку» — то ли триод, то ли несимметричную шестерню, с тремя короткими шипами с одной стороны и тремя гребнями на другой. Один из гребней был гораздо длиннее и выше остальных; он единственный был гладким, без сложного орнамента.

— Что это? — спросил Гедимин. «Цацка» уже лежала на его ладони; она была чуть тёплой и казалась податливой, как комок глины. Сармат машинально сжал её и ощутил гладкость и невероятную прочность.

— Никто не скажет, — отозвался Шесек, запечатывая нишу. — Нергоны не знали, и мы не знаем. Маленькие вещи, все разные. Было больше. Ни про одну ничего не знаю. Отдай Вепу-а. Лучшего сердечного камня он не найдёт. Эта вещь — уж точно из самого сердца.

— Вот как, — пробормотал Гедимин, разглядывая «шестерню». «Лишняя деталь… Или не лишняя, просто никто не знает, откуда. Если Куэнны не забрали с собой… может, она от литейни?» — он оглянулся на печи. «Ещё один ключ. Или какая-нибудь насадка. Или очень нужна для ремонта вон тех установок… А, мать моя колба! Попробуем спросить…»

«Спрашивать» у Пламени нужно