Год охотника - Татьяна Эльдарова

Франц раскрутил на указательном пальце кольцо с ключами.

- Я тут останусь.

Бурханкин только что не запрыгал от воодушевления.

- А я знал, а я знал!..

Чтобы удивить Франца, надо было в принципе приложить немало усилий. Но чтобы дважды удивить его за десять минут!..

- Вилли!.. Ты знал?.. И молчал?!..

Бурханкин похвастал:

- Сначала его мне сватали, но я всё равно с таким большим имуществом, это... один не управлюсь. Ленка к нашему привыкла. Да и не любит она хозяйство.

- Значит, я тебе обязан наследием фермера?..

Тот радостно кивнул:

- Только не наследием, Фима, а наследством. Здесь же, это... конкретно всё. Вот, к примеру, как шла корова, остановилась, это... задрать хвост - и вот тебе - на-след-ство!..

Франц не знал, радоваться ему или злиться.

"К чему мне оно? Что с ним делать?.. Сроду клочка земли не имел. недоумевал он. - Предки - да! - на Волге, кроме рыбалки и работы, всегда огородами кормились... Нет, мне не справиться. Земля любит уход... Чего ж Вилли отказался? Он-то привычный."

- Какой ты добрый! - поблагодарил Франц. - Хотя всё правильно: чтобы отдать что-нибудь ненужное, надо сначала заиметь это ненужное...

- Просто у меня свой резон, - обиделся Бурханкин. - Скоро в сторожку насовсем переберусь. А захотел с тобой поговорить - вот мы теперь и соседи - только Орлика оседлать!..

- Ну, во-первых, надеюсь, у нас с тобой, Вилли, есть более интересный повод для встреч: охота. Потом, тебе вот в райцентр мотаться лень, а про меня не подумал! Мне из квартиры до автобусной станции - три метра, а отсюда - три километра.

- Тебе двигаться надо! - со знанием дела посоветовал Егор Сергеевич. Ленка говорит: "При его диагнозе поможет только здоровый образ жизни и хороший уход!"

Бог троицу любит! Дважды изумлённый Франц плюхнулся бы от удивления в траву, если б не боялся испачкать брюки. Он присел на корточки - чтобы не испугать и поближе к лицу егеря.

Снизу вверх полюбопытствовал:

- Как давно она знает мой диагноз?..

Бурханкин отвел взгляд. Марионеточно вздёрнул локоть, почесался о плечо ухом.

- Я не... Может... Они же подружки... Может, от Тимофеевны... Она и про Шуркино сердце, оказывается, знала ещё до всего.

- Ишь, какая всезнайка! Чего ж ты от неё, умной, в сторожку улизнуть норовишь? Там ведь и пивко далеко, и ухаживать за тобой некому!

Егор Сергеевич отмахнулся всё тем же локтем:

- А!.. За мной всё равно никто не ухаживает... Только кричит. Сто лет я ей не нужен. Хоть бы, это... хоть бы раз давление померила! Она не меня, а имя в мужья брала. Ты же, ну это... ты тогда, в "Охотном" слышал про её теорию... Даже в ЗАГС пошла из-за этого... Всё что-то подсчитывала.

- Грустно! - от всего сердца посочувствовал Франц. - Не Сел?н оказался, значит, не силён...

Бурханкина прорвало:

- Могла же мне хоть вот таку-усенького, - он показал на пальцах, хоть малюхонького ребёночка родить! Я бы его делу лесному обучил, слово бы передал... Вон, уже поседею скоро... Так и помру...

Увидев, как подозрительно заблестели глаза егеря, Франц поднялся с корточек, опустил руку ему на плечи.

- Не огорчайся из-за этого. Посмотри на меня: белеют волосы, зато чернеют зубы. Пойдём, Вилли!.. Мы с тобой вроде бы за хозяев здесь теперь. Надо гостей проводить...

*** Наследники

Когда Бурханкин и Франц вернулись к поминальному столу, они обнаружили, что гости в отсутствие Виктора Зуевича чувствуют себя, оказывается, вполне вольготно.

Двое мужиков дремали прямо на земле, подставляя солнцу белые грудные клетки под расстегнутыми траурными рубахами.

Повариха Евдокия Михайловна в сторонке мыла освободившуюся посуду.

Ляля, Селена и Тимофеевна по-прежнему сидели за столом, но уже сняли чёрные платки.

Все четыре женщины тихонько напевали: "Не житья мне здесь без милой, с кем пойду теперь к венцу..."

Сказал фермер, что покидает эти места навсегда, или гости сами решили, - только кое-кто примерялся к наследству.

Хорошенький, например, уже восстанавливал пугало в должности охранника грядки с огорченно поникшей не политой морковной ботвой. Отошёл, посмотрел со стороны, снял с механизатора Михеича шляпу и водрузил на кастрюльную башку. Ляля - супруга капитана, учительница начальных классов - жадным оценивающим глазом косилась на дом.

Селена вдруг оборвала песню и заговорщицки сказала подружкам:

- Вот видите, была бы она умной, ничего бы не случилось, жила бы припеваючи со своей парой! Он бы присматривал за ней. А этому я тоже бы...

