Митридат - Полупуднев Виталий Максимович

Поэтому, взойдя на палубу, царевич не поинтересовался ни оснащением корабля, ни численностью воинов, ни подробностями предстоящего праздника. Он полагал, что после нескольких фраз, сказанных отцом, ему не о чем говорить или советоваться с рабом. Поглядев надменно на Трифона, он лишь сказал своим бесцветным, глухим голосом:

– Смотри, Трифон, велика твоя забота! Ибо на корабле четыре царских сына и две царевны!

Трифон поклонился в пояс, заметив мысленно, что от царевича идет густой винный дух. Ответил раболепным тоном, как было принято в общении с царственными особами:

– Внимаю и повинуюсь, многославный царевич! Ты будешь доволен мною.

– Смотри, я не помилую, если что не так будет!

Отвернувшись, Артаферн стал смотреть равнодушными глазами на ослепительные всплески волн, вздымаемых посеребренными веслами.

Плавание через пролив было благополучным. Артаферн был удивлен, что восточный берег оказался безлюдным. У причалов на сонных волнах, словно забытые, покачивались рыбачьи суда, а у самой песчаной отмели, подобно скелетам морских чудовищ, лежали разбитые корабли. «Землетрясением разбило, – подумал царевич, – но почему никого нет?»

Их не встречали сторожевые ладьи, не приветствовала толпа, не приглашали сойти на берег фанагорийские архонты. Пробежала собака с поджатым хвостом и скрылась за полуразрушенным строением. Дальше возвышались покосившиеся стены города, видны были распахнутые ворота. Кружились вороны. И всюду ни души.

Приблизился озабоченный Трифон, с поклоном показал рукой на это безлюдье.

– Не пойму, – сказал он, пожимая плечами, – куда девались жители города? Неужели разбежались, испугались нашего появления? Думаю, что не так. Опасаюсь засады!

– Засады? – рассмеялся царевич, выпрямляясь с воинственным видом. – Ты боишься засады, Трифон?.. Не знал я, что душа у тебя заячья! Фанагория сильно пострадала от землетрясения, народ перепуган, архонты сидят в своих домах, как сурки! Какая может быть засада!.. Вот мы войдем в город с пением и ударами копий в щиты заставим их очнуться!

Трифон перед этим разговором видел, как раб приносил царевичу чашу с вином. Сейчас, слушая его запальчивые речи, подумал, что вино было, по-видимому, не разведенное. Однако прямо перечить не посмел.

– Многославный царевич, – сказал он почтительно, – ты говоришь мудро, а главное – мужественно! Сразу видно – твоя душа полна отваги. Но разреши мне с воинами сделать разведку – я пойду в город и все разузнаю, заставлю трусливых архонтов выйти навстречу тебе с подарками и речами! Они обязаны оказать достойный прием тебе, царскому сыну и посланному!

То, что говорил евнух, было вполне разумно и диктовалось осторожностью. Но именно это и пробудило в душе Артаферна беса строптивости. Неужели советы евнуха – закон для него? Ведь не Трифон представляет здесь царскую особу, а он, Артаферн! Значит, ему и решать! Оглядев Трифона с головы до ног, он ответил не спеша, как это делал Митридат:

– Ценю твои преданность и заботу! Но фанагорийцы примут такой поступок за нашу боязнь, и это возвысит их в собственных глазах! Чего доброго, они еще возгордятся и возомнят, что Митридат слаб, а они сильны!

– Что же будем делать?

– Сойдем с корабля и двинемся в город, как я сказал. Если кто из горожан проявит дерзость – накажем его! Воинов у нас достаточно.

– Да будет так!

Приказание царевича ненамного расходилось с царскими указаниями, и Трифон согласился. Однако оставил на корабле верных людей и наказал им на всякий случай быть настороже.

Странное безлюдье царило по-прежнему. Блестящий отряд воинов с копьями и щитами сопровождал еще более блестящую толпу царских детей с их свитой, за которой шли вереницей рабы с амфорами и грузом присланных царем угощений.

Первым в ворота города вступил Трифон с лучшими воинами. Ему показалось, что их ожидает какая-то неприятность. «Подвох, подвох!» – повторял он мысленно, испытывая беспокойство. Было очевидно, что Кастора в городе нет или он, после палочного угощения, задумал какое-то вероломство.

Ждать долго не пришлось. Как только колонна гостей миновала ворота и углубилась в улицы города, обстановка резко изменилась. Неожиданно из переулков высыпала масса воинов. Это были юноши, горевшие жаждой подвига. Их возглавлял сам Кастор, исполненный одним стремлением – отомстить за полученное оскорбление. Теперь он уже не колебался, с кем быть, и решительно поддержал призыв Архидама к восстанию. При этом рассчитывал на поддержку Сервилия, который обещал прибыть на помощь со всем флотом.

– Энарей и раб Трифон! – вскричал он, размахивая копьем. – Сами боги позаботились, чтобы ты не избежал моей мести! Ты явился сам на суд правый! Смерть ждет тебя!

С этими словами он метнул копье в грудь царскому подручному. Тот, охваченный одной мыслью – как уберечь царских детей, не успел уклониться и был сражен. Падая, почувствовал, что ранен смертельно. Его последним побуждением была забота о царевичах и царевнах. Он хотел подать совет опешившему Артаферну, как действовать, но не успел. Кровь хлынула из раны, заливая праздничный наряд. Верный евнух свалился бездыханный под ноги воинов.

С криками: «Эй-ла!» – молодые воины кинулись на людей Трифона. Их поддержали зрелые мужи в полном снаряжении. Со всех сторон сбегались вооруженные горожане. Отряд прибывших был окружен, началась неравная сеча. Однако воины Митридата, потеряв вожака, ожесточились и проявили стойкость. Они стали сплошной стеной, прикрылись щитами и отразили беспорядочную атаку фанагорийских бунтарей.

– Назад, на корабль! – вскричал Артаферн, размахивая мечом. Его лицо побледнело и покрылось каплями пота. Во рту пересохло. После гибели Трифона он видел в бегстве единственное спасение.

– Нет! – прозвучал металлический голосок Клеопатры. – Нет! Пока мы доберемся до корабля, нас перебьют стрелами и камнями! Да и ворота заперты, путь назад отрезан. Воины, вперед, в акрополь!

Звонкий голос смелой девушки прозвучал куда убедительнее, чем притушенный, неуверенный призыв Артаферна. Ее слова дошли до сознания воинов, и те, сомкнувшись плечом к плечу, с боем устремились по улицам в направлении акрополя. Ни Кастор, ни Архидам не предвидели этого. Они направили основные силы к воротам города, намереваясь отрезать прибывшим обратный путь в гавань. Стремительное продвижение царского отряда внутрь города оказалось неожиданным. Дальние улицы были почти безлюдны, а ворота акрополя не заперты. Быстроногая Клеопатра легко бежала впереди всех. По пути к ним присоединилось до сотни фанагорийских рабов, которые заявили, что хотят стать воинами Митридата.