Сизифов труд - Андрей Константинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Боже мой! – ужаснулась Наташа. – А ведь этому, практически изнасилованию с моей стороны, кажется, предшествовал еще и некий похабный приват-танец? – неприятно вынырнули в ее голове обрывочные точечные воспоминания. От которых Северову всю аж передернуло. – О-о-о, нет! Только не это! Кошка драная, коза пьяная!.. У-у-у-у!»
Нет, конечно, до высшей степени цинизма дело не дошло. Например, в части утреннего кофия в постель, то была уже сугубо Тарасова фантазия. Мягко говоря, выдавшего желаемое за действительное. А действительность была такова, что, когда Наташа, проснувшись с тяжелой похмельной головой, с трудом разлепила веки и увидела рядом с собой храпящее волосатое чудовище дезабилье, в выражениях она не стеснялась. Равно как в решительных действиях по изгнанию бесов из собственной квартиры. Так что брюки и рубашку Тарасу пришлось натягивать уже на лестничной площадке, под с треском захлопнувшейся за ним дверью. Но разве так начавшееся утро компенсировало ТАКУЮ прошедшую ночь? Стоп! А они вообще как? Хотя бы предохранялись?
«Ничегошеньки не помню!» – тихонечко застонала Наташа. Очень хотелось верить, что охреневший от привалившего счастья Шевченко не забыл о презервативах. «Еще не хватало залететь от этого придурка!» Впрочем, кажется, именно сейчас у нее начинались самые безопасные в этом плане дни. И то было, пожалуй, единственным утешением. Хотя… Какое тут, к черту, утешение!
Почувствовав, что не в силах более сдерживаться, Северова выскочила из кабинета, добежала до конца коридора, заперлась в душевой и, пустив струю воды, навзрыд заревела полярным дельфином. Сиречь белугой.
Душ. Душа. На душе – душно. А слезы – душат, душат, душат…
…Дверь с шумом, похоже ударом ноги, распахнулась, и в курилку вошел Крутов. Нарочито-тщательно он раскурил сигарету, после чего отрывисто скомандовал Ивану Демидовичу:
– А ну-ка, выйди в коридор! Нам поговорить нужно.
Филиппов покорно поднялся с дивана, снял очки, аккуратно положил в книгу закладку и удалился, плотно прикрыв за собой дверь.
– Послушай! – напряженно начал Крутов и запнулся, подбирая слова. – Так у вас с Наташей действительно… э-э… что-то было?
В ответ Шевченко, уже оправившийся от случившейся в оперской неприятной сцены, не удержавшись, прыснул. А затем и вовсе принялся ржать в полный голос: очень уж напыщенно-суровым предстал сейчас перед ним коллега.
– Я, кажется, задал тебе вопрос?
– Всё, Жека, хорош, расслабься, – отсмеявшись, примирительно сказал Тарас. – Не было ничего. Пошутил я. Выдал желаемое за действительное.
– Виталя подтвердил, что ночью возле Наташкиного адреса они действительно выгрузили вас обоих.
Крутов по-прежнему был напряжен и необычайно серьезен.
– Ну да, выгрузили. Северова сама попросила, чтобы я с ней поднялся… Глупая баба. Думала, что таким образом заставит Мешка ревновать, а ему, на самом деле, это всё по барабану. Он сейчас вокруг Виолы круги наматывает. Ты разве не заметил?
– Допустим… Поднялся ты к ней в квартиру, а дальше что?
– Блин, Жека, ты меня достал! Чего-чего?! Выпили немного шампанского и спать пошли – она мне на кухне постелила… А куда было деваться? Ребята уехали. Мосты к тому времени того. Да у меня, собственно, и денег не было ни копья.
– То есть ты всего лишь спал на кухне?
– Нет, ну я, конечно, попробовал к ней подкатиться. На предмет любви и ласки, – уклончиво пояснил Тарас. Прекрасно зная, что для пущего правдоподобия каждую ложь следует обязательно сдобрить крупинками правды. Для ее же, лжи, правдоподобия.
– И что?
Шевченко вздохнул натужно:
– И ничего. Закатала в бубен. Ох и тяжелая, я те скажу, у Натахи рука. А с виду и не скажешь, правда?
– И правильно сделала. Что закатала. И тогда, и сейчас, – слегка подуспокоился Крутов, гася сигарету. – Между прочим, я бы на твоем месте извинился.
– Не понял? За что?! По-моему, в данном случае потерпевшая сторона – это как раз я.
– А за то, что распускать паскудные сплетни о женщине, это… Это…
– Что такое? – ехидно ухмыльнулся Тарас. – Никак нужную цитатку подзабыл? Давай-давай, вверни че-нить из блаженного Августина.
– Тарас, ты бы за базаром следил! А то…
– А то что?
– Можешь нарваться!
