"Господин мертвец" - Константин Соловьёв

- Помню. Именно поэтому собираюсь избегать поспешных действий, - Дирк уже взял себя в руки. Даже тревожное ощущение, терзавшее его последний день, несколько улеглось. Может, оттого, что теперь он был избавлен от муторного и бесполезного ожидания, - Шеффер!

Денщик скатился в блиндаж почти мгновенно, оставляя на чистых ступенях плоские куски грязи. Руки лежали на «трещотке» - Шеффер был готов защитить своего командира, вне зависимости от того, откуда исходила опасность.

- Шеффер, мне нужен лейтенант Хаас. И немедленно.

Шеффер кивнул и исчез. Судя по тому, что Хаас появился через каких-нибудь пять или шесть минут, свой приказ денщик счел предельно серьезным. И передал его в самой категорической форме, хоть и был нем.

- Что за шутки у вас, Корф? – бормотал люфтмейстер, спотыкаясь и тяжело дыша, - Я кто ему, посыльный?.. Личный телеграф?.. Он мне что, приказывать будет? Мне, ж-живому человеку?..

В блиндаж Хаас ввалился красным от злости, но, встретив взгляд Дирка, осекся, словно глотнул вместо воздуха чистый иприт.

- Господин лейтенант, мне срочно нужна связь.

- Я уже понял, что вы зовете не вина выпить… - пропыхтел Хаас, закатывая рукава кителя, - Кто вам нужен? Тоттмейстер Бергер? Фон Мердер? Кайзер Вильгельм?

- Нет, - медленно и спокойно сказал Дирк, - Мне нужен лейтенант двести четырнадцатого пехотного полка Генрих Крамер.

ГЛАВА 18

Обезображенное тело — но еще дышавшее…

еще содрогающееся… еще живущее!

Эдгар Аллан По

Свой пикельхельм Крамер нес в руке, не обращая внимания на редкий грохот снарядов. Человек, проведший на фронте столько времени, сколько провел он, без труда мог различить в грохоте канонады те опасные нотки, которые сами заставляют тело броситься в укрытие. Крамер даже улыбался, словно шел по бульвару в тени деревьев, а не перебирался от одной воронки к другой, иногда перепрыгивая остовы гнилых бревен и остатки проволочных заграждений.

- Хорошая погода нынче, - сказал он вместо приветствия, - Я уже боялся, что схвачу в этой сырости артрит или траншейную лихорадку.

- Хорошая, - подтвердил Дирк, пожимая протянутую ему ладонь, удивительно теплую, - Только слишком много металла в воздухе. Я слышал, лебенсмейстеры утверждают, что это может плохо сказаться на здоровье.

- Только при передозировке, мой друг. Уверен, в старости мы с вами будем часто ощущать нехватку этого самого металла, грея старые кости у камина. О… простите.

- Ничего страшного, я и сам частенько об этом забываю. С другой стороны, в этом есть и плюсы. Я никогда не буду болеть подагрой или старческим слабоумием.

- Вы оптимист.

- Никогда этого не скрывал. Человек, который из-за одной только смерти становится пессимистом, всегда им и был. Как дела в штабе?

Крамер поморщился.

- Ничего интересного. Стараюсь проводить там поменьше времени. И без того есть, чем заняться. Гоняю своих ребят, натаскиваю новичков. Мне отдали сорок человек в штурмовую команду. Фон Мердер знает, что штурмовики ему крепко пригодятся… Месяца через два, смею надеяться, эта команда будет похожа на полноценный отряд.

- Думаете, у нас есть два месяца?

- Не знаю. Французы наглеют с каждым днем. Разведка докладывает о пополнениях едва ли не каждый день. И еще прибыли танки.

- Много?

- Акустическая разведка говорит о двух «Сен-Шамонах» и минимум шести «Рено». Видимо, наши французские друзья решили, что здесь пролегает Линия Гинденбурга[94].

- Они сейчас тоже следят за нами. И как только убедятся, что гнала их отсюда собственная трусость, а не сорок тысяч сверкающих крупповских штыков, потребуют реванша. Вы же знаете этих французов, они настойчивы, как окопные блохи и всегда пытаются взять свое. Если где появились, уже не выведешь, если не спалишь все подчистую.

- Фон Мердер, кажется, считает, что сможет удержаться.

- Дорогой Генрих, здесь сам Сатана с адским воинством не сможет удержаться, когда на наши головы полетят снаряды тяжелых гаубиц, - убежденно сказал Дирк, глядя, как лейтенант, дурачась, подкидывает свой пикельхельм, - В нашей ситуации даже самый убежденный оптимист начнет готовить план отступления.