Селена заметила Франца, чарующе улыбнулась, подвинулась и освободила для него место, которого поубавилось: деревянный "козёл" уже успели убрать. Игорь Максимильянович сел, но прежде поставил Бурханкину рядом с собой пластмассовое кресло.

- Ляль, как ты думаешь, - обратилась к Хорошенькой Селена, - может, мне уложить её пока в зале на софе?

Речь, во всей видимости, шла о Тимофеевне. Та роняла голову с рук, явно подбираясь к стадии опьянения "в наркозе". Сейчас она что-то настойчиво бубнила о церкви.

Ляля Хорошенькая величественно кивнула и скомандовала мадам Бурханкиной, заботливо взвалившей на себя Тимофеевну:

- Лучше не в зале. В каморке кровать мяхше. И свежо.

Щедрая душа!

Реплика её супруга прозвучала, как приговор:

- Пьяная баба - это нйчто! (Женщины, голубушки, за что?!..)

- А что, - согласился механизатор, продолжая с капитаном милиции прерванный разговор, - вон там, рядом с будкой собачьей, - самое ему место. Тебе ж "газик" нужнее всех, вот пусть во дворе и стоит.

Бурханкин и Франц переглянулись.

- Зачем это? Участок портить не дам!.. - возмутилась Ляля. - Есть служебный гараж!

- Что, что... - затрепыхался егерь, - какой такой участок?

- Да вот, фермер-то наш насовсем уехал, - дружелюбно, будто юродивому, пояснил Хорошенький. - Договорюсь в сельсовете, запишем на Лялю, чего ж дому пустовать. Теперь городские - до природы жадные, - он посмотрел опьяневшим взглядом сквозь Франца, - глядишь, и продать удастся...

- Зачем продавать? - запротестовала Ляля. - Жить будем. Комнат много. Тебе, Аркадий Петрович, телефон протянем!.. Помощника по хозяйству наймём. Беженца. В нашей старой избе - парни останутся. Торговлю наладим. Сурен поможет!

Бурханкин вознегодовал. Правда, аккуратно - с блюстителем сельского порядка всё-таки дело имел.

- Но... но... Значит, пустовать?... А, это... раньше... - И поник: на дорожке от дома показалась Селена, кокетничая с Циклопом. Тарас Григорьевич галантно гарцевал рядом на кавалеристских ногах, восхищаясь усадьбой.

Хорошенькая удивилась:

- Что тебе непонятно? Раньше тут жить было нельзя. Невозможно. Ты же наш. Тебе ли не знать!

- А теперь можно, на готовенькое!.. - огрызнулся Бурханкин. - Свою бы избу довели до ума...

Ляля сморгнула и отвернулась к его жене:

- Ты не устала? Чтой-то мне твой цвет лица не нравится... - Не дожидаясь ответа, быстро спросила, чуть понизив голос: - Уложила?

В ответ получила такой же быстрый кивок.

- Спит?

- Плачет...

Игорь Максимильянович напряг слух, стараясь понять, что они дальше говорят, и - не смог. Пришлось обратиться за помощью к Бурханкину.

- О чём твоя антагонистка не спит-плачет?

- Что Шурку не отпели... Проводили не по-божески. Она давно подбивает наших поставить церковь.

- Бог у каждого свой! - отрезала Селена. - Для кого - бутылка, - тут она презрительно покосилась в сторону непутёвого мужа, - для кого хозяйство, - она кивнула Ляле и обвела глазами цветущую территорию, - а для кого - высшие цели...

- Например, поиск преступника! - подтвердил Хорошенький.

- Церковь - пустая затея! - вмешался Циклоп. - У людей даже на черствый батон не всегда хватает. Кто ж на строительство будет тратиться?! Добро бы - собственный дом, как этот! - Он одобрительно огляделся.

- Велики траты! - фыркнул Бурханкин. - В моём лесном хозяйстве материала - навалом. Я бы два места на выбор указал!.. Поохотиться охотников вдоволь, а полезное сделать - все охотники по кустам...

- А! - безразлично махнул рукой Циклоп. - Церковь - всё равно, что клуб. В чём разница, не понимаю!.. Что здесь народ собирается, что там!.. Лишь время тратят...

Опять выступил Бурханкин:

- А кто постарше, говорят: была у нас прежде церковь! И жили тогда!.. Батюшку, Царствие небесное, посадили, вот тогда всё и началось!

Бедняжка Ляля так вертела головой от одного спорщика к другому, даже растрепала каштановый "бублик"! Осмыслив в меру своих педагогических возможностей тему диспута, также решила высказаться:

- У нас и клуб был. Красивый. Добротный. Сгорел. Жалко.

- Нас жальче! - не уступил Бурханкин. - А сгорел, потому что заместо храма...

Циклоп потянулся, хрустнув суставами:

- Зачем голову морочить? Сказано же: живите и ра-адуйтесь! - Он лихо ущипнул Хорошенькую за пухлую щёчку. - Жизнь даётся человеку один раз!

- Ляль, кофейку бы... - возмущённо попросил у жены капитан.

- Сделаю, Аркадий Петрович! - Прозвучало это, как "есть!". - Кто будет кофе, кто чай? - Так могла сказать только радушная Хозяйка! - И Надю проведаю, - тихо пообещала она Селене, отправляясь осваивать желанные хоромы.