Афёра - Владимир Силкин

До гостиничного ресторана добраться ему так и не удалось. Улицы городка манили большим количеством разнообразных чистеньких баров и кафе, из которых доносились до его ноздрей восхитительные запахи, и в конце концов, не выдержав этого соблазнительного натиска, Макаров выбрал одно из заведений. В большом, сложенном из неровных камней закопчённом очаге на открытом воздухе здесь жарили кроваво-красную бастурму и, полив её острейшим соусом, подавали посетителям с зеленью и холодным пивом. Понятно, что после такой волшебной трапезы вышел Алексей из бара в прекраснейшем, самом благодушном настроении.

Во время обеда он окончательно решил, что прежде всего нужно направиться сразу не куда-нибудь, а к себе в гостиницу, чтобы приобрести более респектабельный вид — майка и шорты далеко не всегда располагают людей к обсуждению серьёзных вопросов. И ещё хотелось иметь с собой фотографии, без них разговаривать о Гостенине и его курортных друзьях было не слишком удобно.

Введя с помощью этих мыслей план своих действий в некие рамки или, иначе, придав ему более-менее упорядоченный характер, Макаров переступил порог гостиницы и сразу, пересекая холл, пошёл к лифту, чтобы подняться к себе на третий этаж. Но не тут-то было.

— Молодой человек, молодой человек, — услышал он из-за спины, справа, голос старичка-портье. — Подойдите, пожалуйста, ко мне, прошу вас.

Макаров оглянулся. Обращение от стойки безусловно относилось к нему, так как, кроме сгрудившейся в холле возле большого окна кучки пожилых немецких туристов да дюжих милиционеров-охранников, стоявших у входных дверей, никого не было.

«Черт, — выругался совсем не зло (причиной благодушия было по-прежнему воспоминание о хорошем сытном обеде) Макаров, нехотя меняя, уже почти подойдя к лифту, избранный курс и продвигаясь в направлении призывно махавшего ему рукой, привставшего даже ради этого со своего места дежурного. — Выжил из ума старик, годы, — сочувственно думал он. — Похоже, забыл, как утром давал мне ключи от номера, и теперь хочет выяснить, к кому я иду».

Но Алексей ошибся. Едва он приблизился к стойке, старик в зеленом форменном пиджаке и сидевшая поблизости за этим же барьером женщина, администратор гостиницы, с которой Алексей почти полчаса любезничал сегодня утром, а после вручил предусмотрительно купленный букет роз, расплылись в улыбках.

«Узнали, — моментально отлегло у него от сердца. — Слава Богу, родные, но что вам от меня надо?»

Оказалось, однако, что дежурные действуют в его интересах.

— Господин… господин Макаров, — радостно сказал старик-портье, протягивая Алексею нечто, упакованное в белый, внушительных размеров конверт, — вам доставили… Полчаса назад, Вере Алексеевне, — посмотрел он на утвердительно кивнувшую женщину — администратора гостиницы, сидевшую в двух метрах от него, — прямо в кабинет.

— Мне? — удивился Макаров, взяв у него из рук конверт. — Толстенький… Что это? Кто принёс?

— Сержант. Из Калининграда приехал специально, из милиции, — ответил старик и заговорщицки подмигнул. — Просил лично вам, в руки.

— Спасибо, — сказал Макаров и, повернувшись крутом, снова пошёл к лифту. Он понял, что пакет из Москвы, от Воронцова: похоже, появилась новая информация. Алексей усмехнулся про себя, вспомнив заговорщицкое выражение в глазах портье: «Лично в руки…» Во работают парни: «лично» через третьи руки. Кажется, посыльному из Калининградского отдела милиции, куда передал для него информацию полковник, просто не захотелось тратить время, дожидаясь его возвращения в гостиницу. Недосуг было. Теперь, при определённом развитии событий, план полковника Воронцова, предусматривавший, в частности, и то, что в приморском городке никто не должен узнать истинной профессии московского гостя, запросто мог полететь ко всем чертям.

12

А полученная из Москвы информация была крайне любопытной и полезной. Это стало ясно Алексею ещё до того, как он успел ознакомиться с содержанием тонких белых листов бумаги, отпечатанных с помощью лазерного принтера (ничто другое не может обеспечить такого насыщенного отпечатка букв). Едва Макаров взрезал острым перочинным ножиком край конверта, проштампованного печатью с гербом, и перевернул его, чтобы вытряхнуть на стол содержимое, из конверта сами собой выскользнули и плавно опустились на гладкую поверхность две фотографии с увеличенными портретами мужчины, анфас и профиль. Даже небрежного взгляда на одну из них хватило для того, чтобы Алексей, собиравшийся просмотреть присланные ему документы бегло, стоя, а более тщательно изучить их вечером или ночью, изменил своё решение. Вместо того, чтобы запереть документы в «дипломат», принять душ, переодеться и отправиться на улицу, капитан отодвинул от стола стул, уселся на него и сначала минут пять-шесть — не меньше — изучал выпавшие из конверта фотокарточки, а затем столь же внимательно прочитал вложенную в пакет сопроводительную записку полковника Воронцова.

