Белоэмигранты на военной службе в Китае - Сергей Балмасов

Даже после Курской битвы, когда японцы окончательно отложили идею нападения на СССР в обозримом будущем, японские спецслужбы продолжали черпать из бригады «Асано», переведенной в разряд обычного воинского подразделения, кадры разведчиков и диверсантов. Кроме того, поскольку русские части считались одними из самых надежных и боеспособных в армии Маньчжоу-Ди-Го, их готовили к возможному подавлению восстания в маньчжурских частях и для антипартизанских операций[1573].

В 1944 г. численность асановцев японцами была уменьшена, что было связано с началом постепенного свертывания ими русских частей ввиду проникновения в них «коммунистической заразы».

К 1945 г., когда Советская армия гнала все дальше гитлеровские войска, нанося одно поражение за другим, союзное им японское руководство сначала отложило, а потом и вовсе отменило план нападения на СССР. Поэтому оно было вынуждено менять и свое отношение к русским подразделениям, находящимся на японской службе. То же самое были вынуждены делать и власти марионеточного государства, созданного японцами в Северном Китае, – Маньчжоу-Ди-Го. На практике это выразилось в постепенной ликвидации подразделений из русских эмигрантов. Руководство Маньчжоу-Ди-Го и Японии опасалось, что наличие таких подразделений, заведомо настроенных враждебно по отношению к советской власти, на их территории может спровоцировать выступление СССР против них. С другой стороны, возможно, японская контрразведка знала о настроениях чинов русских подразделений, и японцы стали их расформировывать потому, что не желали иметь у себя под боком пятую колонну, которая может выступить против них в трудную минуту[1574].

Не избежал этой участи и «Русский отряд Асано», расформированный приказом военного министра Маньчжоу-Ди-Го 1 июля 1945 г. На сдачу оружия его чинам отводилось три месяца[1575].

Реально к началу военных действий советских войск против Японии отряды «Асано» были в стадии расформирования.

Еще до начала военных действий в Маньчжурии советская разведка активно собирала данные относительно отрядов «Асано». 6 июня 1945 г. 1-е управление НКГБ составило такую справку об отряде «Асано» на станции Ханьдаохедзы: «Инспектор отряда – капитан Камимура. Со слов знающих его в отряде, он пользуется плохой репутацией. Он все время твердит о том, что коммунисты – наши враги, «а Вас готовят здесь только для того, чтобы Вы впоследствии, когда вернетесь на Родину, стали там первыми людьми». Его речи вызывают возмущение в отряде. Источник дает характеристику лиц командного состава, причем большинству из них – отрицательную. С момента сформирования Ханьдаохедзского районного военного отряда (ХРВО) в январе 1944 г. в течение трех месяца проводились строевые занятия с утра до вечера. Особое внимание уделялось приемам рукопашного боя. Занятия проводились по уставу старой русской армии. Затем начались лекции и занятия. На них изучали уставы, русскую историю, географию. Изучали оружие: сборку и разборку пулемета, винтовки и гранатомета. На занятиях по тактике главное внимание уделялось таким моментам, как атака и применение к местности. Стрельбы за 13,5 месяца проводились всего 5 раз из старых, со сбитыми мушками винтовок системы «Арисака» производства Мукденского арсенала. Стрельба боевыми патронами проводилась всего 2 раза. Результаты стрельбы были очень плохими. По подрывному делу было прочитано 5–6 лекций и проведено 5 практических занятий: применение тола, сращивание шнуров, метание гранат и стрельба из «маузеров». Остальное время бойцы занимались хозяйственными работами – перестраивали казармы, устанавливали ограды, рыли убежища. ХРВО состоял из 163 человек. Всего в настоящее время ХРВО насчитывает до 250 человек»[1576].

Другой источник, эмигрант Ч., 11 июня 1945 г. дал чекистам такие сведения о прохождении службы в отряде «Асано» на станции Сунгари-2:

«Попал я в Сунгарийский отряд, в часть Оомуры; с августа начались занятия по тактике и строевой подготовке, изучался советский строй. Один раз в неделю проводились занятия по русской истории. Преподавал этот предмет корнет Шехерев. Кроме этого, изучали Амурскую железную дорогу, расположение постов и застав на советской территории, систему охраны на советской границе, читали лекции по вопросу о том, как вести пропаганду на советской территории. Два раза в неделю проводились ночные занятия. Обучались партизанским действиям применительно к советской местности, диверсионным актам (подрывы мостов, складов, налеты на заставы и т. п.). Проводились также лекции по оказанию 1-й помощи, переправе через реку на лодках и резиновых подушках. В частности, указывались способы уничтожения лодок и подушек после переправы через границу. В течение каждого месяца проводились стрелковые занятия. Учения проводились следующим образом. Ротный командир ставил задачу: совершить налет на Н-скую заставу, разбить телеграфную станцию, поджечь телеграфные столбы и подорвать железнодорожный мост. Перед выполнением этой задачи ротный командир указывал пункт сбора. Он всегда назначался на сопке, ее склоне или под сопкой. Устанавливались условные сигналы: один свисток означал «внимание», 2 свистка – «разбиться по группам и идти на сборный пункт».

