Голод Рехи - Мария Токарева

– Устала, наверное, сторожить меня? – как будто сочувственно проговорил Рехи, похлопав телохранительницу по плечу.

– Уста-ала… Но так надо… Ты же лучше жрецов. Ты же не такой, как они, – растягивая слова, говорила уже порядком захмелевшая девица. Рехи понял, что это его шанс. Вскоре он опрокинул ее на скамейку, а затем они скатились на землю. И сделали в разрушенном саду то, на что не решились лиловый жрец и скромная принцесса Мирра. Этих любовников ничто не останавливало, доспехи девушки полетели в разные стороны, а балахон Стража скидывался в два счета. Дальше вела не страсть, а скорее ненависть, дикая ненависть за то, что эта женщина его сторожила, за то, что настигла с отрядом в пустыне. Ярость… Ярость! Ненависть! Но от рваных движений его тела с губ стражницы срывались стоны наслаждения.

«Да, и здесь хитро не получилось, – извинялся перед собой Рехи, рассматривая воительницу, которая постепенно задремывала в его объятьях. – Но хотя бы это было приятно. Похоже, ей тоже понравилось. Никогда не думал, что с человеческими девчонками это так же происходит. Но Лойэ лучше. Лойэ… Я уверен, что Санара знает что-то о Лойэ. Или пытается затащить меня в какую-то другую секту».

Рехи делал вид, что дремлет, но сам дожидался, когда его верный телохранитель, разнеженный ласками и грибной отравой, окончательно провалится в сон. Для верности он еще постоял над ней какое-то время, высвободившись из объятий. Девушка только потянулась и свернулась на клубке скинутых одежд. Рехи осторожно вытянул из него свой балахон, с легкостью накинул и ринулся прочь из закопченного сада.

«Акведук… Акведук», – бормотал он, как заклинание, снуя по коридорам дворца. Он оглядывался и прислушивался, боясь наткнуться на патрули. Они, к счастью, не попадались. Но все-таки удача отвернулась от него, когда в узком коридоре послышалось равномерное топанье отряда из четырех человек с факелами. Они обходили замок, и Рехи понял, что не представляет, куда бежать. Вперед или назад – без разницы, его бы все равно заметили. Он тихо выругался, едва не воя от обиды, потому что все его изощренные планы рушились. Рехи уже вскинул руки, готовый рвать на себе волосы, когда на его плече сомкнулись мертвой хваткой цепкие пальцы. Кто-то рванул в сторону за прожженный толстый гобелен, висящий на стене еще со времен до Падения.

Сквозь обширную трещину в стене Рехи провалился в темноту. Он не понял, где оказался. Кто-то зажал ему ладонью рот. Он испугался, что Стража решила похитить некая противоборствующая сторона, и тогда снова все его замыслы шли прахом. Но чужая ладонь убралась от лица, когда прошел отряд, подозрительно покосившийся на колыхавшийся гобелен. Их ритмичные шаги стихли за поворотом.

– Все, – выдохнул знакомый голос над ухом. Рехи повернулся и отчетливо увидел в темноте Санару. Тут же навалилась невыносимая легкость, почти невесомость. Все, он дошел, он успел. А дальше – неизвестность. Его ждали ответы или новые вопросы? Друзья или враги? Но он все-таки пришел, как и обещал. И невероятно обрадовался.

– Долго ты, Рехи, – с укором сказала Санара.

– Но я же успел в срок! Две недели! – оправдывался Рехи, неуверенно загибая пальцы. Санара усмехнулась:

– Ты считать не умеешь. Или дни перепутал. Я уже три раза приходила на это место.

– Да, похоже, считать не очень умею, – устыдился Рехи.

– Неважно, ты здесь. Пошли.

Перед ними предстал узкий лаз старого акведука. Оттуда разило сыростью и застарелой тиной. Санара велела лезть внутрь, и Рехи предполагал, что придется спешно менять балахон по возвращении, чтобы Саат ни о чем не догадался. Хотя… Будет ли еще это возвращение? Санара ничего не говорила, просто вела, поправляя временами налобную повязку и ощупывая стены. На этот раз она была облачена не в бесформенное одеяние жреческой наложницы, а в привычную тунику из рыжей кожи ящера. На поясе у нее красовался костяной меч, как у обычного жителя пустоши. Сердце Рехи замирало от радости. Он быстро шел за безмолвной Санарой, перебираясь через скользкие камни.

Вскоре забрезжил не то чтобы свет, но менее густой мрак. Оттуда тянуло свежестью и пещерным холодом. Еще доносилось журчание воды. Там находился выход.

– Вот мы и дошли, – провозгласила Санара, выводя его в пещеру. Она отошла, позволяя Рехи самому продвинуться вперед. И вот он застыл, как жрецы под падающим куполом. Его вмиг раздавило и опрокинуло великое ликование:

– Лойэ!

– Рехи!

Город Рехи

– Рехи… Неужели это правда ты?

– Лойэ… – Рехи подавился собственным голосом, подался вперед. Мир для него растворился, не существовало более ни подземелья, ни собравшихся в нем людей и эльфов. Санара, стоящая чуть позади, тоже растворилась. Потом, все потом. Смутные тени колебались на милом лице. Лице, которое он уже не надеялся увидеть. Она. Лойэ. Во плоти перед ним. Не во сне, не в бреду, не за гранью миров. Она добралась до Бастиона, как и мечтала!

– Лойэ… Ты…

Он ничего не стал спрашивать. Ему просто хотелось плакать от радости. Он считал Лойэ погибшей, а теперь обрел ее. И не одну. На руках она держала ребенка.

Рехи не сразу заметил, завороженный встречей. Но потом опустил глаза чуть ниже на трепетно сжимаемое создание в одеяле. В тот же миг точно молния прошила все тело, пронеслась оцепенением по рукам и ногам, взорвавшись яркой вспышкой изумления где-то в районе сердца.

Ребенок. Как? Откуда? Чей?

Будто отвечая разом на все вопросы, Лойэ слегка повернула тихо воркующий сверток, позволяя заглянуть малышу в лицо. Она ничего не говорила, но Рехи все понял без слов. К чему слова, к чему объяснения? На Рехи чистым взглядом смотрела его копия, как будто он сам из прошлого, из тех времен, когда он еще не проливал кровь. Хотя нет, его в детстве никто не прижимал с такой любовью к груди, как Лойэ малыша. Их малыша.

Рехи сразу признал в нем своего сына. Он был крошечный и без клыков, но с красными глазами и белым пушком на голове. Малыш что-то пролепетал и махнул рукой, тут же засунув кулачок в рот. На вид ему было около четырех месяцев. Сколько же времени прошло… Уже больше года! Больше года Рехи скитался где-то, торчал в деревне полукровок, брел через горы, томился у жрецов в Бастионе. А она, его Лойэ, тоже шла, но своим путем. Совсем одна, без защиты со стороны отца своего ребенка.

«Лойэ! Прости меня!» – хотел сказать Рехи, но слова по-прежнему запекались на губах. Он вытянул