– А как же толстовство, непротивление злу? А как же «подставь щеку и утрись»? – Шевченко осекся, в очередной раз поймав себя на мысли, что опасно переигрывает. – Ладно, всё. Шучу я, шучу. Не видишь, что ли?.. Бли-ин, Жека, никак не перестаю удивляться: каким ветром тебя в милицию надуло? Тебе бы, с твоими принципами, настоятелем в монастыре служить. А уж если и в ментовке, то, как минимум, в учебно-воспитательном отделе Управления кадров. Вон, брошюрки для Кульчицкого составлять. О совершенствовании морально-этического облика сотрудника ГУВД… Ты, кстати, подумай. Это ведь на самом деле твое!
– Да иди ты! – злобно рявкнул Крутов и, резко развернувшись, вышел, хлопнув дверью.
Через пару секунд в курилку тихонечко возвратился Иван Демидович и, подхватив книгу, привычно занял свое насиженное место на диванчике.
– О, Демидыч, вот ты умный человек, практически профессор. Скажи, почему все умные люди такие дураки? – поинтересовался у него Шевченко. – Ладно, можешь не отвечать. Сам знаю, что вопрос этот сугубо риторический. – Тарас подошел к зеркалу, расстегнул рубашку и внимательно всмотрелся в бороздку свежих царапин, явно оставленных ногтями. – «На дурака не нужен нож, / Ему с три короба наврешь – / И делай с ним что хош», – довольно промурлыкал он, оставшись вполне себе довольным увиденным. – Э-эх, Натаха-Натаха! Знойная женщина, мечта поэта! Еще бы поменьше всех этих мазохических штучек…
* * *…Вжик! Вжи-и-ик!
Отвратительное металлическое сверло вошло в правый висок и закрутилось там в нескончаемом фуэте. Шеф-редактор еженедельной городской газеты «Явка с повинной», он же – глава петербургского отделения Союза журналистов, Андрей Викторович Обнорский инстинктивно прижал пальцы к пульсирующей вене на лбу. Боль не отпускала.
– Да-ша!
Дверь распахнулась почти одновременно с окончанием его вопля. Дарья, как всегда легко, даром что на высоченной шпильке, впорхнула в кабинет с блокнотиком в руках и с вопросительным взглядом во взоре:
– Андрей Викторович, я же газеты вам на стол положила!
Вжи-и-и-и-и-и-и-и-и-ик!..
– Что это? – Словно бы металлические тиски намертво стянули лоб Обнорского. Вообще-то к головной боли он всегда был терпелив, но именно сейчас казалось, что еще чуть-чуть – и голову просто разнесет на части.
«Вжик! Вжик! Вжик! – Уноси готовенького».
Даша внимательно осмотрела редакторский стол и не нашла на нем предмета утреннего раздражения начальства.
– «Это» – это что?..
– Что за звуки идиотские у нас в редакции?
Вообще-то Даша была хорошим и преданным секретарем, но иногда Обнорского страшно бесило, насколько та умела быть непонятливой.
– Так ведь… Дрель… Строители пришли. Они с сегодняшнего дня туалеты ремонтируют. Вы же сами в пятницу смету подписывали.
«Ах, да, туалеты…»
Действительно, Андрей Викторович давно мечтал о том, чтобы в редакции «Явки с повинной» наконец-то появились цивильные ватерклозеты – с плиткой на полу, зеркалами, с красивыми бра на стенках. А то ведь срамотища просто: люди приличные в гости приходят, менее приличные – тоже. Да и просто посетители захаживают. И прям – хоть на улицу води по нужде. Так что, когда газете по случаю предложили дурно пахнущую, но при этом щедро оплачиваемую заказуху, терзался Обнорский недолго: две полосы позора в обмен на финскую сантехнику – расклад приемлемый.
«В конце концов, где же еще отмывать грязные деньги, как не в туалете?»
– А они что? Не могут жужжать в нерабочее время? – зажимая голову одной рукой, второй Обнорский пытался нащупать в ящике стола упаковку с пенталгином.
– Так у них такой же рабочий день, как и у нас, – пояснила Даша и неожиданно хихикнула.
– Ну и что здесь смешного?
«Вот, действительно, чему она все время радуется?»
– Да это я «Служебный роман» вспомнила, – уже в открытую веселилась секретарь редакции. – Фильм рязановский. Помните, там тоже средь бела дня в кабинете рабочие инвентаризацией занимались? Мымра еще тогда возмущалась?
– Нет, не помню, – огрызнулся Андрей Викторович. – Так и что теперь? У нас отныне и в сортир не сходить?
– Почему? Все по очереди будем ходить. Сначала – в мужской. Я уже и объявление повесила. А через неделю – в женский.
– Неделю?!! А что, быстрее они не могут работать?
– Не-а. Там сложный монтаж оборудования… Ой, Андрей Викторович, там та-а-ки-е унитазы привезли! С та-а-кими сливами! Смотреть будете?