Закончив читать записку, Макаров открыл стоявший рядом «дипломат» и вытащил оттуда конверт с фотографиями, привезёнными из Москвы. Его интересовали те снимки, где был запечатлён с покойным ныне Гостениным и другими людьми седоволосый мужчина с весёлыми глазами. На снимках, присланных полковником Воронцовым, этот солидный человек не выглядел столь импозантно и уверенно — на фотографиях такого типа вообще редко кто получается сколь-нибудь симпатичным. Снимки были сделаны для картотеки МВД, после объявления очередного приговора, перед отправкой преступника для отбытия назначенного ему судом наказания. В сопроводительной записке к фотографиям полковник вкратце сообщал Алексею следующее: седой человек рядом с Гостениным на фото — Иваненко Сергей Николаевич, вор-рецидивист, кличка Красавчик, сорока восьми лет. В местах заключения побывал пять раз, три из них — за грабёж с убийством. Во всех случаях получал минимальные из возможных сроки, так как, как правило, не оставлял свидетелей. Между тем следственным органам было доподлинно известно, что именно Красавчик совершил три убийства, но авторитет Иваненко в уголовном мире был столь высок, что самые тяжёлые статьи брали на себя его подельники. И поскольку на Иваненко работали сильные адвокаты и большие деньги, доказать его виновность суду не удалось ни разу.

Из трех снимков, на которых Красавчик был запечатлён вместе с Гостениным, Макаров в конце концов выбрал и положил перед собой один: на нем эти двое сидели, полуобернувшись к снимавшему, за столом, на котором в художественном беспорядке были разбросаны карты и денежные купюры. Похоже было, что игроки только что закончили очередную партию и никто из них на этот раз не был в крупном проигрыше: все трое широко улыбались. Сидящий вполоборота к объективу Иваненко небрежно положил волосатую кисть, украшенную золотым браслетом, на плечо расположившегося поблизости от него, на диванчике, Павла. Московский студент с покровительственной улыбкой что-то говорил, подняв указательный палец правой руки, обернувшись к темноволосому парню, сидевшему в кресле напротив него. Лицо последнего не попало в кадр — он находился к объективу спиной, но в нем можно было узнать того, кто на другом снимке поднимал в спортзале тяжёлую штангу, а ещё на одном — вместе с теми же Гостениным и Красавчиком пил из высоких кружек пиво.

Знакомство, и очевидно довольно тесное, погибшего парня с рецидивистом очень заинтересовало Макарова. А то, что Павел проводил вместе с вором и убийцей ночи за картами, — не на щелбаны же играли! — заставляло отнестись к проверке возможной связи нежданной смерти Гостенина с криминальным авторитетом очень серьёзно. Ведь может быть, вполне может быть, что совсем не долгожданная встреча с прекрасной дамой погнала Пашу на взморье в этом году. Игра в карты шла, конечно же, не по мелочам — отношение к деньгам у Красавчика специфическое, если они у кого-то есть, то в конце концов должны оказаться у него! Дружеские жесты, улыбки и объятия этого волка могли обмануть разве только самоуверенного студента из Москвы, папенькиного сынка, приехавшего немного покутить на Балтике, но отнюдь не прослужившего в органах больше десяти лет капитана Макарова. Если Красавчик «доил лоха», развлекаясь игрой в карты в прошлом году, то Павел неожиданно для себя мог под занавес оказаться в крупных должниках, а такие «добряки», как Иваненко, долгов не прощают никому…

Присутствие среди прошлогодних курортных знакомых Гостенина вора в законе сразу же обостряло вопрос о личности третьего мужчины, присутствовавшего на фотографиях, взятых у родственников Гостенина. Уголовные авторитеты — такие, как Иваненко, — редко допускают в своё ближайшее окружение случайных людей, и темноволосый парень скорее всего был «его» человеком. То, что Воронцов не прислал по нему никакой информации, подобной той, что была собрана по Красавчику, ни о чем не говорило. Парень мог не иметь ни одного срока и, следовательно, в милицейских картотеках не числиться, но тем не менее быть членом криминальной структуры.