Перси Джексон и последнее пророчество - Риордан Рик

Об этом правиле вспомнили, когда Силена и Бекендорф стали встречаться. И я знаю, кое-кто из вас может подумать: а разве все полубоги не являются родней по божественной линии? А если так, то разве всякие гулянки-свиданки не находятся под запретом? Но тут дело в том, что божественная линия с точки зрения генетики в счет не идет, поскольку у богов нет ДНК. Ни один полубог не станет встречаться с кем-то, у кого тот же самый божественный родитель. Ну, скажем, двое ребят из домика Афины… Никогда! Ну а если дочь Афродиты и сын Гефеста? Они же не родственники. Так что тут никакой проблемы нет.

По какой-то странной причине я думал об этом, глядя, как Аннабет наводит порядок. Она закрыла ноутбук, который прошлым летом получила в подарок от изобретателя Дедала.

Я откашлялся.

– Так ты… добыла какие-нибудь интересные сведения из этой коробочки?

– И еще сколько! – воскликнула она. – У Дедала было столько идей, мне сто лет нужно, чтобы все их разложить по полочкам.

– Да, – пробормотал я. – Это будет забавно.

Аннабет собрала в кучу свои бумаги – в основном зарисовки зданий и кипу записок. Я знал, что она хочет стать архитектором, но, раз получив хороший урок, больше никогда не спрашивал у нее, над чем она работает. Иначе она пошла бы нести всякую чушь про углы и точки опоры, пока у меня глаза на лоб не повылазили.

– Знаешь… – сказала Аннабет, убирая волосы за ухо, что она обычно делает, когда нервничает. – Вся эта история с Бекендорфом и Силеной. Она… заставляет задуматься. О том… что важно. О потере людей, которые для тебя важны.

Я кивнул. Мой мозг начал фиксировать всякие случайные подробности, например то, что она все еще носит серебряные сережки в виде сов – их подарил ей отец. Он у нее такой башковитый мужик – профессор военной истории в Сан-Франциско.

– Гм… да, – неуверенно пробормотал я. – Это… у тебя дома все в порядке?

Ну да, ну да, совсем идиотский вопрос, но я же нервничал, черт меня раздери! Аннабет посмотрела на меня разочарованным взглядом, но кивнула.

– Отец хотел взять меня в Грецию этим летом, – задумчиво сказала она. – Я всегда хотела увидеть…

– Парфенон, – вспомнил я.

– Ну да. – Она натянуто улыбнулась.

– Ничего. Не последнее ведь лето.

Не успел я это сказать, как понял, что сморозил глупость. Я был на пороге гибели. Через неделю Олимп может пасть. Если эпоха богов и в самом деле заканчивалась, то мир, который мы знали, должен был погрузиться в хаос. На полукровок будет объявлена охота до тех пор, пока нас не изведут всех до единого. Летних каникул у нас больше не предполагается.

Аннабет уставилась в свой свиток.

– Три из пяти баллов, – пробормотала она, – из-за того, что староста – идиотка. Идем. Покончим с твоими докладами и вернемся к Хирону.

На пути к Большому дому мы прочли последнее сообщение – оно было написано от руки на кленовом листе. Прислал его сатир из Канады. Хотя настроение у меня и так было хуже некуда, но, прочтя написанное, я почувствовал себя еще хуже.

– «Дорогой Гроувер, – прочел я вслух, – леса вокруг Торонто подверглись нападению злобного гигантского барсука. Попытался действовать по твоему совету и призвать на помощь силы Пана. Без толку. Многие деревья наяд уничтожены. Отступаем к Оттаве. Ждем совета. Где ты? Глисон Хедж, протектор».

Аннабет нахмурилась.

– Ты получал от Гроувера хоть какие-нибудь известия? Ну хоть по твоей эмпатической связи?

Я отрицательно покачал головой.

Начиная с прошлого лета, когда умер бог Пан, наш друг Гроувер уходил во все более далекие походы. Совет козлоногих старейшин объявил его отщепенцем, но Гроувер продолжал прочесывать Восточное побережье, пытаясь рассказать о Пане и убедить духов природы защитить их собственные малые клочки дикой чащи. Он приходил в лагерь всего несколько раз, чтобы повидаться со своей девушкой Можжевелкой.

