Ковчег изгоев (СИ) - Куницына Лариса

— Резервуары?

— Три автономные цистерны каждая по пятьдесят тонн.

— Зачем так много?

— Не знаю. Возможно, создан резервный запас. Может быть, есть какое-то оборудование, которое потребляет много топлива. Обещаю, что разберусь.

— Может, нам пригласить стармеха? Пусть по ходу объясняет.

— Он ничего не сможет объяснить, — покачал головой Хок.

Мы свернули налево, и пошли дальше по такому же коридору.

— Это ещё почему? — уточнила я.

— Увидишь…

— Может, обойдемся без сюрпризов?

— Не получится. Я бы сказал, но в данном случае легче показать, чем объяснить.

Мы снова свернули. Коридор стал шире, вокруг было гулко и пустынно. Я чувствовала себя неуютно. Только сейчас я начала верить Хоку. На таком огромном корабле тридцать человек, действительно, могут жить, неделями не натыкаясь друг на друга, особенно если им не хочется натыкаться. Эта пустота и тишина казались гнетущими. Я смотрела на расположенные справа и слева двери с непонятными номерами.

— Что здесь?

— Мы в носовой части звездолёта. Здесь в основном сосредоточено навигационное, локационное оборудование и система связи. Здесь же один из блоков защиты, энергетический центр фронтального энергетического щита и система основных излучателей. Отсеки впереди. Вот подходим к радиорубке, справа рядом — астронавигаторская. С другой стороны — аппаратная и наши с тобой отсеки.

— Наши?

— Несмотря на то, что посудина забита всякой аппаратурой, дефицита места не наблюдается. По крайней мере, пока. Поэтому у командира, старпома и стармеха есть свои отсеки. Хочешь посмотреть?

— Потом. Сначала в командный отсек.

— Правильно, — согласился он, — наши апартаменты от нас никуда не денутся.

Пройдя мимо узкого коридорчика, в конце которого виднелась круглая площадка, куда выходили три двери, в том числе моего собственного отсека — роскоши, которой я никогда не могла позволить себе на «Эдельвейсе» из-за недостатка места, я, тем не менее, не ощутила особой радости. Мне всё равно было не по себе. Не так должен входить командир звездолёта на капитанский мостик, не нагрянуть внезапно, а войти спокойно, чтоб сразу увидеть свой экипаж, а экипаж имел возможность узнать и прочувствовать этот знаменательный момент.

Раздумывать было некогда. Я просто вошла в командный отсек и остановилась на пороге. Отсек был не такой большой, как можно было ожидать на таком огромном звездолёте, и всё же это был высокий зал, с передней стеной, облицованной качественными имитационными экранами, которые создавали ощущение, что стоишь перед идеально прозрачным выпуклым окном высотой двенадцать метров. По низу экранов была расположена сплошная полоса мерцающих индикаторами и мониторами резервных пультов. Вдоль них по окружности шла широкая полоса дорожки. Центр отсека был приподнят над ней, и впереди на этом возвышении располагался небольшой подковообразный пульт и удобное кресло с дополнительными клавиатурами на подлокотниках. Над пультом поблескивал рамой штурвал. Кажется, впервые за всё время присутствия на баркентине я улыбнулась, словно встретила старого друга. Всё-таки я, прежде всего, пилот, и пилот старой школы, из тех, что предпочитают штурвалы всем этим новомодным штукам, как и старина Лейд, кстати, под которого, наверно, делали это место. Впрочем, справа чуть позади был ещё один такой же пульт, видимо, для вахтенного пилота. Слева стоял ещё один, но без штурвала. И ещё два пульта располагались справа и слева позади этих двух.

Больше в отсеке ничего не было. Он выглядел уютным и располагал к спокойной работе, а не к катанию на роликовых коньках по блестящему чёрному полу. Кстати, чёрный пол в командном отсеке — это тоже моя слабость.

Я обернулась назад и увидела, что стена, отрезавшая отсек от других помещений, — прозрачная выше первого уровня. По бокам были расположены неширокие шахты двух силовых лифтов. На следующем, третьем уровне я увидела за прозрачной стеной какие-то растения и даже что-то похожее на статую. Наверно, зимний сад, а с другой стороны виднелись светлые мягкие кресла и тоже какое-то бурно разросшееся растение в керамическом вазоне с ручной росписью. Уровнем выше просматривалась узкая полоса задней панели широкого многофункционального пульта, за которым могли работать три человека. Скорее всего, именно там располагались стрелки, а, значит, и управление защитой и орудиями.

