Белоэмигранты на военной службе в Китае - Сергей Балмасов

Случилось так, что на рассвете его эскадрон из 70 человек столкнулся с таким же по численности отрядом красных монголов. Сначала те приняли асановцев за своих и прозевали начало их атаки. Произошла короткая, но жестокая схватка. По данным источников, «казаки вырубили монголов едва ли не до последнего цирика. Одного офицера живым доставили в расположение японской части, и только двое или трое спаслись бегством»[1554]. Сами казаки потеряли одного убитым и восьмерых ранеными. Убитым и оказался подпоручик Натаров, объявленный японцами героем. Не случайно советские войска, придя в Маньчжурию, первым делом, не успев еще разоружить сорокатрехтысячный гарнизон Харбина, взорвали памятник Натарову.

Использовали асановцев и для пропагандистских целей. Так, вскоре после этого боя их отозвали в Хайлар, где переодели в красноармейскую форму и долго фотографировали. Вскоре в японской и эмигрантской печати появились фотографии с броскими надписями: «Пленные красноармейцы за обедом», «Советские солдаты, бросив оружие, сдаются в плен», «Пленным красноармейцам раздают сигареты» и другими в том же духе.

Многие исследователи отмечают, что во время советско-японских конфликтов отношение японцев к русским эмигрантам ухудшилось[1555]. Это было вызвано разными причинами: с одной стороны, слабой боеспособностью основной массы эмигрантов в сражениях против коммунистов, с другой стороны, японцы опасались, что советская разведка будет использовать их в своих интересах, а с третьей – из-за того, что русские не желали воевать за японцев и широким потоком устремились в другие районы Китая, недоступные японцам, например в Шанхай[1556].

В случае глобальной войны с СССР отряд «Асано» имел своей целью перейти границу, проникнуть в советский тыл и перерезать крайне важную Транссибирскую магистраль[1557].

В составе «Асано» во время Второй мировой войны было не менее 3 тысяч пехотинцев и 500 кавалеристов, воспитывающихся и обучающихся по уставам старой русской армии. По данным советской разведки, к началу советско-японской войны в августе 1945 г. асановцев было 4 тысячи человек[1558]. Русские кавалеристы в составе нескольких эскадронов, бывшие под непосредственным командованием полковника Смирнова Я. Я., находились на станции Сунгари-2 в районе Харбина. С ноября 1943 г. он возглавил всю бригаду «Асано». Сюда же входили кадры русских разведчиков-диверсантов, для японской разведки, которые в 1938–1939 гг. дважды набирались 3-м отделом Бюро по делам российских эмигрантов[1559]. По данным японцев и самих русских эмигрантов, «набор производился обычным порядком, как и в другие отряды. Нужные лица вызывались в 3-й отдел, где опрашивались, на них заполнялись анкеты, и после проверки они направлялись для обучения в отряд. На эти наборы было направлено несколько десятков человек»[1560].

С началом войны Германии против СССР из числа русских отобрали 400 самых лучших бойцов, предназначенных к заброске в советский тыл для проведения диверсий. Чтобы не привлекать внимания, их одели в гражданскую одежду и направили пятью группами по железной дороге в сторону Сахаляна к селу Кумаэр. Им было выдано русское и японское вооружение, включая 75-мм орудия. Асановцы подверглись на месте усиленной антикоммунистической обработке. Отслушав краткосрочный курс пропаганды, они освоили подрывное дело. Японцы из военной миссии, находившиеся при каждой из групп, установили в них жесткую дисциплину и добились четкого знания каждым бойцом уставов японской и Советской армий[1561].

Они были готовы в любую минуту вторгнуться на территорию СССР, но разгром немцев сначала под Москвой, а потом и под Сталинградом сделал невозможным вооруженное выступление японцев против коммунистов.

Русские пехотные части из «Асано» стояли на станции Ханьдаохедзы. Возглавлял их русский майор маньчжурской службы Гукаев А. Н.[1562] По данным Смерша, он был «изменником Родины»[1563]. Гукаев также возглавлял особый Русский воинский отряд, созданный Харбинским отделением японской военной миссии в 1940 г. на базе одной роты отряда «Асано», имевшей название «Асаёко». В январе 1944 г. Русский воинский отряд был объединен с учебной командой горно-лесной полиции. Всего до объединения с «полицейскими-диверсантами» частью «Асаёко» за 1941–1944 гг. было подготовлено и выпущено три выпуска агентов. Это были разведчики-диверсанты общей численностью более 150 человек. Кроме того, здесь же находилась и особая «учебная команда» диверсантов численностью до 130 человек[1564].

