Хлеб с порохом - Борис Цеханович

Берег

Ночь перед наступлением я провел в тревожном ожидании. Командир полка со своим штабом расположился на КП танкового батальона, и там все находилось в постоянном движении. Подъезжали и отъезжали машины, слышались голоса и команды. Мотострелковые подразделения под покровом ночи, с проводниками от спецназовцев, двинулись вперед, и пока все было тихо. Это тревожило. Не добавляла энтузиазма и погода. С неба сыпал мелкий и нудный дождик, было промозгло и холодно, где-то около нуля градусов. Я поежился, представляя, каково быть раненым в такую погоду и умирать где-то в поле. Постепенно стало светать, и наконец-то послышались первые одиночные выстрелы, которые быстро переросли в непрерывную стрекотню нескольких сотен автоматов. Пролетели первые снаряды артиллерии и разорвались где-то за МТФ. Через час стало известно, что первый батальон сумел без боя захватить всю территорию МТФ: в одном бункере, когда туда незаметно подобрались пехотинцы, было уничтожено около десяти боевиков, а из второго бункера, что-то заподозрив, выскочили четверо боевиков и, отстреливаясь, сумели уйти в зеленку. Чеченцы, услышав звуки стрельбы, быстро заняли оборону по валу, который проходил вдоль восточного края МТФ, но под стремительным натиском подразделений отступили на обрывистый берег и не дали батальону продвинуться дальше. Третий батальон вышел в темноте на берег Аргуна, но закрепиться не сумел и откатился назад на триста метров, где и остановился. Меня пока не трогали, это, с одной стороны, успокаивало: значит, все идет нормально. С другой стороны, задевало мое самолюбие: опять полк воюет, а моя батарея снова в тылу. В таком взвинченном состоянии я провел несколько часов. Звуки боя то затихали, то вновь возрастали. В довершение всего дождь усилился, и над полем боя стал сгущаться туман.

Из землянки выскочил Алушаев и отчаянно замахал мне рукой:

– Товарищ майор, по радиостанции передали – срочно прибыть к командиру полка.

Сердце у меня дрогнуло: «Начинается…»

В палатке командира танкового батальона кипела работа. Командир полка сидел над картой и что-то показывал там карандашом начальнику штаба и начальнику артиллерии. Увидев меня, он подозвал рукой к себе.

– Копытов, подошел твой черед. Смотри, – карандаш командира прочертил несколько штрихов на карте, – вот здесь располагается передний край третьего батальона. Вот здесь правый фланг батальона. Будулаев взял МТФ, но четкого левого фланга у него нет. И вообще, пока трудно сказать, что происходит у него там. Связь очень неустойчивая и часто прерывается. Между третьим и первым батальонами образовалась брешь: примерно триста-четыреста метров. Ты ее и закроешь, пока туда не влезли боевики. Какая там обстановка и есть ли там боевики – неизвестно.

Командир бросил карандаш на карту и выжидающе посмотрел на меня:

– Сколько ты сможешь выставить людей?

Я мгновенно подсчитал всех, кого я могу взять без ущерба для боевой готовности взводов и батареи: я, замполит с техником, старшина, два водителя «Уралов», Торбан, Чудинов, Алушаев. Ну и все.

– Девять человек со мной, товарищ полковник.

– Как девять? – в изумлении протянул командир. – Копытов, у тебя ведь в батарее 65 человек. Так почему девять?

– Товарищ полковник, шестьдесят пять человек было бы, если бы у меня в батарее был взвод визирования, а мы его оставили в Екатеринбурге. И сейчас у меня в батарее с офицерами и прапорщиками 35 человек. Вот и получается, что я могу без ущерба из батареи забрать только девять человек.

Командир в удивлении посмотрел на начальника артиллерии, но тот кивком подтвердил мои слова.

– Да… – протянул Петров. – Ну хорошо, я тебе дам еще два танка для поддержки. Но сейчас их у меня нет. Иди готовься к атаке и жди моей команды.

Я вылетел из палатки и помчался к себе, сразу же все закрутилось. Через двадцать минут суматоха в батарее закончилась, все уходящие в бой сидели на броне моего БРДМ и ждали команды командира полка и танков. Я же прильнул к наушникам радиостанции, настроенной на частоту командира, быстро разобрался в обстановке и в сути переговоров: в районе боя сгустился туман, и командир полка послал в брешь между батальонами на разведку танк: сейчас он и переговаривался с командиром танка.

– Альфа 01, продвигаюсь в указанном районе. Туман. Ничего не вижу дальше пятнадцати метров. Никого нет – ни наших, ни боевиков.

– Альфа 01, меня обстреляли! Нападающих более десятка, сделали два выстрела по танку из гранатомета и скрылись обратно в туман. Я открыл в ответ огонь, но не знаю, попал ли я. Что мне делать дальше?

– Я Альфа 01, отходите обратно.

– Вас понял. Черт побери! Меня опять обстреляли уже с другого направления, но не попали. Отхожу.

На этом связь между командиром и танком прекратилась. Прошло уже полчаса, но танков не было и не было мне команды – «вперед». Мы все вымокли от непрекращающегося нудного дождя, но терпеливо ждали. Прошло еще десять минут – так можно сидеть до конца дня. Я решительно поднялся и скомандовал:

– Всем обедать, переодеться в сухое и взять с собой ОЗК. Быть в готовности к сигналу.

