Несгораемая страсть - Кэрол Бак

Даже слух стал острее чем прежде. Как иначе объяснить свою способность замечать малейшее изменение сердечного ритма.

Вот и опять сердце забилось быстрее. Стоило только взглянуть на широкоплечую фигуру Шкафа, на его узкие бедра и длинные ноги. Его темная кожа в угасающем солнечном свете блестит, словно полированное красное дерево.

- Сдаешься? - спросил он, понизив голос.

Кизия подняла глаза, чувствуя нарастающий внутри жар.

- А подсказка?

Он глубоко вздохнул. И коварно улыбнулся.

- Это можно пить.

- Чай.

- Не-а.

Кизия склонила голову набок, качнув золотыми сережками. Это не вино, подумала она. Шкаф рассказывал, что в восемнадцатилетнем возрасте его отец дал зарок не употреблять спиртного и был верен своей клятве всю жизнь.

Спустя несколько секунд она назвала один напиток, который, по слухам, был не чем иным, как газированным сливовым соком.

- Как тебе только в голову пришло, - ухмыльнулся Шкаф. - Мой папа родился и вырос в Атланте. Секрет его соуса был и остается сугубо местным.

Атланта.

Что-то местное.

Может...

- И ты хочешь сказать, что полил эти ребрышки кока-колой?

Шкаф поднял руки, подтверждая ее правоту.

- Никогда бы не догадалась, - честно призналась она.

- Мало кто может догадаться. Ведь я еще добавляю щепотку красного перца.

- А в чем секрет твоего картофельного салата? - Кизия попыталась вспомнить что-то типично южное. - Овсяные хлопья?

- Иди сюда. - Он поманил ее пальцем. - Я скажу на ушко.

Кизия повременила пару секунд. Затем придвинулась ближе к Шкафу.

Он наклонил к себе ее голову.

Ее ресницы дрогнули.

Он прошептал всего два слова, согрев ее кожу теплым дыханием.

- Гм... - Кизия вздохнула, наслаждаясь ощущением близости.

И только потом поняла, что он ей сказал.

- Из магазина? - повторила она, широко раскрыв глаза и уставившись на него с притворным возмущением. - Ты посмел накормить меня салатом, купленным в магазине?

- Боюсь, что так, киска. - Шкаф нахально усмехнулся. - Картофельный салат показался мне слишком простым блюдом, чтобы за него стоило браться. Что сказать? Я из тех людей, которые не могут готовить еду без риска.

Кизия фыркнула.

- Не поняла.

- Это началось еще в те давние времена, когда мужчины охотились, поведал он серьезным тоном. - Когда можно было добыть еду или самому стать жертвой. Когда обедающий мог запросто превратиться в чей-то обед из-за неосторожности.

- Когда у потенциальных кушаний были зубы, - подыграла ему Кизия.

- Вот-вот.

- И поэтому ты нуждаешься в... э... дозе адреналина перед тем, как приступить к готовке.

- Ага. - У Шкафа заблестели глаза.

- То есть, тебе обязательно нужен мангал.

- Или эти большие, острые ножи.

Кизию разобрал смех. С хохотом она прижалась к Шкафу, обхватила его за талию. Его левая рука скользнула по ее груди. Кизия придвинулась еще ближе.

Ее смех перешел в сдавленное хихиканье, а затем - в длинный, глубокий вздох.

- Похоже, ты не восприняла мою теорию приготовления пищи с тем уважением, которого она заслуживает, сестренка Кэрью, - пробормотал Шкаф через несколько секунд, коснувшись губами ее курчавым волос.

Она слегка отстранилась, запрокинула голову, чтобы видеть его лицо.

- Неужели находились женщины, которые действительно верили в твою доисторическую теорию?

Ее глупый вопрос оказался таким же неожиданным, как незваный гость на вечеринке. Если бы можно было взять назад свои слова, Кизия бы это сделала. Но теперь она могла только смотреть, как мрачнеет на глазах лицо ее спутника.

- Шкаф... - шепнула она, похолодев от страха. Ну зачем ей понадобилось напоминать о других женщинах? Не могла промолчать?

Ральф Рэндалл поднял правую руку. Хотя сердцем и разумом Кизия знала, что ей нечего бояться, тихий голосок из самого темного уголка души нашептывал прямо противоположное.

Она невольно отшатнулась, ненавидя себя за это. Ее дрожь стала дрожью облегчения, когда пальцы Шкафа с необычайной нежностью коснулись ее щеки.

- Ты первая женщина, которая услышала о моей теории, - сказал он, сверля ее взглядом. Кизия догадалась, что он знает о ее страхе. И что это знание причиняет ему боль. - А еще ты первая женщина, кроме моей мамы, которую я пригласил в этот дом. - Он снова погладил ее щеку, его прикосновение было мягким и успокаивающим. - И я никогда, никогда в своей жизни не готовил для других женщин.

- Ох, - единственное, что Кизия сумела произнести. Внезапно она почувствовала, что задыхается.

