Белоэмигранты на военной службе в Китае - Сергей Балмасов

В настоящее время Уржин Гармаев реабилитирован слишком ретивыми «правозащитниками».

Вторая мировая война

Незадолго до начала Второй мировой войны японские власти в Маньчжурии ввели повсеместное обучение военному делу русской школьной молодежи. Военно-воспитательная подготовка была введена в таких эмигрантских учебных заведениях, как Железнодорожный институт, Русский техникум, колледж и Институт христианского союза молодых людей, гимназиях, Бюро помощи российским эмигрантам, Школе языковедения, лицее Святого Николая, Духовной семинарии.

Большая часть русской эмиграции в Китае приветствовала начало Второй мировой войны и вступление в нее Японии[1540], надеясь, что с помощью иностранных штыков удастся сломить коммунистов. Так, архиепископ Виктор благословлял японских солдат и призывал русских эмигрантов всецело им помогать. Он служил молебны в их честь, произносил речи, выступая за японскую победу. За это он и его ближайший помощник О. М. Рогожин были награждены японскими орденами Восходящего солнца разных степеней[1541].

Когда 25 декабря 1941 г. начальник японской военной миссии в Харбине генерал Яногита посетил Главное бюро по делам эмигрантов для производства годовой ревизии, к нему обратился ее лидер В. А. Кислицын. Он заявил следующее: «В первый день войны на Тихом океане я явился к Вам в Ваш служебный кабинет и от имени всей российской эмиграции заявил Вам о том, что все мы желаем скорой и решительной победы японскому оружию над Англией и Америкой. Кроме того, я заявил, что мы предоставляем свои слабые силы в Ваше полное распоряжение как представителя военного командования – это были не простые слова. И я прошу Вас верить в искренность наших заверений, что враги Японии являются и нашими врагами, что мы считаем себя связанными неразрывными нитями с японской нацией»[1542].

Японцы отвечали русским похожими речами. Так, на смотре русских резервистов-эмигрантов в Порт-Артуре японский генерал Янагита заявил: «Русские и японские солдаты сражались друг против друга в прошлом, а сейчас ведут совместную борьбу за Великую Азию». Он призвал белогвардейцев стать на японской службе «русскими самураями» и пополнить собой ряды камикадзе[1543].

«Асано»

Самой крупной из боевых частей была «Русская бригада», или «Русский отряд Асано», созданный 15 апреля 1938 г. В его создании отразилась политика японцев собрать под своим жестким контролем все русские силы[1544]. Дело в том, что разрозненные отряды было трудно контролировать и насаждать там нужные им порядки. Совместно с маньчжурскими властями полковник японской армии Макото Асано разработал в скором времени принятый закон о всеобщей воинской повинности для русской эмиграции. Решено было создать особые части из русских, специального диверсионного назначения для действий на территории СССР, названные в честь их «творца» – «Асано» или «Асано бутай»[1545]. До ноября 1943 г. среди командного состава этих русских отрядов преобладали японские офицеры. Так, до этого времени русскую бригаду и возглавлял Макото Асано. С ноября 1943 г. они уступили первенство русским офицерам. С декабря 1943 г. «Асано» осталось неофициальным названием русских частей, а официально их стали называть Русским отрядом маньчжурских войск. Перед началом советско-японской войны, летом 1945 г., они стали Сунгарийским русско-воинским отрядом[1546].

Мобилизацию русских организовывала японская военная миссия. Именно она определяла годность для службы призывников по состоянию здоровья. Первоначально курсанты «Асано» были одеты в японскую форму, но потом они стали носить форму воинских частей СССР. Обычно ее выдавали во время учений и при заброске на советскую территорию. Потом асановцам выдали форму воинских и пограничных частей Маньчжоу-Ди-Го.

Сначала для того, чтобы стать профессиональным диверсантом, отводилось три года, потом этот срок понизили до полутора лет, после чего давали звание унтер-офицера. Первоначально туда набирали добровольцев, а после введения всеобщей воинской повинности для мужчин от 18 до 36 лет для русских эмигрантов туда стали забирать и в принудительном порядке. На вооружении было стрелковое и артиллерийское оружие до гаубиц включительно. Кроме того, во взводе связи были «специальные» голуби, использовавшиеся для доставки особо важной информации. Подходить посторонним к клетке, где они находились, строго запрещалось. Виновным в этом грозила смертная казнь. Еще во взводе связи были «собаки особого назначения», использовавшиеся не только для секретных донесений, но и обученные диверсиям. Этот взвод принимал участие в боях на озере Хасан. Чины взвода использовались главным образом для восстановления связи между японскими подразделениями[1547].