Река Албазин условно заменяла реку Амур. Один берег считался советским, а другой – маньчжурским. Назначались на «советский» берег патрули, на лошадях и пешие, а зимой – на лыжах. Вперед высылалась разведка, в задачу которой входило установить, когда патруль уйдет, для проверки своего участка границы. В этот момент партизаны должны переходить границу. В зимнее время для перехода границы или совершения налета выдавались белые маскировочные халаты. Помимо этого совершали длительные переходы и марши. При этом один переход был совершен совместно с японцами-новобранцами, стоявшими на самой границе. В походе мы были одеты в советскую форму. К нам приводили одного русского перебежчика в ночь на Рождество 1943 г. по фамилии Мичурин, который рассказывал нам о плохой жизни в Советском Союзе. Но многие из нас думали, что это было подстроено специально в целях пропаганды. Однажды зимой 1943 г. из харбинской военной миссии были присланы журналы, сигареты и рис, и все это ночью было подброшено на советскую границу»[1577].

Полностью разоружиться до начала войны СССР против Японии в августе 1945 г. чинам отряда «Асано» не удалось. Когда же советские войска вторглись в Маньчжурию, японцы благородно предложили всем русским чинам из «Асано» выехать в специальном поезде на юг Китая, где они могли бы спастись от захвата Смершем. Кроме того, несмотря на тяжесть собственного положения, японцы предложили эвакуацию всем желающим русским. Как вспоминают русские очевидцы, японцы эвакуировали русских в первую очередь и в хороших вагонах, тогда как японское население вывозили во вторую очередь и зачастую на открытых железнодорожных платформах, «под дождями и ветрами». И это несмотря на то, что работники советского консульства в Маньчжурии пошли на сознательную провокацию накануне начала советско-японской войны в ожидании захвата здания. Они оставили прямо на столах в консульстве тысячи анкет на русских эмигрантов, которые будто бы пожелали перейти в советское подданство. Это делалось сознательно для того, чтобы вызвать против русских в Маньчжурии репрессии со стороны японцев[1578].

Чинам отряда «Асано», кто соглашался уехать, японцы выдавали значительное количество опиума, тогда самую надежную валюту в Китае. Бывший начальник военной школы РОВСа в Китае, полковник Смирнов Я. Я., начальник «Асано», заявил, что русские офицеры, желающие уехать, могут это сделать, а он дождется советских войск, передаст им имущество бригады и сдастся. Его поддержали в этом решении все 22 офицера Русского отряда и 10 из нескольких десятков младших командиров[1579].

Яков Яковлевич Смирнов родился в 1890 г. в семье потомственного военного в городе Холм в Польше. Окончил Псковский кадетский корпус, Елизаветградское кавалерийское училище и Николаевскую академию Генерального штаба. Служил в 17-м гусарском Черниговском полку. За храбрость, проявленную во время Первой мировой войны, награжден пятью боевыми орденами. В 1917 г. он прошел ускоренный курс Николаевской академии Генерального штаба в чине капитана. Служил в конном корпусе генерала Крымова и участвовал в Корниловском восстании. В сентябре 1917 г. назначен начальником штаба Уссурийской казачьей дивизии, вместе с которой после развала русской армии большевиками оказался на Дальнем Востоке. Там поддержал вооруженную борьбу белогвардейцев против коммунистов. В 1918 г. – подполковник, начальник штаба 9-й Сибирской стрелковой дивизии в Никольск-Уссурийске. В 1919 г. – начальник штаба Владивостокской крепости, потом – генерал-квартирмейстер штаба Приамурского военного округа. У Колчака в чине полковника командовал кавалерийским полком. В 1921 г. – генерал для поручений 2-го стрелкового корпуса в Приморье. После крушения Белого движения в Сибири эмигрировал в Китай. В 1925–1926 гг. – в Нечаевском отряде. С 1926 г. жил в Маньчжурии. С 1942 по ноябрь 1943 г. работал преподавателем русского языка на курсах Академии Генерального штаба в Токио и в Северо-Маньчжурском университете в Харбине. Жил в Харбине, работал торговым агентом в акционерном обществе «Сунгарийские мельницы» и активно участвовал в работе различных белоэмигрантских организаций: РОВСа, Дальневосточном союзе военных, Военно-монархическом союзе, Обществе ревнителей военных знаний, Братстве русской правды, Комитете помощи русским беженцам.