Для поддержания в боевой готовности чинов «Асано» проводили учения. Их вывозили к казацким станицам, где казаки готовили оборону, а асановцы их штурмовали[1565].

Начиная с 1942 г. все молодые русские эмигранты подлежали призыву в «Асано». Советское командование считало «Асано» серьезным противником. Действительно, Русская бригада насчитывала 3500 штыков и сабель и столько же резервистов. Поэтому оно вело охоту за отдельными ее членами, захватывая их в плен или переманивая к себе. Так, например, пропал казак Стрельников, состоявший в «Асано» в чине ефрейтора. В августе 1944 г. он прибыл в поселок Найджин-Булак в увольнительную к своему отцу, с которым они вместе поехали в лес за дровами. Старший Стрельников вернулся из леса один, без сына, сообщив, что его увели красные. Русская эмиграция в Китае хорошо знала, что отряд «Асано» был у коммунистов бельмом на глазу, и они постоянно пытались захватывать оттуда языков и разложить его изнутри.

По поводу исчезновения Стрельникова-младшего в среде белой эмиграции Китая возникло две версии. Согласно одной из них, о приезде в поселок Стрельникова коммунистам донесли либо сами японцы, либо работавшие у них корейцы, имевшие доступ к телеграфу и таким образом известившие советскую разведку. По другой версии, сам Стрельников мог перейти к коммунистам.

Вторую версию вспомнили в тот момент, когда в Хабаровске шел судебный процесс по делу офицеров «Русской бригады Асано». Там выяснилось, что многие высшие офицеры этого подразделения состояли на службе в советской разведке, например подполковник Наголян-Асерсянц, начальник штаба «Асано», который был на отличном счету и был вне подозрений как у русских, так и у японцев. Свободно владея китайским и японским языками, по заданию советской разведки он легко проникал в секреты японцев и маньчжуров. До капитуляции Японии он так и не был разоблачен и давал показания на хабаровском судебном процессе против своих же сослуживцев по бригаде «Асано». По свидетельствам очевидцев, «отвечавшие за набор русских новобранцев офицеры Квантунской армии, россияне Наголян и Косов в этой кампании, казалось, стремились получить лишнюю звезду на погоны. Расплачивалась за все бесправная молодежь и в японских казармах, и после 1945 г. – в лагерях ГУЛАГа»[1566].

Единственный из офицеров «Асано», которые дождались прихода советских войск, Наголян избежал осуждения и вскоре после Хабаровского судебного процесса даже вернулся в Харбин[1567]. Очевидцы видели его разгуливающим в советской военной форме с погонами капитана и улыбающимся[1568].

Через несколько лет настал и его черед. То, что не сделали коммунисты из СССР, сделали китайские коммунисты после своего утверждения в Маньчжурии. Очевидно, что это было сделано не без одобрения советских органов. Наголян был арестован и после пыток казнен, но его семья смогла уехать в Бразилию[1569].

Советским агентом был и Матковский, впрочем, это не спасло его от преследований со стороны Смерша[1570]. Некоторое время он не подвергался арестам, но потом взялись и за него. Однако для него это обошлось легче, чем для тех, кем он командовал.

Диверсионные отряды из нанайцев и орочей в составе Квантунской армии особенно успешно действовали против китайских партизан в 1943 г.[1571] Их поселения были расположены главным образом на отрогах гор Хингана. Занимались они не только земледелием, но и охотой и поэтому были прирожденными стрелками. По данным русских эмигрантов, они еще в 1920-х гг. «всякого появившегося у них вооруженного китайца тут же уничтожают»[1572]. Большинство нанайцев и орочей бежали из СССР, не вынеся политики коммунистов по отношению к малым народам. Из них были составлены особые отряды полиции, хорошо оснащенные всем необходимым для диверсионной работы. Японцы и русские эмигранты регулярно проводили среди них воспитательную работу и устраивали сборы для повышения уровня боевой подготовки. Отряды из нанайцев и орочей особенно ценились японцами, так как они отлично знали местность и были отличными стрелками.