День Астарты - Александр Розов

— Хаген, а давай я у тебя зависну до завтра? Тебе же лень сегодня куда-то лететь, ага?

— Звони Флер, — лаконично ответил он.

Ядовито-зеленая клешня на экране деловито подобрала десяток разбросанных в беспорядке усеченных конусов и аккуратно приклеила их к боковой стенке.

— Fertig! — буркнул Хаген, и энергично потянулся — …Vollscheissen!

— Как-чего, я кофе сварила, — крикула Люси с кухни.

— А у меня был кофе? — удивился он.

— Ага. Я порылась в том снарядном ящике, который у тебя вместо буфета. Там много всякой фигни. Сгущенка, кофе, презервативы, средство от насекомых, безмоторные бритвы, таблетки от поноса и от простуды, шоколад, куриная тушенка, батарейки…

— Слушай, — сказал он, глянув на часы, — Уже почти полночь. Ты бы ложилась спать.

— А ты? — спросила она.

— Та-ак… — протянул Хаген, — Надо бы кое-что уточнить.

— Ты приходи пить кофе, — сказала она, — Заодно уточним, если хочешь.

Он выключил комп, поднялся из кресла, покрутил головой и вышел на кухню.

— Кофе — это хорошо, но в то же время…

— Ты сядь за стол и попробуй, — перебила она.

— ОК… — он сел на табуретку и сделал глоток из кружки, — … Подтверждаю. Хорошо. Теперь так… (он сделал еще глоток) … есть понятие: разумная осмотрительность.

— Я не Карлссон, — снова перебила она, — с крыши на твой хер прыгать не буду.

— Лексикон у тебя, однако… — проворчал он, закуривая сигарету.

Люси пожала плечами.

— Гарнизонное детство. Я попала в дурную компанию еще до рождения. Тебя это так сильно напрягает? В смысле, твое эстетическое чувство?

— Не выделывайся, — спокойно посоветовал Хаген, — В этом нет стиля.

— Ты говоришь, как мой папа, — заметила Люси, — И вообще, не сползай с темы.

— Считай, по теме я уже все сказал.

— Все сказал? Ну, я просто не поняла. Я думала, будет длинная нотация…

— Нотация есть в школьном учебнике. Раньше это проходили в пятом классе.

— Сейчас тоже, — проинформировала она, — Так что, ты не беспокойся.

— Я и не беспокоюсь, — он снова отхлебнул из кружки, — Отличный кофе.

— Я рада. А какие у нас планы на завтра?

— На завтра? Я еще не думал. Хочешь, покажу тебе Хафлиуа, расколотый остров. Там вертикальная трещина, а в середине застрял огромный кусок скалы. То ли мост, то ли морские ворота. Под ним можно пройти на лодке. Вообще, тут есть, где побродить.

— Мне уже нравится! — сказала Люси, — Кстати, ты видишь: твоя девиация на меня не действует, потому что, кто знает, тот не боится. А подсознание — это отстой. Ясно?

— Si, commandante! — ответил он, по-армейски приложив ладонь к голове над ухом.

— Не выделывайся, в этом нет стиля, — передразнила она.

Маленький островок Хафлиуа, расположенный в 4 милях к западу от берега Ротума, издали похож на лежащую на боку огромную скульптуру осы, выгнувшейся для атаки. Роль перемычки в ее теле (осиной талии) играет застрявший в падении, на полпути к поверхности воды кубический обломок скалы. Со стороны воображаемого жала, где островок изгибается, образуя открытую бухту, есть причал и маленькое кафе. Хагена, разумеется, тут знали. Едва сикорака пришвартовалась, бармен крикнул из-за стойки:

— Ia orana, Хаг! Это и есть та девчонка, с которой вы вчера наехали на кита?

— Мы не наехали! — возмутилась Люси, выскакивая на причал, — Мы просто играли.

— Вы играли с китом? — недоверчиво спросил бармен.

— Что тебя удивляет, Таркэ? — спросил Хаген, — Люси — tahuna, ей заколдовать кита не сложнее, чем тебе поджарить две яичницы с беконом и сыром. Я понятно намекнул?

Бармен расхохотался, от избытка чувств хлопая себя по бедрам, а потом поставил на стойку стеклянную сковородку и, приступая к стряпне, поинтересовался:

— А если по-честному, что там было с этим китом? Ребята с плафера говорят: лодка взлетела метра на два, вверх тормашками. Думали, вам allez.

— Китовый серфинг, — ответила Люси, устраиваясь за столиком, — Типа, спорт такой.

— Ты гонишь, гло, — с сомнением, произнес Таркэ.

— Темный ты парень, — ответил ему Хаген, — Наверное, и ундину первый раз видишь.

— Чего-чего?

— Тебе незачет по географии, бро, — нагло добавила Люси.

