Сталин и Гитлер - Ричард Овери

Особые экономические условия начала 1930-х годов также играли важную роль в формировании реакции трудового народа на диктатуру. Советские трудовые ресурсы подверглись исключительной трансформации начиная с конца 1930-х годов и позже. Число промышленных рабочих выросло с 3,1 миллиона человек в 1928 году до 8,3 миллиона в 1940-м; общая численность работников, занятых за пределами сельскохозяйственного производства, в целом за тот же период выросла с 6,8 миллиона до 20 миллионов. Прежнее поколение высококвалифицированных работников было разбавлено потоком в основном неквалифицированных или слабо квалифицированных работников, большая часть из которых вышли из сел и деревень, включая и огромное число женщин, и молодых рабочих, не посвященных в трудовую политику. Новая рабочая сила преобладала в более современных промышленных секторах. В машиностроительной и авиационной промышлености 57 % всех работников в 1932 году составляли те, кто начал свою трудовую деятельность четырьмя годами ранее, в металлургической и сталелитейной промышленности эта доля достигала 50 %, а в электротехнической промышленности – 48 %. В этих трех отраслях промышленности только примерно одна пятая часть всех работников поступили на работу до 1917 года34. Около трех четвертей новых работников, занятых в этих отраслях, никогда прежде не занимались наемным трудом или пришли в эти отрасли непосредственно из сельских местностей, из военных сфер или после учебы. Число женщин здесь увеличилось с 2,4 миллиона в 1928 году до 7 миллионов в 1933-м, что составило ровно треть от общего числа работников, занятых вне сельского хозяйства; к 1937 году это доля достигла 42 %. Большинство новых работников, как мужчины, так и женщины, были очень молоды: в 1930 году четверть всех рабочих, занятых в тяжелой промышленности, были моложе 23 лет, к 1935 году доля работников этого возраста достигла одной трети. На 1500 предприятиях, построенных в рамках первого пятилетнего плана, эта доля была еще выше, на предприятиях сталелитейной промышленности доля таких работников составляла 43 %, а в Сталиногорске, на гигантском химическом комбинате, – 60 %. Здесь, на границе хаотично разбросанных многочисленных промышленных городов, необходимость в дисциплине была вполне реальной среди рабочих, у которых не было опыта работы на основе установленной продолжительности рабочего дня, которые не обладали достаточной квалификацией, были почти безграмотны, не унаследовали никакого опыта проявления солидарности и организации союзов, характерного для старых отраслей промышленности35. Рабочие, недовольные своей работой, как правило, просто покидали старое место работы в поисках нового. В начале 1930-х годов по мере постепенного укрепления нового рабочего класса, стала нарастать напряженность внутри рабочей среды между старым ядром рабочего класса и новыми рекрутами. Общая платформа могла быть создана только в контексте нового экономического и общественного порядка, а не на основе попыток сохранения привычных норм поведения и ожиданий, унаследованных еще с предреволюционных времен36.

Несмотря на то что Германия не испытала столь кардинальных изменений и разрыва социальных связей, мировоззрение и структура трудовых ресурсов также формировались под влиянием кризиса. Ключевым фактором, определявшим ожидания рабочих в 1930-х годах, был длительный период безработицы. На пике кризиса, самого тяжелого в истории Германии, более трети работников не имели работы, некоторые из них были безработными по три года, а миллионы других имели кратковременную работу или получали урезанную зарплату. Когорта молодых немцев, ежегодно вливавшихся на рынок труда между 1929 и 1933 годами, не имела реального опыта регулярного наемного труда. Влияние вынужденного простоя такого масштаба было огромным. Ряды профсоюзов поредели до самого низкого уровня со времен войны, до 3,5 миллиона в 1932 году с максимального уровня 8,5 миллиона, достигнутого за 10 лет до этого37. После 1933 года рабочие, влившиеся в ряды работников наемного труда, были очень молоды или оказались надолго оторваны от рабочих организаций. Старые рабочие кадры должны были пройти через процедуры восстановления на работе; также возникла новая категория дешевой рабочей силы, занятая в строительстве дорог, оказании ремонтных услуг, которая была подвержена строгой дисциплине и полувоенным условиям труда38. Невиданный до этого строительный бум привел к возникновению многочисленной рабочей силы, состоящей из молодых рабочих, а позже из мигрантов из Италии и Польши, не имевших тесных связей с традиционными рабочими организациями. Так же как и Советский Союз, Германия начала широкомасштабную программу восстановления промышленности и развития моторостроения, авиации, химической отрасли, привлекая рабочих, порвавших с традиционными моделями трудоустройства и трудовой деятельности. Что объединяло рабочих в первые годы режима – это прежде всего перспектива получения работы. Политика восстановления рабочих мест за четыре года привела к полной занятости; многие рабочие стали идентифицировать себя с режимом, предложившим им постоянную работу и стабильную зарплату, и дистанцировались от социалистических профсоюзов и политических партий, проявивших полную неспособность отвратить бедствия, вызванные кризисом39.

Оба режима извлекли максимум выгоды из этих изменившихся условий, чтобы разрушить старые формы идентичности рабочих и покончить с остатками рабочей солидарности. Достигнуто это было путем проведения трудовой политики, приведшей к фрагментации рабочей силы и повышению чувства индивидуализма, одновременно поощрявшей интеграцию рабочих в советское и германское общества. Обе системы прилагали все усилия, чтобы создать позитивную проекцию образа рабочего. После «антирабочей» риторики конца 1920-х годов советский режим вновь обернулся лицом к рабочему, сделал его центральной фигурой кампании за социалистическое строительство. Начиная с 1930 года рабочие могли зарабатывать дополнительные деньги и бонусы в качестве «ударников труда», организованных в бригады ударного труда, которые соревновались друг с другом за особое признание и привилегии. Позже, в 1931 году, ударные бригады стали «хозрасчетными бригадами»; каждая из 150 000 бригад должна была соревноваться с другими за более эффективный труд и более дешевую продукцию. В 1935 году такие бригады открыли дорогу индивидуальному вознаграждению за исключительные личные достижения в труде, поставив, таким образом, рабочего против рабочего. Стахановское движение привело к выделению более амбициозных и квалифицированных рабочих от остальной части рабочего класса; они обедали в отдельных заводских столовых с лучшим рационом и им предоставляли лучшие из имевшихся в наличии, в целом весьма малоприглядных, жилых квартир40. В это время получили широкое распространение образовательные курсы, позволявшие рабочим повысить квалификацию или получить образование и перейти в разряд более высоко оплачиваемой рабочей силы, занять более высокие посты. Так, на одном автомобильном заводе число низкоквалифицированных рабочих сократилось с половины в 1931 году до всего лишь 18 % в 1938 году; высококвалифицированных рабочих было на заводе 17 % от всех работников в 1931 году и 39 % семью годами позже41. Традиционная высококвалифицированная рабочая сила стала источником всерасширяющейся армии управленцев, заводских и фабричных администраторов и руководителей ячеек партии. Такая дифференциация позволяла им доминировать над вливавшейся массой дешевой неквалифицированной рабочей силой более эффективно42. Отдельным рабочим предоставлялась целая сеть привилегий, с тем чтобы усилить их желание идентифицировать себя с режимом и повысить оценку достижений за счет других.