Глаза звездного цвета - Марк Хармс

Похоже, смерть настигла ее далеко не сегодня: запах был очень сильным, и я снова накрыл несчастное тельце тряпкой. Паша усмехнулся и выдал совсем уж взрослое:

– Это запах смерти, Мишка… Все так пахнут.

– Все равно неприятно.

После недолгих обсуждений решили устроить могилу на территории заброшенного жилища, между домами Санька и Андрея. Этот дом мы гордо считали своей, пацанской территорией: взрослым не было нужды сюда ходить, все давно заросло и развалилось, но руины дома привлекали нас, молодых романтиков, и мы часто устраивали здесь тайные собрания, строили шалаши и прятались от родителей.

Расчистив место, мы стали спорить, кто должен копать землю. Честно проиграв в "камень-ножницы-бумагу", я принялся думать, чем можно было бы вырыть могилку. Палка для этого явно не годилась. К счастью, долго искать не пришлось – около старой обугленной балки я обнаружил древнюю заржавевшую ложку. Обернув ладонь сорванной травой, я приступил к делу. Ребята не теряли время: Саня нарвал увядающих ромашек и даже сплел из них венок, Паша старательно завернул мертвую лягушку в злополучную тряпку как в одеяло, а Санек… Санек просто наблюдал.

Наконец, приготовления были закончены. Паша опустил тело в землю, Саня бережно уложил у головы свой венок. Настало время прощальных слов.

– Пусть там, куда отошла ее душа… Или его… Короче… Пусть она попадет в самое большое болото и будет там счастлива. И найдет своего принца, – немного скомканно сказал Паша.

– И вокруг нее будут самые прекрасные цветы, – продолжил Саня.

Санек думал дольше, но и сказал красивее всех:

– Пусть там ей будет так же хорошо, как и нам под этими прекрасными небесами.

Пока ребята говорили, я неотрывно смотрел на это маленькое тельце, утонувшее в земле. Мне было и грустно, и смешно – смешно оттого, что это всего лишь лягушка, но и грустно – ведь теперь она не была среди нас. Не могла сказать свое "ква-а-а-а". И как же было странно, что в конце ее жизни наши тропы пересеклись во второй раз – и каким странным был тот, первый раз. Мне почему-то показалось, что она пыталась добраться до моего дома – чтобы взглянуть в глаза единственному, кто был свидетелем того происшествия, и молча спросить: "Ну, и как тебе тот случай? Что думаешь об этом?" Пусть мы и были непохожи друг на друга, все же рядом с тем светом любые наши отличия становились несущественными. Эта звезда была одинаково чужда нам обоим. Успела ли она взглянуть на ее свет, к которому так упрямо прыгала? И что чувствовала после этого?

– Пусть ее всегда, даже в самое темное время, будет сопровождать прекрасный свет, – сказал я. Ребята уважительно закивали, хоть никто из них и не понял, о чем я говорил.

Наскоро закидав могилку землей, мы отправились прочь.

На следующий день, к нашей дикой радости, в деревню привезли Васька. Автомобиль его отца, упрямо карабкающийся по толстому слою грязи возле пруда, мы увидели еще издалека. Заметив нашу компанию, Вася и Дашенька замахали руками. Их встречала бабушка, которую мы называли тетей Надей – она была огромной, раздутой, с бородавками на лице и с толстыми ладонями, весьма строгой, но своих внуков очень любила, особенно Дашеньку.

Не прошло и часа, как Васька, весь взъерошенный грубоватой лаской бабушки, смог вырваться из дома и показаться на улице. На ходу жуя кусок батона с колбасой, он приблизился к нашей компании. Мы встретили его обрадованными возгласами и шутками. Дашенька, как всегда, пряча глаза, поздоровалась с нами, уселась на лавочку и стала наблюдать.

Спустя пару минут было решено поиграть в прятки. Водящим был выбран я. Когда ребята разбежались и попрятались кто куда, я сосчитал до двадцати и принялся шарить глазами по улице. Мне решительно не нравилась моя роль – прятаться было куда интереснее, но делать нечего. В итоге ребята перехитрили меня, и пока я, лазая по популярными для пряток местам, пытался их найти, обошли меня и оказались в назначенном времени прежде, чем я успел хоть что-то сделать. Оставался только Васька, упрямо отсиживающийся в каких-нибудь кустах… В кустах! Осторожно приблизившись к сирени, я отодвинул в сторону ветви и победно закричал:

– Ага! Нашел-нашел!

Пока Васька выбирался из кустов, я подошел к ребятам, готовящимся к следующему раунду. Я был рад, что мне не придется водить второй раз подряд, и зачем-то брякнул:

– А я с самого начала знал, что Васька там спрячется. Слишком предсказуемый.

Ребята посмеялись. Васька услышал это и покраснел. Но покраснел не равномерно, а как-то пятнами, а те места, которые не покраснели, наоборот, приобрели бледный цвет. Я понял, что сильно задел его, и мне стало стыдно, но извиниться за это я и не подумал.

– Сам ты предсказуемый! – злобно ответил он, сверкнув глазами. – Вот когда в следующий раз буду прятаться, точно не найдешь.

– А вот и найду.

– Спорим?

– Спорим!

– Ну начинается… – вздохнул Паша. – Мало нам Мишки, так еще один теперь будет до победного в кустах отсиживаться.

Началась новая игра. Обиженный Васька сосредоточился и стал вдвойне внимательным, и даже мои навыки игры в прятки не смогли в этот раз спасти меня от обнаружения. Но последним нашли Саньку, поэтому он и стал водить в следующей игре. Мы снова попрятались кто куда, и я, сосредоточенно размышляя, где бы можно было пересидеть, не обратил внимания, куда побежали другие ребята. Особенно мне было интересно, куда же спрячется Васька, но времени оставалось мало. Я забежал за угол дома Андрея и спрятался в их старом дровяном сарае. В щелку между плохо подогнанными досками можно было беспрепятственно наблюдать за всем, что происходило на улице.

Санька не был особенно наблюдательным игроком. Скорее, даже наоборот: вместо того, чтобы изучать и наблюдать, он прогуливался по улице, срывал травинки, флегматично смотрел на небо и ожидаемо пропустил сначала Пашу, потом Саню, а затем и меня. Когда водил Санька, это всегда меня раздражало: зачем вообще играть, если подходишь к игре так безответственно? Когда мы втроем стояли у точки сбора, он подошел к нам и с легким удивлением сообщил, что так и не смог найти Ваську.

Пожалев Саньку, мы присоединились к поискам. Я все еще не верил, что Васька так и останется ненайденным, но что-то в его последних словах меня настораживало. Уж слишком решительный у него был взгляд, когда он их говорил. Мы прошли всю улицу от начала до конца, заглядывая под каждый куст и в каждый сарай, но следов маленького, но разозленного Васьки так и не нашли. В конце концов, устав от этого, мы