— Ты сиськи еще не отрастила, учить меня географии, — возмутился бармен.

— У этнической ундины, — авторитетно сказал Хаген, — Сиськи всегда маленькие.

— И рост у нас небольшой, как у андаманцев, — поддержала Люси его игру.

— А-а… — сконфуженно протянул бармен, — То-то мне показалось, что тебе лет 13.

— Вообще-то, лет до сорока мы подрастаем, но медленно, — сказала она.

— Вот оно как, — удивился бармен, ставя сковородку в микровэйв, — А я видел в одном фильме, что у ундин растет рыбий хвост вместо ног.

— Сказки Голливуда, — лаконично ответил Хаген, — Миссионеры, дегенераты, видели традиционный танец ундин, а там такая юбочка. Отсюда и поехало.

— Как про папуасов сочиняли, что у них бамбуковый хер полметра, — вставила Люси.

— Миссионеров надо душить, — охотно согласился Таркэ, — но про серфинг вы гоните.

Хаген пожал плечами.

— Нет серфинга без сбоев. Наш кит сначала нормально катил лодку, а потом дернулся.

Люси, чтобы внести полную ясность в вопрос о китовом спорте, пояснила:

— Прикинь, бро, в простом серфинге, с волной иногда бывает такая же фигня.

— Так то с волной, — сказал бармен и восхищенно добавил, — Ну, вы реальные вандалы.

Прикольно устроена жизнь. Для всех Хаген — экзотика, а для меня, как бы, наоборот, самый понятный парень на свете. Можно говорить ему, все что придет в голову, и не будет проблем со всякими обидами. Можно упасть к нему на лежбище, свернуться калачиком у него под боком, и сказать: «я тут просто посплю, ага?». И все понятно, и никаких вопросов, и никакого: «что дальше?». Он один раз сказал мне про разумную осмотрительность — и все. Типа, думай сама. Мне это нравится. Если его о чем-нибудь спрашиваешь, то он или отвечает, или нет. Никаких фишек типа: «а с какой целью ты этим интересуешься?». Спросил человек — значит, ему интересно, вот с какой целью!

Это, как бы, introduction, для объяснения, почему я с ним заговорила про Тлалок, про запутки с мамой, и про войну… Короче, про всю эту непонятную хрень. Ну, а если по порядку, то утром мы проснулись ленивые, и решили позавтракать прямо на Хафлиуа. Типа, за четверть часа пути с голода не умрем, а там — кафе. А бармена мы напарили зачетно! Теперь я — этническая ундина, происходящая из северо-восточной Атлантики. Оказывается, там, в Копенгаген-харборе, есть бронзовая ундина на берегу, похожая на меня, и с ногами у нее все ОК. Хаген показал ее бармену через интернет, чтобы тот не распространял антинаучных историй про рыбий хвост. Между прочим, мама родом из северо-восточной Атлантики, так что легенда с железной базой, не подкопаешься.

Это, как бы, ход моей мысли — почему я заговорила с Хагеном про маму. Не в кафе, разумеется (там лишние уши), а потом, когда мы уже пошли гулять по Хафлиуа. На верхушке островка надежнее: все просматривается, и видно, где люди, а где — нет.

Камешек, брошенный Хагеном, пролетел по длинной дуге и шлепнулся в воду почти точно в центре кругов, только что разошедшихся от камешка, который бросила Люси.

— С детства так развлекался, — пояснил он, — Надо просто увидеть траекторию.

— Хаген, а ты роботами для космоса когда-нибудь занимался? — спросила она.

— А как же. Любой монтаж и ремонт телесистем на орбите — это роботы. Куча задач.

— Значит, рубишь в этом?

— Так, более-менее, в пределах проф-необходимости.

— А можешь посмотреть одну фигню, и сказать, что это?

— Если посмотрю, то одно из двух: или смогу, или нет.

Люси достала мобайл и вытащила на экранчик ряд фото с телескопа в мансарде.

— Вот. Только давай я сначала не скажу, где это. Для чистоты эксперимента.

— Ладно. Попробую сообразить сам.

Он снял и бросил на песок свою майку, положил поверх нее мобайл, лег на живот, и закурил сигарету, рассматривая первое из фото, оказавшихся ему интересными.

— Ну? — спросила Люси.

— Какие-то контейнеры, — ответил Хаген, — Их устанавливают по регулярной схеме.

— Это я и сама вижу.

— … Схема: сетка с шагом километра полтора, — продолжал он, — а размер контейнеров, наверное, метра два. Если это склад, то зачем они так далеко друг от друга, а если это пункты оперативного снабжения, то почему так близко?

— Откуда ты знаешь расстояния? — спросила она.

— Так это же Тлалок, верно? Средний диаметр около 90 километров. Дальше — просто арифметика и пропорции. Я неплохо считаю в уме.