Шкаф обвел ее губы слегка загрубевшим кончиком большого пальца. Ее рот невольно приоткрылся. Палец скользнул внутрь. Кизия почувствовала вкус фирменного соуса Вилли Лероя Рэндалла.

Шкаф обнял ее. Приподнял. Кизия не уловила последовательности его плавных движений. Но внезапно она оказалась у него на руках.

Он чмокнул ее в шейку, потянулся к губам. Они поцеловались. Крепко и горячо. Кизия зажмурилась, перед ее глазами плясали искры, сердце едва не выскакивало из груди.

Она хотела этого.

О, святые небеса. Она хотела.

Шкаф оторвался от ее губ. Кизия открыла глаза, ощутив чувство потери. Она дрожала.

- Кизия, я застелил постель чистым бельем и положил презервативы в ящик тумбочки. Прямо сейчас я хочу внести тебя в дом и воспользоваться всем этим. Я хочу любить тебя сегодняшней ночью. И завтра тоже. И послезавтра. Я хочу тебя до боли. Но, как и в тот раз, когда мы впервые поцеловались, мне нужно знать, хочешь ли ты того же, что и я.

"Скажи это, киска, - умолял он в тот вечер, полтора месяца назад. Скажи или покажи. Для нас обоих очень важно, чтобы я правильно тебя понял".

- Да, Шкаф, - ответила она. - Ах... да!

***

Он раздевал ее так, словно разворачивал самый дорогой и желанный подарок. Нежно и решительно снимал с нее одежду, нахваливал каждым дюйм ее обнаженной кожи. Она и представить не могла, что когда-нибудь, благодаря ему, почувствует себя такой красивой.

Он ласкал ее губы целую вечность. Пробовал на вкус. Дразнил. Целовал бесчисленное множество раз. Наслаждался ее ртом, словно самым сочным, самым спелым и соблазнительным яблоком из Райского сада.

Кизия с дрожью выдохнула его имя, обнимая его широкие плечи. Их языки соприкоснулись, разжигая еще большую страсть.

- Чем больше ты даешь, - с жаром прошептал он, - тем большего я хочу от тебя.

Она инстинктивно попыталась прикрыться, когда Шкаф снял с нее кофейного цвета лифчик. Она сомневалась в красоте и размере своей груди. Но Шкаф помешал ей, отведя в сторону ее руки.

- Прекрасные, - хрипло объявил он, поглаживая ее грудки теплыми ладонями. - Такие... прекрасные.

Он нежно сжимал и массировал. Ласкал и гладил. Он опустил голову и щекотал губами ее бархатистые соски, пока они не затвердели. Когда наконец он взял один из них в рот, Кизия вскрикнула от удовольствия, острого, словно отточенное лезвие.

- Я... хочу... - выдавила она.

- Все, что угодно, - пообещал он. - Как угодно. Вообще все.

Она поймала его на слове. И раз уж хотела дотронуться до него, так и сделала. Ее первое прикосновение было очень робким, но даже оно вызвало у Шкафа стон удовольствия. Второе было более смелым. Третье же...

- Да, - выдохнул Шкаф сквозь стиснутые зубы. - Да, малыш. Ох... да.

Ей предстояло так много узнать о нем.

Мягкость его гладкой темной кожи.

Упругие завитки его волос.

Соленый вкус и острый запах его пота.

Звуки, которые он издавал, когда она лизала его кожу...

И покусывала...

И медленно, очень медленно сомкнула дрожащие пальцы на его горячем и твердом инструменте.

Его большие ладони блуждали по ее телу, превращая искорку желания в неутолимое пламя страсти. Она извивалась и дрожала от его бесконечных ласк. Ее сердце стучало, словно отбойный молоток. Пульс отбивал сумасшедший ритм, и кровь бешено струилась по жилам.

Но когда он наконец склонился над ней, готовясь войти, Кизия испытала приступ страха. Ее сердце замерло. Тело напряглось.

Он был таким... большим.

Таким сильным.

Каким бы осторожным он ни был...

Шкаф все понял. Казалось, он так вжился в ее чувства и мысли, что узнал о ее ощущениях в ту же секунду, что и она сама. Без единого слова он перекатился на спину, увлекая ее за собой. Мускулы на его руках напряглись, когда он приподнял ее, усаживая на себя верхом. Растерявшись, Кизия едва не упала вперед.

Она восстановила равновесие, уперевшись ладонями в его грудь, блестящую от пота. Сердце у него колотилось даже сильнее, чем у нее. Он тяжело дышал, словно спортсмен, пробежавший марафонскую дистанцию.

- Я твой, Кизия, - хрипло сказал Шкаф. Его руки скользнули по ее телу и сомкнулись на ее стройных бедрах. - Возьми столько, сколько хочешь... сколько тебе нужно.

Для нее карий цвет никогда не ассоциировался с пламенем, но сейчас темные глаза Ральфа Букера Рэндалла, казалось, прожигали ее насквозь. Страх, испытанный несколько секунд назад, сгорел без остатка.