Мне тут же стало интересно, где здесь находятся терминалы этих систем: в этой длинной полосе по периметру, или к нему можно подключиться, сидя за своим пультом.

Наверно, нужно было сразу сказать, что в командном отсеке мы были не одни. Я тотчас увидела высокого черноволосого мужчину в светло-песочном костюме, отделанном от лопаток и выше причудливым переплетением орнамента терракотового цвета. У него была идеальная офицерская выправка, и смотрел он наверх, туда, где прямо на фоне звёздного неба стремительно мелькали какие-то золотисто-жёлтые цифры. За одним из пультов внизу сидела девушка с тёмными волосами в такой же форме. Они были заняты настройкой астронавигационного блока, и я решила их не отвлекать, что, собственно, и позволило мне осмотреться, внимательно прислушиваясь к негромкому, глубокому и странно знакомому голосу мужчины.

— Шестьдесят седьмая координата… Двадцать шесть, восемьдесят три, пять.

— Совпало, — откликнулась девушка.

— Двести сорок третья координата… Пятьсот двадцать три, восемьдесят шесть, сорок.

— Совпало.

— Шестьсот семьдесят третья координата…

Он продолжал диктовать координаты, а я с недоумением смотрела на него. В тот миг я как-то не обратила внимания на его действия, потому что вслед за голосом мне показалась знакомой и его фигура. Я явно уже видела его, более того мы были знакомы когда-то давно, но что-то в его облике было не так, и я никак не могла вспомнить, где я его видела.

— Стопроцентное совпадение, — сообщила девушка. — Это фантастика, Юрий Петрович!

— Скорее результат длительных и упорных тренировок… — без особого энтузиазма ответил он. — Но пеленг в норме, и это радует.

— Не то слово! — она развернулась в своём поворотном кресле и тут увидела нас с Хоком.

Мгновенно вскочив, она вытянулась в струнку. Мужчина отреагировал тут же. Повернувшись на сто восемьдесят градусов, он ловко щелкнул каблуками и отрапортовал:

— Салют, командоры! Старший астронавигатор баркентины «Пилигрим» капитан-командор Юрий Булатов.

— Салют, командор, — кивнула я, внимательно рассматривая его. Он был удивительно похож на моего давнего и доброго знакомого, человека, сыгравшего особую роль в моей судьбе.

— Салют! — звонко выкрикнула девушка. — Второй пилот лейтенант Зира Кхан.

— Вольно, — кивнула я и подошла к переднему пульту, внимательно рассматривая его.

Отличная комбинация командирского и пилотского пультов, удобный выдвижной штурвал, развёрнутая сенсорная панель и — вот оно на экране сбоку, — меню подключаемых терминалов всех служб корабля.

— При разработке пульта за основу были приняты командирские пульты «Эдельвейса», «Спарты» и «Знака Огня», — пояснил Булатов, почтительно стоя рядом.

— То есть с самого начала предполагалось, что командир корабля будет вести корабль лично?

— В космофлоте всегда считалось, что каждый должен уметь всё, но лучшими пилотами космофлота почти всегда признают командиров, которые сами водят свои звездолёты.

— Понятно, — я оторвалась от разглядывания пульта и взглянула на него. — Вы Вадиму Андреевичу Булатову кем приходитесь?

Он как-то странно вздохнул и с некоторым смущением ответил:

— Внуком.

— Учились тоже у него?

— Да.

Очень хорошо. Булатов преподает в спецкосмошколе Высшего Совета космоплавания Объединения Галактики. Это одно из лучших учебных заведений Земли, а Булатов давно и по праву признан одним из лучших преподавателей. Я у него не училась, но по себе знаю, что спуску он никому не даёт. Это же мне подтвердили и мои сыновья, которые оба ходили у него в любимцах, и потому перед его лекциями и практическими занятиями не спали, ночи напролёт просиживая за учебниками и справочной литературой. С любимчиков у него и спрос особый.