Существуют свидетельства русских эмигрантов о насильственном вовлечении соотечественников в борьбу с коммунистами и бои на Хасане: «Сына русского священника, уезжавшего из Харбина в Шанхай, сняли с поезда. О случившемся ничего не было известно, кроме того, что до Шанхая он не доехал. И вот как-то в 1938 г. в дом родителей поздним вечером неожиданно приходит их пропавший сын в той же одежде, в которой уехал 2 года назад. Он тот же и не тот, с потухшим взглядом и голосом. За дверью его ждут. Он не отвечает на вопросы, он пришел попрощаться перед отъездом к месту около озера Хасан сражаться с советчиками»[1548]. По всей видимости, японцы его похитили и с помощью наркотиков сломили и подчинили его волю себе. Таким образом, даже те эмигранты, которые участвовали в столкновениях с советскими войсками, далеко не все шли к японцам добровольно. Дело в том, что те русские эмигранты, которые не хотели участвовать в борьбе против СССР за японцев или опасались, что в результате грядущего столкновения Японии с коммунистами последние могут оказаться победителями и займут Маньчжурию, уезжали оттуда подальше, главным образом в Шанхай. Несмотря на то что они не были красными, во время Второй мировой войны, по свидетельству самих эмигрантов, 90 процентов русских шанхайцев были «оборонцами» и выступали за победу СССР[1549].

Еще до боев на Хасане впервые отряды «Асано» были задействованы против корейских партизан. По данным источников, «не один десяток русских парней сложил свои головы в суровых горах Чанбайшаня»[1550].

Даже по сравнению с японскими чинами русские курсанты имели ряд льгот, среди которых надо отметить то, что их семьи полностью получали жалованье по месту службы призванного по нормам японской армии. Кроме того, в период обучения курсант пользовался одним краткосрочным отпуском. Советская агентура отмечала у асановцев «очень низкий уровень дисциплины», что весьма спорно, учитывая постоянный контроль японцев и то, с каким упорством коммунисты пытались разложить их.

«Асано» успел повоевать и на реке Халхин-Гол[1551]. По данным разных источников, при этом были как успехи, так и неудачи, которые были вызваны присутствием в отряде и его руководстве советских агентов.

В то же время некоторые русские на японской службе совершали такие подвиги, что их ставили в пример даже самураям. Во время сражения на Халхин-Голе 1939 г. в бою геройски погиб эмигрант Виктор Натаров. Японцы объявили его героем и на одной из станций Маньчжурии вблизи Харбина на русском кладбище поставили ему памятник[1552].

А произошло это так. При эскалации конфликта часть отряда «Асано» в 250 человек, главным образом казаков из Трехречья, была переброшена на усиление группировки японо-маньчжурских войск. Их предполагалось использовать исключительно для разведки, и, по данным самих асановцев, с советско-монгольскими войсками они сражались всего один раз.

Командиром 5-го отборного эскадрона кавалерии «Асано», выдвинутого на боевые порядки, был капитан В. В. Тырсин, забайкальский казак Усть-Уровской станицы. Первые годы эмиграции он жил в Трехречье, где оставил о себе, по данным асановца, казака Коломыльцева, недобрую память. В 1932 г., после оккупации Трехречья японцами, поступил на службу в жандармерию. «Будучи отменным садистом, что не вязалось с его красивой внешностью, он быстро пошел в гору. На совести Тырсина – трое расстрелянных поселян из Трехречья – Ивачев, Патрин, отец Александр. Их обвиняли в сотрудничестве с Советами. Во время допроса Тырсин сорвал с отца Александра крест и его тяжелой цепью бил по глазам арестованных. Его же заслуге приписывают и длительные тюремные сроки в страшной цицикарской тюрьме трехреченских казаков Антипьева, Молокова, Коломыльцева и Власова. В отряде «Асано» был с первого до последнего дня»[1553]. Несмотря на это, Тырсин проявил себя в бою храбрым и талантливым командиром.