Моя на одну ночь - Тала Тоцка

Аверин не звонил, и Ольга теперь придумывала себе всякие ужасы. После долгой и мучительной борьбы с собственным самолюбием она набрала номер телефона, указаный в истории болезни как Аверинский. Как и ожидалось, ей сообщили, что аппарат абонента выключен.

Через неделю Оля сдалась, и сама перезвонила Климу. Кусая губы и проклиная себя за малодушие, она принялась нести полную чушь о том, как ей интересно посмотреть на швы Аверина и как ей хочется получить хотя бы их снимок.

— Вы же понимаете, мне как доктору важно наблюдать процесс заживления, — она уже совсем завралась и, казалось, Клим все понимает.

— Ольга Михайловна, пока с Костей нет связи. Так надо. Уверен, с его швами, как и с ним самим, все будет в порядке, — ответил тот осторожно, явно подбирая слова. — Костя обязательно с вами свяжется, когда сможет.

Она поблагодарила и поспешно простилась, проклиная себя за несдержанность. Если с Авериным все хорошо, то он мог уж как-нибудь передать ей… Что? Привет? Смешно и глупо.

Больше Ольга Клима не беспокоила, он сам прислал ей фото грудной клетки с уже затянувшимся ровным аккуратным швом. Она восприняла это как последнее «прости» и даже не стала отвечать.

Их хирургической бригаде, которая оперировала Аверина, немногословный мужчина в костюме передал увесистые конверты, и Ольга не стала отказываться. Очень хотелось спросить об исчезнувшем пациенте, но она, к счастью, удержалась.

Стало даже казаться, что это был сон и Аверин ей просто приснился, пока однажды, сдав смену и выйдя на крыльцо, она вдруг не застыла как вкопанная. Как невидимая рука остановила, не дав сделать ни шага дальше. Черный глянцевый внедорожник стоял за больничной оградой прямо у входа и будто ее гипнотизировал.

Водителя видно не было, но по тому, как застучало сердце, Ольга сразу поняла, кто сидит за рулем. И правильно, что не стал заезжать на больничную парковку, меньше лишних глаз. Она сделала усилие и шагнула к воротам.

Сердце продолжало колотиться, в ушах шумело, внутри холодело, а сама она лихорадочно вспоминала, какое на ней белье и готова была плакать от отчаяния, что оно простое хлопковое. Ну почему ей не подсказала хваленая интуиция надеть тот комплект, который специально был куплен с полученной за Аверина премии? Безумных денег же стоил!

На ватных ногах дошла до ворот, вышла из калитки, с невероятным усилием стараясь не смотреть на внедорожник. Но все равно каким-то панорамным зрением все видела.

Дверь со стороны водителя открылась, и оттуда вышел… Нет, тут никак бы не получилось сделать вид, что его не заметила. Да она, напротив, чуть рот не открыла.

Аверин в костюме выглядел сногсшибательно. Сразу стало обидно до слез, ну почему он не приехал в пятницу, когда Оля так удачно уложила волосы? Или хотя бы позавчера, когда она была в красивом брючном костюме?

Сейчас в джинсовом комбинезоне и с наспех затянутыми в хвост волосами рядом с Авериным она тянула максимум на разносчика пиццы. Велосипеда и термосумки не хватало для полной картины. Тем временем Аверин обошел автомобиль и открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья, а потом вперил в нее ожидающий взгляд.

— Садись, Оля, — голос как голос. И сам безупречен, даже загар сохранился.

Конечно, глупо было надеяться, что Аверин предстанет перед ней опухшим от слез и с севшим от бесконечных рыданий голосом. Но все же…

Оля, не говоря ни слова, прошла мимо него и так же молча села в машину. Аверин захлопнул дверцу, обошел автомобиль — кстати, она рассмотрела две латинские «R», значит, «Роллс-ройс» — и сел за руль.

— Пристегнись.

А потом, будто не доверяя, сам потянулся и проверил крепление ремня. Их пальцы на миг соприкоснулись, и тело пронзило током, будто коротнуло. Ольга вздрогнула, Аверин дернулся. Сделал два глубоких вдоха и завел двигатель.

Она смотрела на его руки, небрежно лежащие на руле, и вспоминала следы этих рук на своем теле, которые сошли сравнительно недавно. Аверин улыбнулся кончиком губ, как будто прочел ее мысли, и она отвернулась, откинувшись на спинку сиденья.

Автомобиль затормозил, Ольга только собралась спросить, куда они приехали, как ее прижали к спинке сильные руки, в невозможной близости сверкнули черные глаза, а губы, которые снились ей почти каждую ночь, прижались к ее губам, выдыхая горячее «Ну здравствуй, милая!»