Последнее известие о нем пришло из Центрального парка – он там организовывал дриад, но вот уже два месяца от него не поступало никаких известий. Мы пытались связаться с ним почтой Ириды, но послания до него не доходили. У меня с Гроувером была эмпатическая связь, и поэтому я думал, что, случись с ним беда, мне станет об этом известно. Гроувер как-то раз сказал мне, что если он умрет, то эмпатическая связь может убить и меня. Но я не был уверен, оставалось ли это до сих пор в силе или нет.

«Может быть, он все еще на Манхэттене?» – спрашивал я себя.

Потом я вспомнил свой сон и про набросок Рейчел – темные тучи смыкаются над городом, армия, собравшаяся у Эмпайр-стейт-билдинга…

– Аннабет! – Я остановил ее у площадки для игры в тезербол[4]. Я понимал, что напрашиваюсь на неприятности, но не знал, кому еще можно довериться. И потом я всегда полагался на ее советы. – Слушай, мне приснился такой странный сон про Рейчел…

Я рассказал ей все, даже про странную картинку, изображающую Луку в детстве.

Некоторое время она молчала, потом так плотно скрутила свой свиток с отметками, что он даже порвался.

– И что ты хочешь, чтобы я тебе сказала?

– Не знаю. Ты лучшая из всех известных мне стратегов. Если бы ты была Кроносом и планировала эту войну, то каким бы был твой следующий шаг?

– Я использовала бы Тифона для отвлекающего маневра. А потом нанесла бы удар по Олимпу, пока боги находятся на Западе.

– Точно так, как на картинке Рейчел.

– Перси, – сказала она звенящим голосом. – Рейчел всего лишь смертная.

– Но что, если ее сон говорит правду? Ведь, судя по словам тех других титанов, и Олимп будет уничтожен в течение нескольких дней. Они говорили, что у них масса других вариантов. А что с этой картинкой Луки в детстве…

– Мы просто должны быть готовы.

– Каким образом? – спросил я. – Ты посмотри на лагерь. Мы даже с внутренними распрями не можем покончить. А тут еще мою дурацкую душу должны забрать.

Аннабет швырнула на землю свиток.

– Я знала, что нельзя тебе показывать это пророчество! – Голос у нее был сердитый и уязвленный. – Оно тебя только напугало. А ты, когда напуган, пытаешься от всего спрятаться.

Я, совершенно ошарашенный, уставился на нее.

– Я? Спрятаться?

– Да, ты. – Она смотрела мне прямо в глаза. – Ты – трус, Перси Джексон!

Мы стояли нос к носу. Глаза у нее были красные, и я вдруг понял, что, называя меня трусом, она, возможно, не имела в виду пророчество.

– Если тебе кажется, что наши шансы невелики, то, может, тебе лучше отправиться вместе с Рейчел на каникулы? – сказала она.

– Аннабет…

– Если тебя не устраивает наша компания.

– Это несправедливо!

Она метнулась мимо меня в сторону полей клубники. По пути пнула тезербол, и он сердито закрутился вокруг шеста.

Хотелось бы сказать, что с этого момента настроение у меня стало улучшаться. Но этого, конечно, не случилось.

В этот день у нас намечалось собрание у костра – мы должны были сжечь саван Бекендорфа и проститься с нашим товарищем. Даже домики Ареса и Аполлона по такому случаю заключили временное перемирие.

Саван Бекендорфа был сделан из металлических звеньев наподобие кольчуги. Я не понимал, как он будет гореть, но, видимо, тут нам помогали парки. Металл расплавился в огне и, превратившись в золотистый дымок, устремился в небо. Пламя костра всегда отражало настроение обитателей лагеря, и сегодня его языки были черного цвета.

Я надеялся, что дух Бекендорфа окажется в Элизиуме. Может быть, он даже решит возродиться и проживет три жизни, чтобы добраться до Островов блаженных, а ведь это в царстве мертвых что-то вроде генерального штаба. Уж если кто это заслужил, то в первую очередь – Бекендорф.

Аннабет ушла, не сказав мне ни слова. Бо́льшая часть обитателей лагеря тоже разошлись по своим делам, а я стоял, уставившись в догорающий костер. Силена сидела рядом и плакала, а Кларисса со своим бойфрендом Крисом Родригесом пытались ее утешить.