Миры Роберта Хайнлайна. Книга 10 - Роберт Хайнлайн

Дигби казался удивленным.

— Извините. Разве есть у меня перед неким юным созданием невыполненный долг?

Фостер ангельски улыбнулся: в чудесах вообще-то никакой надобности нет; воистину, псевдоконцепция «чудес» несет в себе внутренние противоречия, но этой молодежи все приходится познавать на своем опыте.

— Не обращай внимания, — сказал он мягко, — речь идет о небольшом мученичестве, и я займусь им сам… Да… Младшенький!

— Сэр?

— Зови меня просто «Фос» — церемонии нужны, когда мы на оперативной работе, в творческой студии они ни к чему. И напомни мне, чтоб перестал звать тебя «Младшенький», ты неплохо справился с работой на том временном задании. Как бы ты хотел называться?

Помощник заморгал.

— А у меня есть другое имя?

— Их тысячи. Какое тебе больше по вкусу?

— Я, знаете ли, никак не припомню в сию вечность.

— Ладно… а не хотел бы ты называться «Дигби»?

— О да, конечно! Очень миленькое имя. Спасибо.

— Не надо меня благодарить. Ты его заслужил.

Архангел Фостер вернулся к свое работе, не забывая и о той маленькой дополнительной задачке, которую возложил на себя. На мгновение он задумался, не стоит ли сделать так, чтоб чаша сия миновала крошку Патрицию, но затем упрекнул себя за столь непрофессиональное, почти человеческое намерение. Чувство жалости ангелам противопоказано. Другое дело — сочувствие.

Марсианские Старейшие вчерне достигли элегантного решения своей эстетической проблемы и отложили ее в сторону на несколько столетий, чтобы она породила новые ответвления. Одновременно, не спеша, можно сказать, почти рассеянно, они «извлекли» информацию из чужеземного малышонка, которого вернули в его родной мир; информация содержала сведения о том, что он узнавал о своем народе, и теперь, восхвалив его, они порвали с ним связь, поскольку для их отдаленных целей он ценности уже не представлял.

Они просмотрели все собранные им материалы и, имея в виду проверку того чернового решения, начали готовиться к проведению исследований эстетических параметров, которые могут возникнуть при анализе творческой необходимости разрушить Землю. Потребуется очень большое ожидание, прежде чем решение можно будет грокк во всей полноте.

Тодайдзы в Камакуре[76] был опять смыт гигантским цунами, возникшим в результате землетрясения в двухстах восьмидесяти километрах от Хонсю. Волна погубила тринадцать тысяч жителей и швырнула младенца мужского пола высоко, высоко, прямо к подножью статуи Будды, где он был найден и выходен монахами, оставшимися в живых. После стихийного бедствия, уничтожившего его близких, этот младенец прожил девяносто семь лет по исчислению Терры и не оставил после себя ни потомства, ни заслуживающих упоминания деяний, разве что прославился как человек, который постоянно рыгал. Синтия Дачесс ушла в монастырь, что сопровождалось страшной шумихой в средствах массовой информации, и покинула его три дня спустя, но уже без всякой помпы. Бывший Генеральный секретарь Дуглас перенес инсульт, ограничивший движения его левой руки, но не помешавший его способности удерживать доверенное ему богатство. «Лунар Энтерпрайз» опубликовала проспект выпуска облигаций своей дочерней компании «Арес Чендлер Корпорейшен», находящейся в единоличном владении. Исследовательский корабль «Мери Джейн Смит», летающий на генераторах Лайл, сел на Плутоне. Город Фрезер, штат Колорадо, отметил у себя самую низкую февральскую температуру за все время своего существования.

Епископ Окстангью в новом храме на Гранд-Авеню прочел проповедь по тексту (Матфей, XXIV, 24): «Ибо восстанут лжехристы и лжепророки и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных». Он ясно дал понять, что в его диатрибе речь идет не о мормонах, не о «Христианской Науке», не о римских католиках и уж ни в коем случае не о фостеритах; не касается она и других собратьев-проповедников, чьи добрые деяния намного перевешивают их незначительные отступления от ортодоксальных взглядов или ритуалов… Она направлена исключительно против тех отъявленных еретиков, которые соблазняют верующих, уводя их от веры отцов своих. В одном субтропическом курортном городе этой страны уже принесены три жалобы, обвиняющие некоего пастыря и трех его помощников, а также «Джона Доу», «Мери Роу»[77] и других в поощрении публичного разврата плюс беспорядке и оргиях в своем доме и в содействии росту преступности малолетних. Прокурор округа не хотел возбудить дело, так как подобных заявлений у него было не меньше десятка, но жалобщики пока еще никогда не являлись на предварительное слушание дел.

Прокурор указал на это обстоятельство, на что адвокат жалобщиков ответил: «На этот раз у вас будет достаточная поддержка. Архиепископ Шорт твердо решил положить конец деяниям этого антихриста».

Прокурора антихристы не интересовали, но приближались первичные выборы.

— Хорошо, только помните, что без поддержки я мало что могу сделать.

— Вы ее получите.

Доктор Джубал Харшоу об этом инциденте ничего не знал, но слыхал о множестве подобных же, так что причин для беспокойства у него было предостаточно. Он пал столь низко, что стал интересоваться «Новостями». Правда, пока дело дошло лишь до обращения в агентство, которое стало высылать ему кипы вырезок на темы «Человек с Марса», «В. М. Смит», «Церковь Всех Миров» и «Бен Какстон». Однако зараза проникла уже достаточно глубоко, и он пару раз с трудом подавил желание приказать Ларри принести ему «балаболку».

Черт! И почему дети не могут ему хоть письмо написать, зная, что он тут из-за них теряет последнее терпение.

— Первая!

Вошла Анни, но Джубал все еще рассматривал в окно снег и пустой плавательный бассейн.

— Анни, — сказал он, — давай арендуем тропический атолл, а этот мавзолей продадим.

— Слушаюсь, босс.

— Только надо будет составить договор об аренде на то время, пока земля не вернется к индейцам. Я не потерплю тут отелей. Сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз диктовал нечто, за что денежки платят?

— Сорок три дня.

— Да послужит это тебе уроком. Начинаем. «Предсмертная песнь умирающего оленя»:

Сердце льдом мне сковала неистово злая зима,Хлещут ветры стальные, свиваясь в невидимый жгут.И осколки тех клятв, что ты мне приносила сама,Ранят душу и кровь, как вампиры, по капле сосут.

Тело в шрамах мое, и как пень изуродован таз,Голод жадно урчит, мне пустые кишки теребя.Свет уходит из снегом присыпанных слепнущих глаз.Смерть, конечно, страшна, но страшнее стократ без тебя.

Лихорадки огонь нарисует возлюбленной лик,Отодвинет он тьму, что меня окружает стеной,И в оглохших ушах оживет твой томительный крик.Это значит — ты здесь. Ты и в смерти пребудешь со мной.

— Вот так, — сказал Джубал деловито, — поставь подпись «Луиза М. Олкотт» и отошли в журнал «Единение».