- У нас нет рубежа для отступления. Если французы прорвут здесь фронт, остановить их будет чертовски сложно. У Генерального штаба нет достаточно ресурсов, чтобы выделить силы для фланговых контрударов в попытке стабилизировать фронт. Сейчас все смотрят на юг, юг решает все…

Они укрылись в неглубокой старой траншее, оставшейся здесь, вероятно, еще с прошлогодних боев. Сейчас уже никто не смог бы сказать, кто ее выкопал. Но Дирку хватало того, что она укрывала их от шальных осколков, изредка гудевших над землей.

- Вы нашли? – спросил он кратко, как только они оба очутились в укрытии.

Крамер ответил не сразу – несколько секунд вертел в руках свой шлем, вытирая с него невидимую грязь.

- Да, - сказал он наконец, - Нашел.

Судя по его тону, он нашел не то, что надеялся.

Дирк молча ждал, и лейтенанту пришлось продолжить.

- Три километра к юго-востоку от ваших траншей. Там остатки старых укреплений в бывшей роще. Мы нашли его там.

- В каком он состоянии?

- В… плохом. В достаточно плохом, чтоб первый человек, нашедший его, лишился чувств, словно девчонка. Они накинули вашему мертвецу веревку на шею. Подобрались в темноте. Я их сам когда-то этому учил. Лучший способ снять французского часового, подобраться поближе – и бечевку на шею… Рывок, голосовые связки в спазме, дыхания не хватает… И можно тащить куда угодно или удавить на месте.

- Ромберг не кричал. Его бы услышали. А ведь мертвеца невозможно задушить.

- Они сразу перерезали ему глотку, - негромко сказал лейтенант Крамер, глядя в поле. В лучах заходящего солнца, алых, как артериальная кровь, поле выглядело огромной изувеченной тушей, истерзанной глубокими и длинными ямами. Кое-где из этой туши торчали оборванные жилы колючей проволоки и поднимались изломанные кости, бывшие когда-то бревнами перекрытий. Большая тяжелая мертвая туша, на которой еще возятся упрямые насекомые, - Потом они оттащили его подальше. Один нес крест, у другого была веревка и топор, еще трое несли ножи. Не знаю, где они отрубили ему конечности. Из мертвецов не течет кровь, на земле нет следов… Я не спрашивал о деталях. И без того муторно было. Но они признались, почти сразу. Кажется, не особо и собирались скрывать. Когда их привели ко мне, они выглядели…

- Удовлетворенными?

- Простите?

- Они выглядели удовлетворенными, не так ли? Как люди, которые выполнили сложную работу и ощущают удовлетворение?

- Да. Наверно, именно так. На меня что-то нашло… там, - Крамер стыдливо покачал головой, - Я накричал на них. Зол был, как черт. Кричал им, что это их фронтовой товарищ, их сослуживец… Что это подло, отвратительно, мерзко. Мне кажется, они этого не поняли, Дирк. Они просто слушали меня, потупившись, словно я бранил их за испорченный бинокль или грязную форму. И выглядели… да, удовлетворенными.

- Вам повезло, что они ничего не сказали.

- Они сказали.

- Что? – спросил Дирк без интереса.

- Когда я назвал их безмозглыми кровожадными идиотами, каждый из которых куда более жалок и бесчестен, чем любой мертвец… Один из них вспыхнул и назвал меня… Назвал меня мертвяколюбом. Который водится с мертвецами и тоттмейстерами, и сам уже, наверно, пованивает…

Дирк покачал головой.

- Зря вы это, лейтенант. Я предупреждал. Люди такого не понимают и не любят. Только себе навредите.

- Я двинул ему в зубы. Кажется, сломал челюсть. Ужасно неловко получилось. Лейтенант - и распускает руки, как какой-нибудь ефрейтор… Впрочем, едва ли это способно навредить моей репутации. Она и так подмочена, как складские сухари. Я приказал отправить всех пятерых на гауптвахту, в ожидании полевого трибунала. Но пробыли они там недолго.

- Фон Мердер?

- Да. Слух дошел до старика, и он распорядился немедленно выпустить их. Потому, что самое большее, в чем можно их обвинить – в порче армейского имущества в незначительных размерах…

- Понятно, - сказал Дирк негромко, - Я не сомневался в этом. Жаль Ромберга, всегда был хорошим солдатом. Не такую смерть он заслужил. Я думал, у него впереди еще полгода, если не больше…

- В некотором роде он… кхм… еще… жив, - лейтенант Крамер сражался с каждым словом, покидавшим его рот, точно то упиралось изо всех сил и не хотело выбираться наружу, - То есть… Они отрубили ему голову. И все остальное тоже отрубили. И прибили кольями к дереву. Даже французы не позволяли себе подобного. Но мне кажется, он еще… частично жив. Глаза иногда моргают, как будто. И губы шевелятся… Я распорядился на всякий случай не хоронить его. Я… кхм… Понимаю, это дело Ордена. Возможно, существуют специальные обряды или…