Первая мировая война. Катастрофа 1914 года - Макс Хейстингс

26 октября командующий бельгийской армией предложил отступить снова, но король Альберт запретил. Однако было уже очевидно, что задержать немцев на побережье можно лишь радикальными мерами. Если бельгийские солдаты не могут отбросить врага, придется звать на помощь природу. 27 октября во время прилива бельгийцы открыли шлюзы в Ньивпорте, и морская вода начала затапливать прилегающие польдеры. 31 октября немцы нанесли последний удар, прежде чем поднимающаяся вода заставила их отступить. Угроза для левого фланга союзников миновала. «Раз копнешь, и лунка тут же заполняется водой», – огорченно писал немецкий солдат. Когда на немецкие позиции у Диксмейде наконец привезли паек, многие уже страдали животом – возможно, из-за употребления загрязненной воды – и есть не могли. Бельгийские войска передислоцировались к западу от затопленной территории.

Между войсками короля Альберта и британцами отчаянно сражалась французская морская пехота, пытаясь удержать Диксмейде. Дороти Филдинг писала:

«Наши машины не знали отдыха ни днем, ни ночью, последние 3 км перед Диксмейде представляли собой открытую прямую дорогу, где на любой движущийся объект сразу обрушивался град снарядов. Сколько ходок мы по ней сделали на наших автомобилях, нагруженных носилками. <…> Горели города, деревни и фермы. Зарево разгоняло ночную темноту, но иногда напоминало адское пекло – языки пламени, пляшущие в небе, грохот рушащихся зданий – ужасно. Как-то ночью мне пришлось ехать через Диксмейде между горящими с обеих сторон домами – жар был страшный, оставалось только гнать изо всех сил и надеяться. Как не лопнули шины от осколков стекла и не загорелись от головешек – не представляю. <…> Когда вытаскиваешь раненых с поля боя, определить их практически некуда. Госпиталь в Фюрне брал только тех, кто совсем при смерти. Всех остальных – на поезд, но что это были за поезда… вагоны для скота с грязной соломой на полу, без света, воды и почти без медицинской помощи. Как только поезд заполнялся, его отправляли, а сколько ему придется выжидать на запасных путях – Бог весть. Как правило, до госпиталя в Кале в каких-нибудь 60 км от нас раненые добирались дня три-четыре. Можно представить состояние этих бедолаг в конце пути. С раздробленными ногами, истерзанные постоянной тряской и рывками, без носилок, без одеял, дрожащие от холода в промокшей от дождя, грязи и крови форме»{978}.

В конце концов немцы взяли Диксмейде, но город дорого им обошелся. Филдинг стала первой женщиной, получившей британскую Воинскую медаль, а также французский Военный крест. Британские солдаты, сражавшиеся южнее, с презрением отзывались о вкладе своих соседей-союзников. Гренадер Уилфрид Абель-Смит писал: «Говорят, что от бельгийцев никакого толку. Обстрелов они не выдерживают – куда там, это под силу только дисциплинированным и хорошо подготовленным войскам. На тех французов и бельгийцев, что сражаются неподалеку, положиться нельзя»{979}. Вопиющий шовинизм: на самом деле эти формирования сражались куда яростнее, чем готовы были признать союзники. А вот многие британские войска вскоре действительно не выдержат бесконечных обстрелов и обратятся в бегство. Один немецкий унтер-офицер писал с уважительным сожалением о боях за Диксмейде: «Французы показали себя мужественными бойцами».

Поодаль от побережья и от бельгийских и французских позиций, на участке, где начали развертываться в октябре экспедиционные войска, с 6 по 14 октября кружила большая масса немецкой кавалерии, пытаясь заслонить наступающую 4-ю армию от глаз противника. Кавалерия Марвица вошла в Ипр – единственный раз за всю войну – и принялась искать постой. Немецкий офицер писал: «Меня встречали довольно дружелюбно, однако ни недовольства, ни радости по поводу нашего наступления не высказывали. Каждый третий говорил: “Бедная Бельгия”». Кавалеристам пришлось быстро покинуть город, однако последующая атака немцев стала для британцев самым страшным событием 1914 года – и переломным моментом, меняющим весь подход к ведению войны.

После переброски от Эны войска сэра Джона Френча высадились на территории, которую пока не задела война и где военные и гражданские вели себя почти одинаково беззаботно. Один французский офицер изумился, глядя, как британские солдаты мирно совершают покупки в Бетюне (к радости местных жителей). «Вот вам французская натура, – пожимал он плечами. – Меня поразила эта британская флегматичность, эта манера бездумно встречать опасность. Я видел, как одна рота неспешно двигалась к линии фронта, покуривая трубки, а офицеры – помахивая тросточками, словно отправлялись на поле для гольфа. Чуть погодя мы узнали, что они пережили прямое попадание и потеряли нескольких человек»{980}.

