Взмах веера (СИ) - Анна Гринь

— Смотри! — взвыла Балта. — Это «хранитель». Вот эти три руны. — Женщина прижала камешки пальцами. — А вот пластинка направления.

— Она на вас указывает, — тихо прошептала я.

— Да, это хорошо! — осклабилась старая женщина. — Это превосходно. Значит, камни приняли мое решение. Теперь все по закону.

— О чем вы? — Мне не всегда удавалось прочитать руны правильно, а тогда я и вовсе была еще слишком юна и плохо владела техникой.

— Солнечные камни показывают, что у меня появился хранитель, — немного успокоившись, сказала Балта. — Они указывают, видишь? Вот твое обычное «солнце», но теперь оно лежит не впереди, как раньше, а далеко от меня, перед тобой. От него направляющая руна, а потом «хранитель».

— Я думала, «солнце» — это лишь указатель силы стремления? — нахмурилась я. — Каким образом можно прочесть эту пластинку в таком раскладе?

— Эмма, — мягко укорила меня Балта, — помнишь, я рассказывала, что среди солнечных камней всегда есть одна руна, которая символизирует того, кто видит гадание?

Я испытала острое чувство стыда, ведь и правда помнила подобные слова из уст ведьмы. Балта всегда все объясняла, но не любила повторять.

— Так вот… — дождавшись моего пунцового румянца, Балта хмыкнула и продолжила: — Пластинка «солнце» — это и ты. Не только какое‑то значение. А теперь о главном: когда я предложила тебе стать моей ученицей, то не была до конца уверена, что все должно произойти именно так, но теперь руны подтвердили, что именно тебе я должна передать свои знания.

— Это хорошо? — с надеждой уточнила я.

— Конечно! — кивнула Балта радостно, тем более что мне недолго осталось.

Я перепугано смотрела на немолодую, но вовсе еще не настолько старую женщину, а она спокойно и уверенно взирала на меня. Тогда казалось, что ведьма преувеличивает, как все люди, перешагнувшие зенит жизни. А через пару лет Балты не стало…

Смахнув непрошенную слезу, я вновь всмотрелась в руны и уже привычно коснулась пальцем «солнца». Затем рассмотрела несколько откатившихся на края платка камней. Там были уже привычные «ветер» и «белая гора» — Ройна и Клант. Именно с этими рунами у меня ассоциировались подруга и киашьяр. Камень легарда я определила очень быстро, когда заметила, что именно он выпадает в нечитаемом круге в каждое гадание Кланту, а вот с Ройной пришлось повозиться.

Открыто гадать подруге я не могла — девушка быстро бы вычислила, что подобное умение не перенимается за несколько визитов, в которые мы были у ведьмы вместе. Да и сами солнечные камни не дают гадать собой абы кому. Так что на Ройну я раскладывала камни в тайне, пытаясь понять, кто же она. Оказалось — «ветер». Видно ее переменчивость и вспыльчивость руны увидели именно такой.

Один только Карр пока остался для меня загадкой. Его таинственность прокрадывалась даже в рисунок гадания, не давая распознать правильную руну.

Вот и теперь сокурсника я видела лишь в отражении откатившейся руны «зам`ок».

— И ключей к этому замку у меня пока нет, — посетовала я солнечным камням.

Остальная часть расклада говорила лишь о том, что вокруг клубиться столько странных непонятных нитей, что руны не знают, какую показать наиболее четко. Коснувшись вечных соперников «птица» и «земля», я ссыпала руны обратно в мешочек. Если уж даже камни не знают, что ждать дальше, то и мне не разгадать значение странного следа.

Возможно, через несколько дней кто‑то проговориться, например, окажется, что это Карр ходил вслед за мной в лес. Или каким‑то образом Ройна прошла одним со мной путем. Да даже и крин мог проследить за практиканткой, а потом не обмолвиться ни словом об этом.

Добавив еще парочку полузавершенных формул в ворох вокруг талии, я продолжила углубляться в лес, надеясь в этот раз не встретить там ненастоящих перерожденных.

Лукошко отыскалось там же, где я его бросила. Вытряхнув в траву испорченные листья и цветы, я вернулась к зарослям, намереваясь не только восстановить утерянное, но и отыскать что‑то еще, пригодное для использования. Без особой надежды, надо сказать. И, как и думала, отыскали лишь немного чистогуля и бусевойка, нарвав каждого по небольшому пучку. Мелкие листья этих кустарничков, похожих чем‑то внешне на черничные, с той лишь разницей, что у одного они были светло лиловые и более сочные, а у второго — светлые с темной крапинкой, чаще всего использовали для получения густого варева для отпугивания вредителей, но редко. Вонь, получавшаяся во время варки, могла выкурить не только муравьев, но и людей. Если бы не книги из библиотеки Лесса, то я прошла бы мимо, но мне был известен еще один рецепт применения этих листьев. Редкий и сложный, но интересный для таких дотошных особо, как я. Ройна бы, прочитав полтары страницы убористого текста, начала ныть и канючить, а я испытывала азарт и радость.

— Эксперименты, — потирая руки, пробормотала я, наступая на спрятавшиеся среди высокой травы кустики мелкого лесного есинца — то, что нужно, для избавления Литы от крыс.

При некоторой удаче после перехода к следующему этапу практики все свои наработки я смогу продать аптекарю или знахарю в Приме. Уж вряд ли в этом приморском городке на юго — востоке Ленисина есть хороший доступ к травам. Каждый раз, навещая Эвилу, — а ведь сестра живет близ Алесса, в княжеской резиденции, как и в Алории построенной чуть поодаль от столицы и торгового центра — я выслушивала ее жалобы на то, что даже земледелие в Ленисине развито не так сильно, как бы ей хотелось, и большую часть овощей приходится завозить.

Вспоминая об этом, я возвращалась в мыслях в другой замок, принадлежавший князю Ленисина, примостившийся на побережье близ впадения Верткой в море Рувлас. Именно там мы всегда гостили, и именно туда стремилась и сама Эвила, полюбившая тот тихий быт и спокойствие.

Место было настолько красивое и скрытое от посторонних глаз, что можно было бесстрашно прогуливаться по широким пляжам, подолгу сидеть на валунах, наблюдая за волнами, или собирать камушки и раковины во время отлива, когда вода обнажала каменистое дно, изрытое зимними штормами. Мелкие рыжие крабы бочком удирали прочь с дороги, будто и не зная, что их куда более крупные северные собратья деловито щелкают клешнями на любую попытку подобраться к ним поближе.

Вспомнив вкуснейшую рыбу, которую вылавливали рыбаки Ленисина, я сглотнула слюну и застонала, когда желудок мгновенно отреагировал на яркий образ сочной слабосоленой вишши. Эту крупную рыбу, которой славилось княжество, только так могли довезти в каждый уголок. Только в Лессе на рынке вишша продавалась свежей, из утреннего улова. Раскупалась за час, хотя и стоила втрое дороже любого товара на прилавке торговца, а все из‑за того, что именно эту рыбу очень любила бабушка Клео. Часть покупаемого в Ленисине улова переправлялась порталом в замок, а часть — на рынок.