В горах ближе к небу - Наталья Солнцева

Марату больше не пришлось спать. Через окно лился в комнату бледный рассвет. Глафира, растрепанная и бледная, с заспанным лицом, шепотом отвечала на его вопросы.

— Вы это серьезно, насчет золота? Она лихорадочно кивала головой.

— Да! Да… Я сама видела. Лариса мне показала…

— Где она взяла самородок, не говорила?

Глафира всплакнула и долго сморкалась, прежде чем ответить.

— Честно сказать, я была шокирована. Они с Изотовым… ну… симпатизируют друг другу. Вот. И Лариса попросила его устроить нечто вроде экскурсии…

— Экскурсии? Куда?

— В туннель… Интересно же! Он, разумеется, охотно согласился. Они пошли. И там… что-то случилось непонятное. Вдруг погас свет. Лариса очень испугалась, упала и потеряла сознание. Изотов ее на руках вынес наружу, потом… мы привели ее в чувство.

«И правда, нервная барышня, — подумал Марат. — Чуть что — в обморок. Может, у нее в самом деле горная болезнь?»

— Часто у Мельниковой случались обмороки? — спросил он.

— Бывало… — кивнула администраторша. — Видать, здоровье слабое. Наш доктор тоже так считает.

— Хорошо. Допустим, Лариса пошла с Изотовым в туннель, там погас свет, она испугалась, потеряла сознание. Ну и что? При чем тут золото?

— Я точно не знаю, — ответила Глафира. — Но, думаю, связь есть. Мы вернулись в кишлак, Лариса все время лежала. Никуда не отлучалась. На следующее утро мы снова поехали к туннелю: на съемки последнего эпизода. Мы никак не могли снять взрыв.

— Почему?

— Паршин не разрешал. На наше счастье, он слег с радикулитом. Ларисе удалось уговорить Изотова, и тот пустил нас в туннель. Благодаря ей, понимаете? Эпизод мы благополучно отсняли. Но Мельникова… она все время нервничала, была сама не своя. Я думала, она боится из-за того… происшествия, или ей все еще нездоровится. Когда мы начали собираться, вещи складывать после съемок, Лариса отозвала меня в сторонку. Мы спрятались за ящиками, и она показала мне самородок. Вытащила из кармана куртки и спрашивает, мол, что это такое? Я глянула — сразу мурашки по коже побежали. Золото! Спрашиваю, где взяла? Она говорит, нашла…

— Где нашла?

— В кармане собственной куртки.

— Вы ничего не путаете? — удивился Марат.

— Я тоже не поверила. Но она именно так ответила: «В кармане куртки». Я точно помню.

— Какого размера был самородок?

— Не очень большой, как морской камушек…

— Ваш разговор мог кто-нибудь слышать? Глафира задумалась, поправляя волосы.

— Мы спрятались… но, кажется, кто-то подходил к ящикам. Мелькнула тень, и Лариса быстро сунула золото обратно в карман. Тут погас свет. Началась паника, беготня… было уже не до разговоров. Изотов помог нам выбраться из туннеля. Потом, когда мы садились в автобус, выяснилось, что Бахмет пропал. Его искали… В общем, нам с Мельниковой больше поговорить не довелось.

— Вы вернулись в кишлак вместе с Ларисой?

— Да. В автобусе рядом сидели. Она заснула. В дом я ее втащила полусонную, уложила в постель. Сама долго не спала. Думала, куда Бахмет делся? О золоте решила поговорить с ней утром. Ворочалась, ворочалась, и все-таки усталость взяла свое…

— То есть вы уснули? Глафира виновато кивнула.

— Ага. Крепко, как на грех. А утром… Ларисы уже в комнате не было. Остальное вы знаете. Я хотела промолчать о золоте. Никто, кроме меня, его не видел. Неприятно, если обо мне будут говорить, что я придумываю всякую галиматью. Вы-то хоть верите?

Марат сразу поверил Глафире. Такое она бы сочинять не стала. Да и зачем?

— Спасибо вам, Глафира, — серьезно сказал он. — Вы правильно сделали, что все мне рассказали. Я постараюсь найти Ларису. Самородок мог послужить причиной ее исчезновения. Но больше никому ни слова. Обещаете?

— Обещаю… вот вам крест!

Господин «Багров» знал цену женским обещаниям, поэтому добавил для острастки:

— Мы не знаем, что случилось с Мельниковой. Ее могли убить…

— Из-за золота? — ахнула Глафира. Ее глаза стали большими, как два блюдца. — Вы думаете, что и меня…

— Вам лучше забыть о самородке, — зловеще прошептал Марат, оглядываясь на дверь. — Вы меня поняли?

— Господь милостивый! — запричитала Глафира, тоже невольно оглядываясь на дверь. — Спаси и помилуй! А я-то, дурочка, все на голуб-явана грешила… простофиля. Спасибо, что подсказали. Я теперь рот на замок закрою. Не сомневайтесь.

