Мой театр. По страницам дневника. Книга I - Николай Максимович Цискаридзе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Грандиозный скандал случился у Пети именно по поводу исполнителей с Мариинским театром. На премьеру, на партию Хозе в «Кармен», если не ошибаюсь, Пети выбрал Илью Кузнецова. Он любил красивых людей. А Вазиев отдал ее Зеленскому. На «Юношу и Смерть» Ролан выбрал Андриана Фадеева, а Вазиев отдал роль Рузиматову. Пети и через несколько лет не мог успокоиться по этому поводу: «Какой из него Юноша?» В знак протеста Пети улетел домой, не оставшись даже на премьеру. В течение многих лет он слышать не мог фамилию Вазиева, который практически обманул его, нарушил волю постановщика.
Ужасно было смотреть «Юношу и Смерть» в ГАБТе в 2010 году с далеким от интеллектуальности и понимания роли молодым артистом-крепышом. Пети к тому времени был очень болен: Альцгеймер, близкий к последней стадии. Он очень страдал, никого не узнавал, плакал, путался в словах. Ассистенты, получившие над ним, беспомощным, власть, возили его по миру как куклу. Ролана специально фотографировали с тем танцовщиком, провоцируя говорить, что он – гениальный исполнитель этого балета.
Но вернусь назад, в счастливое время, в Японию. Перед премьерой Пети повел меня в парикмахерскую и, как у него полагалось, постриг. С одной стороны, это действо было для него счастливой приметой. С другой – он боялся, что у меня на голове будут локоны. Пети говорил, что я, как Зизи, не имею права их иметь, что у нас с Жанмер такие фигуры и такие способности, что нас надо показывать на сцене просто голыми, такими, какие мы есть.
Премьеру «Юноши и Смерти» в Токио я помню очень хорошо. Спектакль имел оглушительный успех. На него по приглашению Пети из Москвы прилетела Катя Новикова. Она была едва ли не единственной русской, видевшей мое выступление в этом спектакле.
Я станцевал «Юношу и Смерть» три раза и остался в Японии еще на некоторое время, чтобы принять участие в шикарных юбилейных гала, посвященных 80-летию Пети. В них участвовали этуали Парижской оперы во главе с Манюэлем Легри.
Сначала с японской балериной я танцевал дуэт Квазимодо и Эсмеральды из «Собора Парижской Богоматери». А закрывали гала мы с Илзе Лиепой, исполняя версию «Пиковой дамы» на 35 минут, куда вошли два дуэта Графини с Германном и четыре сольные сцены Германна. Я ни на секунду не покидал сцену…
На юбилее Пети я впервые увидел его новый вариант «Кармен», поставленный по мотивам хореографии 1949 года, рассчитанный на одного-единственного исполнителя – мужчину. Сначала он танцует Хозе, потом Кармен, затем Тореадора. А в финале один за двоих, попеременно изображая то Кармен, то Хозе и даже Быка. Как рассказывал Пети, эта версия «Кармен» – история артиста, который мечтает обо всех ролях и в конце концов тем самым убивает себя. «Я это сочинил для тебя, – сказал мне тогда Ролан, – но ты станцуешь „Кармен“ позже. Потому что ты просто умрешь, не выдержишь такую нагрузку в один вечер с „Пиковой дамой“».
В Японии «Кармен» танцевал М. Легри. Вообще, организаторы долго решали, что последним номером дать: Мануэля в этой «Кармен» или нас с Илзе в «Пиковой даме». Миллионерша, на средства которой был организован юбилей Пети, являлась большой поклонницей Легри. Естественно, она настаивала, чтобы в финале танцевал именно он. Но у Ролана на этот счет было свое мнение: «Вы понимаете, Чайковский и Цискаридзе, после этого ничего нельзя исполнять, вы это не перебьете ничем!» «Пиковая дама» стала последним номером на его юбилее.
90За месяц, проведенный в Токио, я успел хорошо узнать не только сам город, но и его музеи. Мои японские поклонники устраивали очень интересные экскурсии. В Японии у меня очень большой фан-клуб.
Японцы, они очень деликатные. Допустим, я говорю своей поклоннице: «Зачем ты покупаешь билеты на мои спектакли? Я же могу тебе сделать места, мне же полагаются пригласительные, мы столько лет дружим, я тебе сделаю». А она: «Спасибо, не надо». – «Почему?» – «Тогда я смогу сказать тебе свое мнение».
Среди них много тех, кто любил Г. С. Уланову, Н. Б. Фадеечева. Мне «перепали» и поклонники Аллочки Михальченко, потому что в Японии знали, что мы дружим. Она очень популярная была балерина в Японии, очень любимая.
Однажды на гастролях в Японии мы со Светой Лунькиной танцевали «Жизель». I акт закончился, а II акт начаться не может – занавес заклинило. Электроника, управлявшая сценой, вышла из строя. А по контракту, если вы станцевали половину спектакля, и он по не зависящим от вас причинам прервался, вам обязаны заплатить за него целиком. Итак, антракт длится пятнадцать минут, двадцать, сорок, пятьдесят. Я говорю: «Не нужно нам дальше танцевать, пошли домой!» В итоге зрительный зал просидел на своих местах час сорок минут, пока компьютер не починили. Ни один человек не ушел, не сдал билет.
Мы станцевали II акт. А в Японии, когда заканчивается спектакль, у вас еще есть и III акт. Вы выходите к публике, уже переодевшись в цивильную одежду, вас сажают в фойе в специально отведенном месте. Там уже стоит стол со стулом, и вы еще полтора часа подписываете автографы людям, стоящим в длинной очереди. К вам подходят кто с журналом, кто с какими-то фотографиями, кто с альбомом, с цветами, с трогательными подарками. Конечно, после спектакля сидеть и общаться с людьми – это тяжелое занятие, хочется скорее уйти домой, но уйти – невозможно, неэтично, нельзя так себя вести с японцами. Они очень чувствительны к вниманию и со своей стороны очень трогательно, с большим уважением и любовью относятся к артистам.
Японский балетный зритель очень благодарный, он всегда поддерживает исполнителя, не скупясь на аплодисменты. Но и те, кто отвечает за спектакль в Японии, тоже уважительно относятся к своей публике. В случае замены исполнителя даже второго плана зрителю обязательно вернут деньги за билет, если он не захочет смотреть замену.
Примерно до 1990 года гастроли Большого театра были если не главным, то уж точно одним из центральных событий сезона в Стране восходящего солнца. Вы заходите в метро – везде фотографии звезд Bolshoi Ballet. Вы заходите в магазин – и там их изображения. Потом ГАБТ потерял этот рынок, перейдя к другому импресарио. Я застал уже закат этой «любви». Я упоминал
