Красная машина, черный пистолет (сборник) - Сергей Лукьяненко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Солсбери собрал газеты, разбросанные на столе, и сунул пачку в шкаф. Читать ему больше не хотелось. Он устроился в кресле поудобнее и снова прикрыл глаза.
О чем это спрашивал Дуайт? Красное пятно, которое взрывает космокорабли… Непонятно.
По ассоциации перед глазами проплыли носилки, покрытые белой простыней, а на простыне – расплывающееся красное пятно. Кровь… Впрочем, это была не кровь, а большая красная роза, на шелковистых лепестках которой дрожала роса. И весь куст, усыпанный розами, и весь сад, и желтая лента тропинки, посыпанной песком, – все было пронизано, просвечено, налито густым солнечным соком, и он был молод, и рядом с ним шла высокая смуглая девушка, но она улыбалась не ему, а Гарри Митчэлу, щеголяющему в новой форме пилота ВМС…
Он открыл глаза, но Лили не исчезла: она стояла перед ним такая же, как тридцать пять лет назад, в тот день, когда выходила замуж за Гарри…
– Что с вами, мистер Солсбери?
– Джой? Господи… Я, кажется, немного задремал. Извините.
Солсбери провел ладонью по лицу, собираясь с мыслями.
Джой спрятала руки за спину.
– Ну так что же вы скажете, Джой?
– А что вы хотите?
– Что хочу? Гм… Понятия не имею. У вас такой вид, словно кто-то вам сделал предложение.
– Вы уверены, что это могло бы меня осчастливить?
– Не знаю, но полагаю, что да.
– Вы плохо разбираетесь в людях, мистер Солсбери.
– Вполне возможно. Годы берут свое. Ведь это вполне закономерный биологический процесс.
Джой не выдержала и выхватила из-за спины ленту самописца.
– Пульс!
– Так что же вы тянете, злая вы женщина!
Он схватил ленту обеими руками. Ровная линия, прочерченная пером прибора, прерывалась едва уловимым зигзагом. И еще одним. И еще. И еще.
– В лабораторию! – прокричал Солсбери, размахивая лентой, как победным флагом.
– Выключайте, Джой, это бессмысленно.
Солсбери устало сел на стул, взял за руку лежащего на койке человека. Рука чуть дрогнула, но подчинилась пальцам доктора. Солсбери согнул покорную руку в локте, отпустил. Рука осталась в том же положении.
– Опусти.
Человек опустил руку. Он спокойно смотрел на Солсбери, и от его спокойствия можно было сойти с ума.
– Встань.
Человек неторопливо поднялся на койке, свесил ноги вниз. Несколько секунд сидел неподвижно, глядя на свои ноги, потом медленно встал. Руки его оставались в том же положении, в каком он только что сидел, – чуть согнутые в локтях, с пальцами, продолжавшими сжимать несуществующий край койки. Две или три секунды человек рассматривал напряженные руки, потом опустил их, разжал пальцы. Потом медленно поднял голову, посмотрел на Солсбери ясным взглядом, в котором не было ни торжества, ни вопроса, а только пустота, спокойствие пространства, в котором нет ничего.
– Ложись.
Человек в том же ритме повторил все движения и вытянулся на койке, продолжая смотреть на доктора.
– Спи.
Человек закрыл глаза.
– Может быть, попробуем комбинировать стимуляторы?
– Нет, Джой, это бесполезно. Ведь это не болезнь. Не кретинизм и не идиотизм. И не потеря памяти. Все электроэнцефалограммы, все нейротесты говорят о том, что его мозг абсолютно здоров и абсолютно нормален. Я зондировал логометром Берга его память – кривая беспрерывна, об амнезии не может быть и речи…
– Но что же все-таки с ним?
– Как вам сказать? Это совершенно особый случай. Он… мертв.
– Не пугайте меня, мистер Солсбери. Работая с вами, я привыкла к самым невероятным вещам, но…
– Ну, я, пожалуй, неправильно выразился. Просто этому состоянию нет еще названия в медицине. Потому что мы с вами, Джой, первые, кому после Иисуса Христа приходится воскрешать из мертвых.
Солсбери встал, закинул руки за голову, прошелся по комнате.
– Понимаете, ведь мы с вами вернули пациента не из клинической, а из самой настоящей, биологической смерти, когда все процессы уже остановились, прекратились. В том числе и процессы, происходящие в клетках мозга. Человек умер в полном смысле этого слова, стал неживой материей. С помощью СД мы восстановили его клетки, восстановили заново весь организм с точностью, которую даже представить трудно – вплоть до последнего электрона в последнем атоме, из тех несчастных триллионов атомов, которые составляли нечто, бывшее когда-то Эдвардом Стоуном. Но этот восстановленный организм был именно «нечто» – не человеком и не трупом, а только копией человека.
– Но ведь сейчас-то он жив!
– Да, мы сумели «запустить» его сердце и легкие, нервные центры, руководящие всеми сложнейшими процессами организма, потому что мы знали, как это делать. Но его психика по-прежнему мертва, его мозг сейчас – это великолепный и вполне исправный мотор, который надо завести. А как – вот это вопрос.
– Но ведь надо же что-то делать.
– Надо, Джой, надо. Надо столкнуть его мышление с мертвой точки – с той десятой доли секунды, в которой оно было остановлено смертью. Но что пронеслось в его мозгу в эту десятую долю секунды? Какой образ? Слово или воспоминание? Ведь мы уже все перепробовали – и имена знакомых, и те небольшие кусочки его жизни, которые нам известны. Но ведь это – песчинки огромной пустыни, и только одна-единственная из них способна превратить в Эдварда Стоуна его живую копию.
Солсбери снова наклонился над койкой:
– Открой глаза.
Человек открыл глаза. Спокойствие пустоты царило в них.
Шел уже четырнадцатый день эксперимента, и уже семь долгих мучительных дней и ночей на койке этот человек, живой и мертвый одновременно, с безропотностью лунатика выполнявший все, что ему говорили, и не способный ничего сделать сам, потому что мозг его спал, как та сказочная царевна в хрустальном гробу. Каждые четыре часа с методичностью метронома звонили Дуайт или Роберт, и эти звонки еще больше действовали на нервы.
– Нет, Джой, так не пойдет. Мы скоро сами сойдем с ума. Надо отдохнуть. Выключайте аппаратуру.
Джой действительно устала. Перед глазами мелькали черные точки – верный признак нервного переутомления.
Привычно переключая рубильники на ноль, она прикрыла веки и слегка надавила на глазное яблоко – иногда это помогало.
– Ой!
Раздался треск предохранителей, и одновременно погас свет. На силовом щите замигала красная лампа аварийного освещения.
– Простите, мистер Солсбери, это я натворила. Одну минуту…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});