— Больше вы ничего подозрительного не заметили?

Администраторша долго и старательно пыталась вспомнить что-нибудь еще, но так и не смогла.

— Нет, — с сожалением призналась она. — Больше ничего не припоминаю.

Марат отказался от чая и завтрака, предложенных Глафирой. Ему хотелось побродить по окрестностям кишлака. Что он надеялся узнать? Мало ли… Вдруг повезет, и появится хоть какая-то зацепка.

Он шел между высокими каменными заборами, с удовольствием вдыхая прозрачный горный воздух. Бетра не было. Над домами поднимались дымы, блеяли овцы в загонах. Хозяйки растапливали печи, готовились варить еду на целый день.

Марат обратил внимание, что в селении нет собак. Это показалось ему странным. Вспомнились слова старого таджика про хищников, которые куда-то подевались.

Он не испытывал голода. Им овладело нетерпеливое возбуждение сыщика, который вот-вот нападет на след.

Яркая, пышная красота весенних гор поразила его. Везде, где зеленела трава, раскинулись ковры маков, диких тюльпанов и бонгардий. Карликовые деревья покрылись нежной листвой. Марат с трудом продирался сквозь заросли шиповника и жимолости. Гигантские зонтичные травы кое-где достигали ему до пояса. Великолепие растений перемежалось красноватыми скалами, серым гранитом, лиловыми тенями трещин и глубокими обрывами.

Господин «Багров» взмок, облазив ближайшие окрестности кишлака. Никаких следов снежного человека ему обнаружить не удалось. Зато стало ясно, что найти здесь Ларису Мельникову или ее мертвое тело будет не так-то просто.

Он присел на камень и осмотрелся. Камень оказался теплым. Солнце поднялось высоко, растапливая остатки снега и льда. Между огромных, покрытых мхами и лишайниками валунов весело журчал ручей. Марата заворожила его однообразная незатейливая песенка. Воздух был настолько чист и прозрачен, что к окружающим кишлак снежным вершинам, казалось, можно дотянуться рукой.

«Два, три века здесь не имеют никакого значения, — подумал Марат. — Трудно отличить год от столетия в горах, которые исчисляют жизнь вечностью».

Ему вдруг почудилось, будто все это он уже видел, — весеннюю пестроту лугов, нагромождения скал, снежные шапки вершин, подобные алмазным коронам. И на всем — печать равнодушия и отрешенности.

В противоположность спокойствию гор, Марата неожиданно охватило сильное волнение, поднявшееся волной к горлу. Что это? Он чувствует опасность? Или… Нет, не может быть. Сердце его неприятно сжалось, в висках стучало.

Он встряхнулся, спустился к ручью, зачерпнул ледяной воды и умылся. Стало немного легче. Калитин вернулся к камню, сел и начал думать.

Куда делась Мельникова? Она могла пойти в горы и заблудиться… могла сбежать. Ее могли убить. Имеет ли это отношение к взрыву в туннеле? Вполне вероятно. Лариса могла что-нибудь услышать или увидеть, и ее просто убрали как ненужного свидетеля.

Пиротехники у всех на глазах носили в туннель взрывчатку — якобы для съемок. Могли они заранее, еще во время мнимого «взрыва», заложить настоящий заряд? Могли. Никто не следил за каждым их шагом. Могли они специально повредить кабель? Могли. Свет погас, и в темноте, суматохе им легче было проделать все необходимое. Остается главный вопрос. Зачем?

Теперь золото. Откуда Мельникова его взяла? Нашла в кармане куртки? Допустим. Тогда как оно появилось в кармане ее куртки? Подложили? Все тот же вопрос: кто и зачем? Если Мельникова лжет, остается непонятным, откуда у нее самородок. Нашла в горах? Украла у кого-то из членов группы? Привезла с собой? Возможно…

Зачем она показала золото Глафире? Молчала бы, и все было бы в порядке. Не логично.

У Марата закружилась голова. То ли от горного воздуха, то ли от неразрешимой задачи. Как бы там ни было, а Мельникову придется искать. Живую или мертвую. Наверное, будет правильно попросить альпинистов о помощи. Только они смогут тщательно осмотреть окрестности. Киношникам и местным жителям это не под силу.

Господин «Багров» вернулся в дом к обеду. Глафира хлопотала на кухне. Мужчины играли за столом в карты, угрюмо переглядывались.

— Мне нужно поговорить с вами, — сказал Марат. — С каждым в отдельности.

Никто из членов группы не отказался от разговора, хотя далеко не всем понравилась дотошность приезжего.

К сожалению, эти беседы не помогли делу. Кто что делал в туннеле во время съемок, установить было практически невозможно. Да, все друг друга будто бы видели. Но любой мог отлучиться незамеченным. То же и в отношении ночевки в кишлаке. Все плохо спали. Почти каждый, кроме Глафиры, выходил ночью во двор. Подышать, покурить или в туалет. Мельникову никто не видел. Никто не заметил, как она вышла из дома…