Хлеб с порохом - Борис Цеханович

Выпили и сели на кровати, стали закусывать. Откинулся полог входа:

– Товарищ майор, нету майора Халимова и крови не видно. Да и машины его нет, может, уехал?

Около входа в землянку красовалась достаточно глубокая воронка от 120-миллиметровой мины. Установка взрывателя на мине была «фугасная», поэтому, прежде чем взорваться, мина сильно углубилась в землю и там разорвалась, это и спасло нас: подавляющее количество осколков осталось в земле. Ни около воронки, ни поблизости крови не было видно. Значит, для Рената все закончилось тоже благополучно. Мы с Толиком выпили за здравие офицера, потом еще. Мы, может быть, продолжили бы и дальше, но в землянку вбежал Торбан и возбужденно закричал майору Мосейчуку:

– Товарищ майор, там к вашему КП подъехал БТР командира полка и на нем полно офицеров.

– Толя, блин, по-моему, это командир полка с начальником штаба округа, а с ним и мой Гвоздев, – в панике воскликнул я и рванулся из-за стола. Это я хотел рвануться из-за стола, но у меня ничего не получилось. Если сознание работало более-менее четко, то ноги совершенно не подчинялись командам, которые шли из мозга, и попытка вскочить чуть не закончилась опрокидыванием стола. То же самое происходило и с командиром танкового батальона. Мы оба барахтались за столом, пытаясь выйти оттуда, но это у нас плохо получалось.

– Сержант, гад, убирай стол, а то мы так и не выйдем отсюда, – в отчаянии закричал Мосейчук, пытаясь в очередной раз выбраться из-за стола и заваливаясь на меня.

Торбан и Чудинов схватили стол и поставили его в угол. На этот раз нам хоть и с трудом, но удалось подняться с кроватей. Первым из землянки, качаясь из стороны в сторону, выбрался Толик, я за ним. Высунувшись из-за кустов, посмотрели в сторону КП танкистов. Действительно, там стоял БТР командира, а на нем полно офицеров. Петров, стоя на броне, что-то объяснял Каспировичу и показывал в сторону моей батареи, рядом с ними стоял Гвоздев и тоже смотрел, как мне показалось, прямо на меня.

Толя тоскливо вздохнул и обреченно произнес:

– Боря, мне надо туда идти. Это звиздец. – Повернулся и, сильно кренясь из стороны в сторону, неловко побежал к БТР командира.

Я почти в панике заметался около землянки, но через несколько секунд взял себя в руки, понимая, что после КП танкового батальона они заедут ко мне. А я двух слов связать не могу. Лучше бы мина в землянку попала.

– Чудинов, быстро наводи шмон в землянке, со стола все убрать. Чистота и порядок, даю тебе две минуты. Понятно? – Водитель мотнул головой, и его как ветром сдуло. – Торбан, медицина, черт тебя подери: что хочешь делай с комбатом, но через три минуты я трезвый. Вперед!

Торбан тоже метнулся в землянку и через тридцать секунд выскочил оттуда с полной кружкой в руке:

– Пейте, товарищ майор, не задумываясь, и сразу же протрезвеете.

Я поднес кружку к носу и осторожно понюхал, учуял запах спиртного:

– Что это? – с подозрением спросил у санинструктора.

– Пейте, товарищ майор. Это вода наполовину с нашатырным спиртом.

– Торбан, я же сейчас все здесь облюю.

– Пейте, – почти приказал мне сержант.

Я зажмурился и, стараясь не дышать, в несколько глотков выпил кружку, и тут же побежал к кустам, где меня вывернуло почти наизнанку. Стало легче, но мне показалось, что я стал еще пьянее. Подскочил к желобу и выглянул из-за него. Командир танкового батальона, приложив руку к головному убору, как стойкий оловянный солдатик, стоял у БТР и выслушивал длинную тираду начальника штаба округа. Толю, несмотря на его старания держаться прямо, качало и штормило, и не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что ему говорил генерал. Гвоздев же продолжал упорно смотреть в мою сторону.

– Товарищ майор, – позвал меня Торбан, – становитесь сюда и наклоняйтесь, а я сверху буду лить вам на затылок из чайника струю холодной воды. Это тоже здорово помогает от хмеля.

Я обреченно нагнулся, и струя холодной воды потекла мне на затылок, потом за шиворот по спине, но мне уже было все равно. Поняв, что и это не помогает, я сунул голову целиком в бочку с водой и затаил дыхание. Выдержал я в таком положении секунд сорок, потом выдернул голову из воды и с шумом вздохнул. Ладонями сильно провел по волосам и лицу, сгоняя оставшуюся воду, и увидел, что Торбан принял строевую стойку и приложил руку к головному убору. Кого он приветствовал, это был даже не вопрос. Я медленно повернулся: вдоль бетонного желоба медленно проезжал БТР командира полка. Все, кто был на броне, с интересом разглядывали открывшуюся им картинку из быта противотанковой батареи. Я же видел только одного Гвоздева и смотрел на него, как кролик на удава. К моему счастью, БТР не остановился, а проехал в расположение первого батальона, я лишь успел увидеть недовольный взгляд полковника Петрова, который догадался, откуда появился пьянущий майор Мосейчук. А через пять минут появился расстроенный Толик:

– Боря, ну и отодрал же меня Каспирович. Наверно, снимут с батальона, – офицер пригорюнился. – Лучше бы мина в землянку попала, сейчас было бы все до лампочки.

