Ковчег изгоев (СИ) - Куницына Лариса

— Выпускной экзамен на сколько сдали? — поинтересовалась я и тут же пожалела. Не исключено, что Вадим из-за своей щепетильности гонял парня как проклятого и в результате срезал. Не нужно бы озвучивать это при ком-то ещё.

— На «отлично», — спокойно ответил он.

Я невольно улыбнулась.

— Достойный внук… Вадим Андреевич не щедр на высокие оценки.

— У него не было другого выхода. Экзаменационная комиссия была единодушна. Впрочем, он не возражал.

— Очень хорошо.

— Дед считает, что мне повезло, что я буду служить под вашим командованием, — неожиданно заявил он. — Он гордится тем, что дал вам ориентировку на командира, и говорит, что вы — один из лучших командиров, кого он знает.

— Спасибо, — кивнула я. — Передайте ему, что, безусловно, в этом есть его заслуга. Впрочем, я скажу ему это сама при первой же возможности. А нам с вами, Юрий Петрович, придётся начинать с чистого листа.

— Капитан-командор — отличный пилот, — подал голос Хок из-за моего правого плеча, — и очень исполнительный офицер. Я о нём много слышал.

— Тем лучше, — кивнула я и тут заметила, как напрягся Булатов, в упор взглянув на старпома, не зло, а как-то тревожно и слегка загнанно. Впрочем, это длилось лишь какое-то мгновение, и он снова взял себя в руки. — У нас ещё будет возможность поговорить, Юрий Петрович, — улыбнулась я, и кивнула девушке: — Лейтенант Кхан.

Они ответили строго по уставу, и я вышла из командного отсека.

— Его тоже выгоняли? — уточнила я вполголоса.

— Сам уходил, — так же тихо ответил Хок. — За три года девять звездолётов. Последний год — в отставке, работал инструктором в какой-то небольшой частной космошколе в Новой Каледонии.

— А в чём причина?

— Спросите сами, командор. Может, вам он ответит, — и старпом распахнул передо мной дверь радиорубки.

Сначала я ничего не поняла. Рубка была как рубка, только гораздо больше обычной и оформлена в несколько странном стиле, с переливчатыми сине-зелёными стенами, круглыми шарами аквариумов на разной высоте в самых неожиданных местах. Да помимо обычной аппаратуры — мягкие кресла и диваны с прозрачными журнальными столиками возле стен. В глубине отсека темнел подсвеченный звёздами космос, а на фоне этого великолепия в приглушенном изумрудном свете, льющемся со стен, застыли двое. Всё б ничего, если б они не целовались, да так, что не замечали доносящейся с пульта морзянки.

— Внимание, тревога… — перевёл Хок, зло улыбнувшись.

— А ты говорил, что они не общаются, — усмехнулась я, подумав, что радиста пытались предупредить о нашем вторжении из командного отсека.

Наши голоса они услышали. Мужчина разжал объятия и резко повернулся, причём мгновенно оценил ситуацию и, резко выпрямившись, отчеканил:

— Старший инженер связи капитан Антон Вербицкий.

Женщина взвизгнула и, отскочив, буквально вжалась в стену за каким-то пультом.

— Очень плохо, капитан, когда радист не реагирует на такие сигналы, как «Внимание, тревога», — заметила я. — Можно ли положиться на такого радиста?

— Конечно, командор. Я слышал этот сигнал, и, безусловно, отреагировал бы на него. Но в этот момент я был занят. Я объяснял младшему товарищу теорию гравитационной инполяции магмы, применяемой для…

Наверно, это всё-таки была чушь, но для меня это не имело особого значения. Передо мной стоял высокий красивый мужчина, античная статуя в форме моей баркентины, с волнистыми чёрными волосами и глазами густого кофейного цвета. Эти глаза смотрели на меня. Он говорил со мной, и, наверно, именно это было самое важное. Его голос, приятный, нежный, странно резонирующий, пронизывал и заполнял собой всё пространство. Он сливался с воздухом, и я вдыхала этот голос, ощущая, как он заполняет меня. Он проникал куда-то глубоко, в самое сердце, в самые глубины мозга, он звучал во мне…

Сзади хлопнула дверь, и я резко обернулась.

— Простите, опоздал, — радостно улыбнулся лейтенант Лю.

Очарование рухнуло. Античная статуя смущенно смолкла.

— Объяснение в письменном виде на мой стол не позднее восемнадцати часов по времени звездолёта, — отчеканила я. — Ещё раз узнаю, что вы улаживаете свои личные дела в рабочем отсеке во время вахты, либо ещё раз пропустите контрольный сигнал с пульта, либо ещё раз будете иметь наглость заговаривать мне зубы, — в любом случае из этих трёх вылетите со звездолёта по дисциплинарному приказу. Всё понятно, капитан?

