Анж Питу - Александр Дюма

— Как, вы об этом жалеете?

— Да.

— Почему именно сегодня?

— Потому что сегодня он увидел бы, что басня про льва и крысу не просто сказка, он увидел бы, что так бывает и в жизни.

— Что вы хотите этим сказать, господин Жильбер?

— Я говорю, что он увидел бы, как случай привел бедного фермера, храброго и честного человека, не умеющего ни читать, ни писать, в Париж. Этот человек и помыслить не мог, что жизнь его может иметь какое-либо — доброе или злое — влияние на судьбы людей, вознесенных так высоко, что он едва отваживался поднять на них глаза. Так вот, мой сын увидел бы, как этот человек, который однажды уже хотел покинуть Париж и сейчас снова рвется убежать отсюда, помог спасти короля, королеву и королевских детей.

Бийо удивленно смотрел на доктора:

— Что вы хотите сказать, господин Жильбер?

— Что я хочу сказать, героический мой невежда? Сейчас объясню: я хочу сказать, что вы проснулись при первых же звуках отдаленной бури, поняли, что буря эта готова обрушиться на Версаль, побежали к Лафайету и разбудили этого господина, спавшего крепким сном.

— Проклятье! Еще бы ему не спать: он двенадцать часов не слезал с коня, он целые сутки не спал.

— Я хочу сказать, что вы привели его во дворец, — продолжал Жильбер, — и толкнули в гущу убийц с криком: «Назад, мерзавцы, пришел мститель!».

— А ведь и правда, — сказал Бийо, — я все это сделал.

— Вот видишь, Бийо, ты сделал очень много, мой друг; ты не мог спасти этого юношу, но зато ты, быть может, не дал убить короля, королеву и двоих детей! Неблагодарный, ты хочешь оставить службу родине как раз тогда, когда родина тебя вознаграждает.

— Но кто будет знать о том, что я сделал, раз даже я сам об этом не подозревал?

— Ты и я, Бийо; разве этого мало?

Бийо секунду подумал; потом протянул свою загрубевшую руку доктору:

— Да, вы правы, господин Жильбер. Но вы же знаете, что человек слабое, себялюбивое, непостоянное создание; один вы, господин Жильбер, сильны, великодушны и постоянны. Что вас таким сделало?

— Несчастье, — ответил Жильбер с улыбкой, в которой было больше горечи, чем в самых горьких слезах.

— Странно, — сказал Бийо, — я думал, несчастье озлобляет людей.

— Только слабых.

— А если несчастье сделает злым меня?

— Быть может, ты станешь несчастным, но ты никогда не станешь злым, Бийо.

— Вы уверены?

— Я ручаюсь за тебя.

— Тогда… — сказал Бийо со вздохом.

— Тогда? — переспросил Жильбер.

— Тогда я остаюсь; но я знаю, что еще не раз испытаю приступ слабости.

— Я всякий раз буду рядом, Бийо, чтобы поддержать тебя.

— Значит, так тому и быть, — вздохнул фермер.

Потом, бросив последний взгляд на тело барона де Шарни, которое слуги укладывали на носилки, он произнес:

— И все же маленький Жорж де Шарни был так хорош, когда скакал на своей серой лошадке, с корзинкой в одной руке и кошельком — в другой!

XXIX

ОТЪЕЗД, ПУТЕШЕСТВИЕ И ПРИБЫТИЕ ПИТУ И СЕБАСТЬЕНА ЖИЛЬБЕРА

Мы видели, при каких обстоятельствах задолго до того времени, до которого мы дошли в своем повествовании, Питу и Себастьен Жильбер отправились в деревню.

Поскольку мы намереваемся ненадолго оставить главных героев нашей истории, чтобы последовать за двумя юными путешественниками, мы надеемся, что читатели позволят нам описать некоторые подробности об отъезде, о дороге, которой они следовали, и о их прибытии в Виллер-Котре, который, по глубокому убеждению Питу, без них обоих решительно опустел.

Жильбер послал Питу за Себастьеном.

Для этого Питу посадили в фиакр и поручили заботам кучера, подобно тому как Себастьена поручили заботам Питу.

Через час фиакр привез назад Питу, а Питу привез с собой Себастьена.

Жильбер и Бийо ждали их в квартире, которую они наняли на улице Сент-Оноре, немного выше церкви Успения.

Жильбер объявил сыну, что тот должен немедля уехать вместе с Питу, и спросил, хочется ли ему вновь оказаться в лесах, которые он так любил.

— Да, отец, — ответил мальчик, — если вы будете навещать меня в Виллер-Котре или я смогу приезжать к вам в Париж.

— Не беспокойся, дитя мое, — сказал Жильбер, целуя сына в лоб. — Ты же прекрасно знаешь, что теперь я не смогу жить, не видясь с тобой.

Что до Питу, то он зарделся от радости при мысли, что они уедут в этот же вечер.

А когда Жильбер вложил ему в одну руку обе ладони Себастьена, а в другую — десяток луидоров по сорок восемь ливров каждый, он побледнел от счастья.

Длинный перечень советов доктора Жильбера, касавшихся в первую очередь гигиены, был выслушан с благоговением.

Себастьен потупил свои большие глаза, в которых стояли слезы.

Питу взвешивал и пересыпал монеты в своем бездонном кармане.

Жильбер вручил Питу, облеченному полномочиями гувернера, письмо.

Оно было адресовано аббату Фортье.

Когда доктор закончил свою напутственную речь, слово взял Бийо.

— Господин Жильбер, — сказал он, — доверил тебе разум Себастьена, я же доверяю тебе его тело. У тебя есть кулаки; если понадобится, смело пускай их в ход.

— Слушаюсь, — сказал Питу, — кроме того, у меня есть сабля.

— Не злоупотребляй ею, — предостерег Бийо.

— Я буду милосердным, — ответил Питу, — clemensero.

— Героем так героем, — разрешил Бийо, обманутый созвучием слов.

— Теперь, — сказал Жильбер, — мне остается только рассказать, как вам добраться до Виллер-Котре.

— О! — воскликнул Питу. — От Парижа до Виллер-Котре всего восемнадцать льё, мы будем всю дорогу разговаривать.

Себастьен взглянул на отца, словно спрашивая его, интересно ли разговаривать с Питу на протяжении восемнадцати льё.

Питу перехватил его взгляд:

— Мы будем говорить по-латыни, и нас примут за ученых.

Это была его мечта. Невинное создание!

Сколько других пареньков с десятью двойными луидорами в кармане сказали бы: «Мы накупим пряников».

Жильбер на мгновение заколебался.

Он посмотрел на Питу, потом на Бийо.

— Я понимаю, — сказал Бийо. — Вы спрашиваете себя, хороший ли Питу проводник и можно ли ему доверить ребенка.

— О! Я вверяю ребенка не ему, — сказал Жильбер.

— А кому же?

Жильбер посмотрел вверх; он еще не окончательно порвал с вольтерьянством и не решился ответить: «Богу».

Но этот взгляд был достаточно красноречив. В конце концов решили принять план Питу, обещавший юному Жильберу увлекательное и не слишком утомительное путешествие, и пуститься в дорогу на следующее утро.