Я приобнял Толика:

– Толя, у меня точно такая же мысль, про мину, была. Что теперь сделаешь, может, еще пронесет? Давай-ка лучше мы пойдем да еще по стаканчику дербалызнем. Заполируем.

В землянке действительно был наведен за две минуты порядок, и о происходившей здесь пьянке ничего не напоминало, за исключением стойкого запаха спиртного и закуски.

– Чудо, а где все со стола? – в удивлении спросил я солдата.

Водитель нагнулся и с усилием вытащил из-под кровати деревянный ящик, в него-то и смахнул он рукой все со стола. Я налил в кружки вино, присели с Толиком над ящиком, осторожно пальцами вытащили по куску мяса и медленно, с наслаждением выпили вино. Обсуждать происшедшее желания не было, мы просто сидели на корточках у ящика и периодически залезали туда за закуской, потихоньку тянули вино, размышляя каждый о своем.

В землянку опять ворвался Торбан, которого я оставил наверху с биноклем наблюдать за БТР командира:

– Товарищ майор, духи накрыли минами БТР командира.

Нас как ветром выдуло из землянки. КП первого батальона стоял от меня через поле, метрах в восьмистах, и хорошо был виден. Даже без бинокля видно было, как около КП падали мины и метались фигурки людей. Часть из них заскочили на БТР, который сразу же набрал большую скорость и помчался по краю поля в сторону штаба полка. Я вскинул бинокль и стал разглядывать командирскую машину. Судя по поведению людей на ней, во время обстрела никто из них не пострадал.

После вечернего совещания, оставшись решить с начальником артиллерии ряд назревших вопросов, я оказался свидетелем обсуждения предстоящего наступления. Особенно горячился Будулаев, пытаясь доказать командиру полка, что он ночью, втихую, без артиллерийской подготовки займет территорию МТФ.

– Товарищ полковник, да ночью там никого нет. – Будулаев поправился: – Ну, есть там пара бункеров, но мы их тихо уничтожим и займем МТФ, духи до утра не схватятся.

Командир задумчиво потирал подбородок, смотрел в карту и сомневался.

– Товарищ полковник, мои разведчики чуть ли не каждую ночь ползают туда, да и полковые разведчики это же говорят, – продолжал давить Виталий Васильевич.

Командир недоверчиво смотрел на Будулаева и продолжал молчать. Дверь открылась, и в помещение вошел генерал – старший Забайкальского спецназа, который стоял вместе с нами на племстанции. Петров с ходу озадачил его вопросом:

– Геннадий Порфирович, твои каждую ночь лазают за передок духов. Что они докладывают про МТФ: есть там духи или их нет?

Генерал оперся руками о стол и вперил взгляд в карту оперативного дежурного, секунд пятнадцать молчал, потом неохотно поделился:

– Да, ползают они туда, даже до берега Аргуна доходят. Говорят, что на берегу духов полно, а на ферме ночью никого нет.

Петров тяжело вздохнул:

– Геннадий Порфирович, ты-то сам им веришь?

Старший спецназовцев коротко хохотнул:

– Да я сам себе не верю, не то что своим разведчикам.

– Вот и решили, – Петров повернулся к командиру первого батальона, – ничего менять не будем. Все остается по-прежнему, так что иди в батальон и готовься.

– Товарищ полковник, а моя батарея? Все получили задачу, а я нет. Мне что, опять кого-то охранять? – Это я не выдержал, влез в обсуждение и теперь с обидой смотрел на командира полка.

– А тебе что, не довели задачу? – Петров в недоумении повернулся к начальнику штаба, но тот что-то увлеченно обсуждал с начальником разведки полка. Командир посмотрел на него и повернулся ко мне:

– Копытов, ты на время боя мой резерв. Поверь мне, без дела не останешься, это я тебе гарантирую.

Глава третья

Берег

Ночь перед наступлением я провел в тревожном ожидании. Командир полка со своим штабом расположился на КП танкового батальона, и там все находилось в постоянном движении. Подъезжали и отъезжали машины, слышались голоса и команды. Мотострелковые подразделения под покровом ночи, с проводниками от спецназовцев, двинулись вперед, и пока все было тихо. Это тревожило. Не добавляла энтузиазма и погода. С неба сыпал мелкий и нудный дождик, было промозгло и холодно, где-то около нуля градусов. Я поежился, представляя, каково быть раненым в такую погоду и умирать где-то в поле. Постепенно стало светать, и наконец-то послышались первые одиночные выстрелы, которые быстро переросли в непрерывную стрекотню нескольких сотен автоматов. Пролетели первые снаряды артиллерии и разорвались где-то за МТФ. Через час стало известно, что первый батальон сумел без боя захватить всю территорию МТФ: в одном бункере, когда туда незаметно подобрались пехотинцы, было уничтожено около десяти боевиков, а из второго бункера, что-то заподозрив, выскочили четверо боевиков и, отстреливаясь, сумели уйти в зеленку. Чеченцы, услышав звуки стрельбы, быстро заняли оборону по валу, который проходил вдоль восточного края МТФ, но под стремительным натиском подразделений отступили на обрывистый берег и не дали батальону продвинуться дальше. Третий батальон вышел в темноте на берег Аргуна, но закрепиться не сумел и откатился назад на триста метров, где и остановился. Меня пока не трогали, это, с одной стороны, успокаивало: значит, все идет нормально. С другой стороны, задевало мое самолюбие: опять полк воюет, а моя батарея снова в тылу. В таком взвинченном состоянии я провел несколько часов. Звуки боя то затихали, то вновь возрастали. В довершение всего дождь усилился, и над полем боя стал сгущаться туман.