— Я объясню… — кофейные глаза умоляюще взглянули на меня, так нежно, преданно и печально. Чудо-голос снова запел свою песню…

— Прекратить! — рявкнул Хок. — Прошу прощения, командир. Лейтенант Лю, у нас есть модулятор голоса?

— Есть, — кивнул Джонни.

— Выдайте капитану, — распорядилась я.

— Не нужно… — произнёс он, безусловно, приятным, но совсем не таким жутковато прекрасным голосом. — Я прошу, командор… Я допустил ошибку. Больше не повторится. Клянусь!

— Я не уверена, что мне нужен в экипаже офицер, который относится к старшим офицерам корабля без должного уважения.

— Это не так! — запротестовал он. — Я не могу не уважать вас, я столько о вас слышал. Для меня было огромной честью попасть на этот звездолёт. А о таком счастье, как служить под вашим…

— Кончайте, — поморщилась я.

— Это правда, — тихо проговорил он. — Я не знал, что вы уже прибыли на баркентину. И я повёл себя неподобающим образом, а, увидев вас, испугался и растерялся настолько, что попытался исправить положение тем способом, каким привык исправлять его с детства. Я знаю, что это недостойно, и приношу свои извинения. Дайте мне ещё один шанс. Вы не пожалеете.

Он умоляюще взглянул на Хока.

— Что у вас с голосом? — спросила я.

Он как-то устало пожал плечами.

— Я сирена. Так сказали врачи. У меня врожденная патология глотки и гортани. Я могу голосом резонировать так, что частота голоса совпадает с частотой колебаний мембран кровеносных сосудов человеческого мозга и почему-то это оказывает воздействие на некоторые участки… — он болезненно поморщился. — Я не знаю. Заключение врачей в моём личном деле. От дальнейших исследований я отказался. Я хочу летать. Если вы меня выгоните, я уже никогда не смогу вернуться в космофлот.

— Ладно, — кивнула я. — Договоримся так, капитан Вербицкий. Вы здесь до того момента, когда снова попытаетесь испробовать на мне свои чары. Ясно? Остальные условия тоже в силе.

— Спасибо, командор, — с облегчением кивнул он.

Я направилась к двери. Хок задержался и, свирепо взглянув на старшего радиста, пообещал:

— Я буду очень внимательно наблюдать за вами, капитан!

Обернувшись на пороге, я успела увидеть измученный и покорный взгляд кофейных глаз.

— Ты зря оставляешь его, — заметил Хок, выйдя за мной. — Во-первых, он разгильдяй, во-вторых, бабник, в-третьих… его голос. Это может быть опасно.

— Рискнем, Рауль, — произнесла я. — Корабль в доке. Ты сам настоял на том, чтоб войти на него без шума. В этой ситуации такое поведение понятно, хотя и не может быть признано правильным. Нельзя выбрасывать на пирс офицера за такой проступок и, тем более, за его голос. Дадим ему шанс, посмотрим. К тому же, из этого можно извлечь и некоторую выгоду.

— Например?

— С таким радистом мы будем в первую очередь получать каналы связи, разрешение на взлёт и причальные платформы. Не говоря уж о том, что из него получится отличный переговорщик.

— Да уж… Особенно где-нибудь на планете амазонок… — проворчал он.

— А вот на планете амазонок, как мне подсказывает опыт, нам придётся прятать его в бронированный контейнер, — возразила я.

— Почему? — опешил Хок.

— Иначе украдут.

Джонни по-детски весело рассмеялся, словно услышал хорошую шутку. Я распахнула дверь в соседний отсек.

Это была астронавигаторская, как и положено, полутёмная, с большим мерцающим облаком карты в центре. Карта была качественная, без оболочки, с ясно различимыми звёздами, которые соответствовали по размеру и спектру настоящим. Справа располагался включённый пульт, развёрнутый к карте, а у стен, опять же, стояли диванчики, кресла и круглые деревянные столики, оплетённые пеньковой верёвкой. Панели стен тёмно-синие, почти чёрные, с яркими южными созвездиями, были размечены деревянными планками, а между ними прямо на фоне звёздного неба висели небольшие штурвалы, обрывки пожелтевших парусов с остатками шкотов, начищенные до блеска старинные компасы, секстанты, подзорные трубы и даже небольшие круглые иллюминаторы. Я не удержалась и подошла к одному из них. За ним снова плавали яркие рыбки. Опять аквариумы. Потом я заметила в дальнем углу деревянную скульптуру, служившую когда-то носовым украшением парусника. Сейчас она поддерживала небольшую столешницу, на которой стояли кофеварка и белый кофейный сервиз, прикрытый полупрозрачной салфеткой с вышитыми якорями.