Жоффр предпочел бы видеть у своих союзников меньше флегматичности и больше расторопности. В первые 10 недель войны – за которые произошло столько, что не вместит и вечность, – британская армия пострадала куда меньше французов. Некоторые части экспедиционных войск еще не оправились от тяжких воспоминаний о Шеман-де-Дам, однако зеленые просторы нетронутой Фландрии рождали в душе покой и создавали впечатление начала с чистого листа. Однако наступление от этого не ускорялось. Офицер связи Александр Джонстон сетовал 13 октября на промедление: «Не день, а сплошное разочарование. Всю дивизию практически до вечера задержали несколько егерей и конная артиллерия. Насколько я могу судить, все надеются, что грязную работу сделают другие части, соседи слева и справа. Мы же, по сути, бездействуем, дожидаясь, пока подключится 8-я пехотная бригада по левую руку от нас».

Тем временем 7-я дивизия, переправленная из Англии двумя неделями раньше, моталась туда-сюда по Бельгии, почти не сталкиваясь с немцами. Опережая остальные экспедиционные войска и скучая без боевых действий, она вошла в Ипр, название которого британцы тут же переиначили на свой лад – Wipers (Метла). Уилфрид Абель-Смит, который через несколько дней привел туда же своих гренадеров, описывал его так: «Довольно милый старинный городок с узкими булыжными улочками, несколько симпатичных зданий… на каждом шагу священники и монахини. <…> Как непривычно сражаться в таких краях – прежде война всегда ассоциировалась у нас с тропиками»{981}.

Генри Вильсон со свойственной ему проницательностью и безапелляционностью еще несколько месяцев назад заметил, что мало кто из британских военных обращает внимание «на забавные маленькие страны вроде Бельгии, хотя большинство с легкостью может остаться в ее земле навеки». Солдаты британских экспедиционных войск не ощущали надвигающейся грозы. А сэр Джон Френч, хоть и знал, что союзные формирования отчаянно прорываются к морю, заверял своих офицеров, что они движутся на свободную от врага территорию, где сражаться почти не придется. 7-я дивизия вышла из Ипра 15 октября и образовала фронт в нескольких километрах к востоку, готовясь к стремительному наступлению, как только подойдут остальные части экспедиционных войск.

Артиллерист Чарли Берроуз писал 16 октября: «Мы уже сыты по горло этим ожиданием, не терпится вступить в бой. Погода холодная и унылая. Слышал, что передовые вражеские отряды отступили в нескольких километрах впереди и подожгли деревню»{982}. Было взято несколько пленных: один баварец, которого вели через Азбрук, жаловался британскому офицеру на оскорбления от французских мирных жителей. «Ваших пленных в Германии, – говорил он, – угощают пирогами и даже шоколадом. А нас забрасывают камнями. Das its unmenschlich [это бесчеловечно]». Однако на самом деле пленным стоило бы радоваться – для них война закончилась, и они остались живы{983}.

В воскресенье 18 октября 7-я дивизия получила приказ двигаться к Менену, по дороге выдержав несколько стычек с немецкими патрулями и разведотрядами. На следующее утро пилоты Королевского летного корпуса совершили рекогносцировочный вылет в восточном направлении и вернулись с ошеломляющими новостями: огромные колонны немцев, значительно превышающие числом британскую пехоту и прикрывающую ее кавалерию, будут здесь в считаные часы. Наступление в срочном порядке отменили, части отошли назад и встали на ночь лагерем на невысокой гряде над Ипром. Именно здесь образовался (хотя по обоим флангам еще зияли огромные бреши) Ипрский выступ – случайный вылет из линии союзного фронта, на котором за несколько последующих лет погибнет больше 200 000 британских солдат.

В тот октябрьский день войскам казалось, что они просто задерживаются на короткое время в этой сельской местности, почти не затронутой войной. Ранним утром 20 октября толпы местных жителей потянулись на запад, погоняя перед собой скот. Британцам пришлось остановиться, но ненадолго. Через считаные часы на 7-ю дивизию обрушился первый сильный удар немцев, подкрепленный артиллерией. Большую часть атакующих составляли плохо подготовленные – а иногда и вовсе неподготовленные – резервисты. Их доставили поездом к Менену, а дальше отправили пешком. Во время наступления одного из немецких полков командир крикнул солдатам: «Сбросьте это лживое отродье обратно в море!»