Все оживились, быстренько спрыгнули с брони и разбежались по землянкам. Я еще немного послушал переговоры в эфире, с сожалением выключил радиостанцию и тоже направился в землянку.

Стол уже был накрыт, офицеры и прапорщики, переодетые в сухое, терпеливо ожидали меня. Хотя я и сидел внутри машины, но тоже вымок. Быстро переоделся и сел за стол. Алексей Иванович нагнулся и в торжественной тишине водрузил бутылку ликера «Амаретто», которую он достал из-под кровати:

– Борис Геннадьевич, эту бутылку мы купили еще в Екатеринбурге, узнав, что это ваш любимый ликер, и сохранили ее. Сегодня пойдем в бой, и как он сложится для нас, неизвестно. Так давайте выпьем ее.

Я был растроган. Через минуту, смакуя вкус ликера, ощущая аромат и вкус черемухи, я закрыл глаза и как будто очутился дома, где мы частенько в кругу семьи попивали этот напиток. Но действительность безжалостно вторглась в мои грезы: недалеко раздался разрыв снаряда, и за шиворот посыпалась земля. Мы быстро закончили обедать, и я ушел к командиру за указаниями.

– Копытов, – заговорил Петров, как только я зашел на КП, – танков нет, так что, наверно, пойдешь ночью, а пока готовься.

Такое решение меня совсем не устраивало. Дневной бой сложен, а ночной тем более. Так что лучше драться днем.

– Товарищ полковник, разрешите мне пойти без танков? Я справлюсь. Вместо танков я использую два БРДМ. Если что, четырьмя пулеметами я смету всех, кто встанет на моем пути. Товарищ полковник, я справлюсь. Поверьте мне…

Петров молча смотрел на меня, и я понимал, что в его голове сейчас идет напряженная работа, где взвешиваются все шансы. И если командир примет решение не посылать меня, спорить и доказывать ему что-либо будет бесполезно.

– Хорошо, Копытов, – командир полка тяжело вздохнул, – действуй, но, ради бога, только осторожно.

Через двадцать минут все опять сидели на броне, только рядом с моей машиной стоял еще БРДМ Коровина, и на нем сидели несколько солдат второго взвода. Я высунулся из люка и еще раз огляделся вокруг. Дождь перестал, и как будто даже потеплело. Туман тоже рассеялся, и теперь вперед было видно километра на полтора. А там гремел не переставая бой: над нами с шорохом пролетали снаряды, самих разрывов видно не было, но горизонт застилал дым от разрывов снарядов и мин. Резко и мощно бухали выстрелы танковых пушек. В нескольких местах к небу поднимался дым от горевших зданий, а воздух над полем боя беспорядочно пронизывали трассы очередей, которые шли как в сторону боевиков, так и оттуда. Непрерывно строчили пулеметы и автоматы.

Около машины толпились солдаты батареи, которые оставались на старых позициях и с завистью смотрели на нас. Многое бы они отдали, чтобы сидеть на броне среди нас. Но пора было двигаться, я махнул им рукой и скомандовал:

– Вперед!

БРДМ взревел и тяжело двинулся по грязи, набирая скорость, иной раз корму его заносило, но ненадолго. Чудинов хорошо держал дорогу. Вслед за нами так же тяжело вывернул БРДМ Коровина. Он сразу же вошел в колею моей машины и бодро помчался за нами. Хотя мы и знали, что дорога к боевикам от нас до арыка не была заминирована – все равно напряженно вглядывались в землю, стараясь разглядеть следы от постановки мин или подозрительные бугорки. Но все обошлось благополучно.

Звуки стрельбы по мере приближения к арыку усиливались, и через десять минут мы остановились за бетонным желобом; он не только отделял нас от боевиков, но и скрывал от них. По моему приказу двигатели заглушили, и звуки боя стали оглушительными. Я соскочил с машины и через щель в арыке стал осматривать местность. На том участке, который мы должны взять под свой контроль, никого не было видно, но непрестанно оттуда строчил то ли пулемет, то ли автомат, с нашего места разобрать было невозможно. Слева в трехстах метрах возвышался небольшой бугор, оттуда тоже доносился звук непрестанно работающего пулемета. За бугром суетились солдаты, скорее всего восьмой роты – ставили палатку. Тут же приткнулась пара машин и БМП. Еще чуть дальше и ближе к боевикам из арыка торчала корма завалившегося туда танка, вокруг которого суетились трое танкистов. Время от времени они залегали и отстреливались от наиболее ретивых боевиков, которые в одиночку или небольшими группами пытались прорваться к танку. Справа в двухстах метрах виднелись здания МТФ, и оттуда тоже доносились звуки ожесточенного боя, но никого не было видно. Впереди, за полем, в трехстах метрах вдоль берега реки, тянулась зеленка, где виднелись перебегающие с места на место боевики. Там же рвались наши снаряды и мины, а воздух над нами рвали пролетающие в разных направлениях пулеметные и автоматные очереди. Рвались снаряды, мины и в нашем расположении, но гораздо реже: чувствовалась нехватка боеприпасов у противника. Что ж, задача была ясна: нужно было разбираться, кто стреляет и куда на нашем направлении.